ИзменаЛюбовь (страница 19)
Остановился прямо посреди зала и, не обращая внимания на устремленные со всех сторон взгляды, развернул меня к себе. Обнял за скулы и, глядя мне в глаза, серьезно проговорил:
– Ну, ты чего? Я пошутил. У тебя изумительная фигура, и ты похожа на большеглазого эльфа. Ты у меня очень красивая. Я от тебя балдею, между прочим, – он наклонился к моему уху и, ухмыляясь, шепнул: – И еще, ты очень сексуальная…
– Правда? – от его слов я мгновенно растеклась сладкой лужицей.
– Кривда. Пошли уже, обижуха-Павлуха.
– Будешь дразниться, я тебя… – улыбаясь во весь рот, я прижалась к его боку, наплевав на все большее количество таранивших нас взглядов. – Я тебя…
– Съешь. Я понял, – кивнул он, смеясь глазами, и решительно повел меня к столику, возле которого нас поджидал официант с меню в руках.
– Мне надо домой, – повторила я, когда мы сделали заказ, и официант удалился.
– Взять кое-какие вещи, – торопливо пояснила в ответ на его недовольный взгляд. – Я же к тебе прямо с работы приехала. У меня даже белья сменного нет.
– Белья? – в устремленном на меня взгляде загорелся опасный огонек. – Павла, лучше не произноси таких слов, если мы не одни. Не провоцируй.
Щеки у меня резко вспыхнули, словно их опалило жаром. Я едва удержалась, чтобы не начать ерзать на стуле, чувствуя, как тело мгновенно откликается на его взгляд и низкий, с хрипотцой голос.
И это мой босс? Сухарь и педант, никогда не улыбающийся в офисе, сейчас смотрит на меня так, что у меня низ живота начало закручивать горячей спиралью? И это на него я так реагирую, на этого ужасного зануду?.. Боже, я извращенка!
Спасло меня появление официанта с подносом в руках. Ловко расставив перед нами тарелки, паренек мило поулыбался мне, а потом наклонился к уху Платона и что-то зашептал.
Тот равнодушно послушал, бросил взгляд куда-то мне за спину и, кивнув, спокойно принялся за еду. Я едва удержалась, чтобы не обернуться и не посмотреть, что там такое.
– Как там твоя сестра, не звонила больше? Все еще сидит у тебя под дверью? – неожиданно поинтересовался Платон.
Я чуть не подавилась листом салата, который как раз жевала. Надо же, совсем из головы вылетела и сама Диана, и ее претензии на проживание в моей квартире. Вообще все вылетело.
– Может, просто съездим в магазин, и все купим? Или тебе принципиально привезти это из дома? – он снова полыхнул на меня жарким взглядом и дрогнул уголками губ в улыбке. – Я просто подумал, что если мы приедем за твоим… бельем, а твоя сестра сидит в подъезде на чемоданах… Тебе придется запустить ее в свою квартиру.
– Я никогда не пущу ее к себе, – твердо объявила я. – И вообще не хочу ее видеть.
– Так это что, с ней тебе изменил твой бывший муж? – неожиданно спокойно произнес Платон, цепким взглядом пройдясь по мне.
Мое лицо вспыхнуло так, что, казалось, кожа сейчас просто лопнет. Вилка выпала из разжавшихся пальцев и упала на стол, громко звякнув о край тарелки. Откуда он знает… Зачем заговорил об этом?
И именно в этот момент рядом со мной прозвучал голос, который я меньше всего хотела бы слышать:
– Так вот, оно что, дорогая сестричка. Я, значит, сижу и мерзну у тебя под дверью. Уставшая и голодная названиваю тебе, в надежде, что у тебя совесть проснется. А ты тут, оказывается, хорошо время проводишь.
С трудом, словно моя шея вдруг стала деревянной, а заодно каменной и ледяной, я повернула голову. Мазнула взглядом по возмущенному лицу сестры, подбоченившейся возле нашего стола.
Мельком подумала, что Диана никогда не умела вести себя с достоинством, и перевела взгляд дальше. Чтобы упереться в полные ненависти глаза стоявшей за ее спиной Маши…
Глава 36
– Ну, здравствуй, Павли-иша, – пропела Маша, глядя на меня со смесью ненависти и жгучей обиды в глазах. Не дожидаясь, пока я отвечу, повернулась к моему спутнику:
– Плато-он… Какая неожиданная встреча. Ты поэтому отменил нашу сегодняшнюю договоренность? Из-за свидания с моей подругой? – слово «подруга» Маша произнесла, словно выплюнула.
– Добрый вечер, – Платон явно не собирался отвечать на ее вопрос.
Повисла пауза. Подруга молча переводила взгляд с него на меня и не спешила уходить.
Первой не выдержала Диана. Потянув Машу за рукав, капризно заныла:
– Маш, пошли уже, а? Ты же видишь, с моей сестрой бесполезно разговаривать – она всегда только о себе думает.
Уставилась на меня недовольно, выпятила капризно нижнюю губу и пригрозила:
– А с тобой мама будет разбираться, готовься. Я ей все рассказала, как ты меня под дверью полдня продержала, свинюшка бессовестная. Хорошо хоть Маша не такая, как ты – пустила к себе пожить.
Я во все глаза смотрела на нее. Потом перевела взгляд на закаменевшее лицо Платона и опять уставилась в недовольные глаза сестры. Интересно, это я дура или мир, и правда, сошел с ума?
– Дамы, вы, кажется, куда-то направлялись? – раздался ледяной голос Платона.
– А? Да, конечно. Нам пора, – наконец отмерла Маша. Подхватила Диану под локоть и потащила за собой:
– Всего доброго, Платон.
Перевела на меня взгляд и язвительно поинтересовалась:
– Не передумала завтра со мной ужинать, подруга?
– Нет, конечно. С чего бы? – я спокойно взглянула ей в глаза. – Встречаемся, как договаривались.
Маша поджала губы, но кивнула. Цокая каблуками, девушки исчезли где-то в глубине зала, оставив после себя ощущение пустоты и неловкости.
Первым молчание нарушил Платон:
– Твоя сестра всегда такая?
– Какая?
– Будто ей весь мир должен, – Платон смотрел на меня тяжелым взглядом. Было видно, что он зол: челюсти напряглись, губы плотно сжаты. – Почему ты позволяешь так с собой обращаться, Павла?
– Как именно? – я с вызовом взглянула в его взбешенные глаза.
– Твоя сестра только что прилюдно оскорбила тебя, а ты смолчала. Вот как.
– Мне надо было начать обзываться в ответ? – огрызнулась я.
– Нет, конечно, ты не опустишься до такого, – вздохнул он. – Но и позволять вытирать об себя ноги нельзя.
Мы замолчали. В сгустившемся вокруг нас пространстве явственно потрескивало взаимное недовольство. Сквозь его плотную завесу с трудом пробирался окружающий ресторанный шум – звяканье посуды, негромкие разговоры и ненавязчивая музыка, льющаяся откуда-то сверху.
Отвернувшись от мужчины напротив, я с тоской думала, что, по-видимому, не слишком вписываюсь в его представления о правильном поведении.
Конечно, в чем-то он был прав – я никогда не умела пускать в ход когти, защищая себя. Особенно когда речь шла о моей семье – маме и сестре.
Они всегда выступали против меня дружным фронтом – мама и Диана. Объединялись и наступали. Выталкивали меня с моих позиций и не давали вернуться, охраняя завоеванное с агрессией, достойной лучшего применения.
Поэтому я и сбежала от них в свое время, устав бороться. Под предлогом, что так мне ближе ездить в училище, поселилась у бабушки, сведя общение с мамой и Дианой к минимуму.
Я вздохнула и повернулась к Платону:
– Ты прав. Я не умею защищаться так, чтобы моя сестра оставила меня в покое. Мое «нет» она не слышит. Для нее, в принципе, не существует такого слова, – я усмехнулась.
– Драться с ней бесперспективное дело, она сильнее меня физически. Да и не буду я так опускаться. Я могу, конечно, попробовать поставить ее на место, сказав что-то язвительное или ехидное – это я умею. Только Диана не понимает таких вещей. Чтобы до нее хоть что-то дошло, мне нужно, как минимум, обложить ее трехэтажным матом.
– А ты не хочешь? – глаза Платона вдруг изменились. Царившая в них мрачность исчезла, сменившись насмешливостью. – Или не умеешь?
– Умею, – буркнула я, – но не хочу унижать себя. Мне проще отойти в сторону, чтобы не попасть под ее плевки, чем пытаться заткнуть ей рот.
– Отвези меня домой, я устала и хочу переночевать у себя, – попросила я, когда мы вышли из ресторана и подошли к машине. И правда, от всех событий сегодняшнего дня, тело сделалось ватным, а в душе царила сумятица и странная опустошенность.
Мужские руки обняли меня. Подтянули к груди под кашемировым пальто, пахнущем горьковатым, с мшистыми дубовыми нотками парфюмом.
– Конечно, мы заедем к тебе, возьмешь какие тебе нужны вещи. Но ночевать ты будешь у меня. И это не обсуждается, Павла, – ответил Платон голосом, не допускающим возражений. Добавил чуть мягче. – Если ты устала, я даже попробую не приставать к тебе. Не обещаю, что у меня получится, но попробовать можно…
Твердые пальцы приподняли мой подбородок. Напротив моих глаз оказались его смеющиеся глаза:
– Такую уникальную девушку, не желающую ругаться матом, я не упущу. Имей это в виду, Павлуша-красотуша…
Я набрала в грудь побольше воздуха и, глядя в отражение уличных фонарей в его зрачках, спросила:
– Скажи, Платон, только честно… Маша была твоей любовницей?
Глава 37
Платон с усилием выдохнул:
– Павла, ты опять начинаешь? Почему тебя так беспокоит мое прошлое?
– Значит, была… – я попыталась отодвинуться от него. – Или и сейчас есть? А, Платон?
– Павла, сейчас ты оскорбляешь меня, – его голос заледенел. – Недавно ты уже говорила про свое недоверие ко мне. И продолжаешь делать то же самое сейчас. Видимо, мои слова для тебя ничего не значат.
Я отступила на шаг назад и, не в силах смотреть ему в лицо, опустила глаза на свои стиснутые ладони. Покусала нижнюю губу и повторила:
– У тебя было что-то с Машей?
Чуть помолчав, Платон нехотя ответил:
– Один раз я переспал с ней. Три месяца назад. Мы ездили во Франкфурт на выставку, где выбирали материалы для нового офисного центра, дизайном которого как раз и занимается Маша. В последний вечер перед отъездом пошли в ресторан и… В общем, ту ночь мы провели вместе.
Он замолчал, внимательно глядя на меня. Даже не поднимая глаз, я чувствовала, как его взгляд, сканируя, цепко проходится по моему лицу.
– Дальше… Что было дальше? – прохрипела я, чувствуя, как ледяной осенний ветер пробирается под пальто, вымораживая жизнь из моей души. Или ветер здесь не при чем?
– Дальше ничего, – спокойно ответил Платон. – Мы вернулись в Москву. На следующий день я прислал ей подарок и извинился за произошедшее. Сказал, что наши отношения останутся только в деловых рамках. Но если она захочет расторгнуть наше бизнес-соглашение, пойму и никаких санкций по контракту не последует.
– Что ты ей подарил? – я по-прежнему не могла смотреть ему в лицо.
– Что подарил? Браслет, кажется… Да, браслет.
Платон шагнул ко мне и обнял за плечи:
– Павла, посмотри на меня, пожалуйста.
С трудом я заставила себя поднять на него глаза. А подняв, уже не могла оторваться от его хмурого лица. Стояла и молча рассматривала, не понимая, что чувствую после его рассказа. Вроде бы должно появиться облегчение, но его и в помине не было.
– Павла, почему тебя это так волнует?
– Маша – моя подруга. А ты… вы были с ней. И я не увожу парней у своих подруг.
– Твоя подруга? – он скептически поднял брови. – Что-то не заметил по ее поведению, что она тоже так думает.
– Главное, что я считаю ее подругой, – настырно проговорила я.
– Павла… Ну, что ты за упрямица. Почему совсем мне не веришь? У меня нет ничего с твоей… хм, подругой.
Он помолчал и недоуменно спросил, словно у самого себя:
– Я вообще не понимаю, почему стою тут и оправдываюсь в каких-то прегрешениях, которых не было.
Он выдохнул теплым воздухом мне в висок:
– Поехали уже…
Я помотала головой:
– Нет, прости. Я хочу к себе – мне надо побыть одной и подумать. Я тебя услышала и верю… Но для меня это очень непросто… Отвези меня домой, пожалуйста.
Губы Платона сжались в одну линию, глаза заледенели:
– Нет, Павла, ты мне не веришь. Не знаю почему, но мои слова для тебя ничего не значат.