Его другая (страница 18)
Также, как и я, внимательно изучает моё лицо. Слишком внимательно, словно пытается под корку мозга пробраться.
– Не знаю, – перевожу взгляд на дорогу, потому что я действительно не знаю.
Моя мать не раз высказывала людям свои мысли на их счет, но мне особо никогда не было за это стыдно. Как учил нас отец – вы должны уважать своих родителей и семью в целом. Никогда не перечить им, не поднимать голос. И я так и поступал. Сегодня же внутри прямо как будто взрыв произошел, сметая все заученные с детства установки.
– Мне нужно за Алисой в сад, – вдруг произносит Оля, на этот раз переводя разговор совсем в другое русло, и кажется звучит бодрее, чем каких-то пять секунд назад,
Не успев переварить смену темы, удивленно кошусь на неё.
– Что?
– Мама попросила забрать её, потому что папа куда-то уехал на несколько дней, а она будет поздно.
На то, чтобы перестроиться у меня уходит несколько секунд.
Я думал она начнет злиться, плакать или ещё что-то в этом роде. Искал подходящие слова, чтобы стереть из её памяти то, что мать сказала про Ани, а она смотрит на меня и улыбается кончиками губ.
Что за непонятная девчонка, а?!
Трясу головой и жму плечами.
– Тогда едем за Алисой. Адрес скажешь?
– Да, конечно. Могу навигатор включить.
Осипова торопливо лезет в сумку за телефоном и вбивает в нём нужный адрес. Ставит на панель передо мной.
– Вот, нам сюда.
Подвигав пальцам экран, примерно понимаю пункт назначения, и трогаюсь с места.
Включаю радио и несколько минут мы едем молча. Думаю, эта её манера поведения больше как ширма, чтобы не показывать как на самом деле ей неприятно.
Скашиваю на неё взгляд и быстро обвожу бледное лицо глазами. Оля сняла шапку и расстегнула верхние пуговицы пуховика. Похожа на медвежонка сейчас в этой своей дутой куртке.
Спешно отворачиваюсь.
– Оль, не принимай слова матери близко к сердцу.
– Какие именно слова?
– О готовке и тому подобное.
– Эти я и не принимаю, – жмет плечами. – У каждого своё мнение. Я же не буду всем объяснять почему я не умею готовить. Тогда уж проще написать табличку и поднимать её всякий раз, когда кто-то интересуется. «Я не готовлю, потому что я растяпа. Из-за меня мой папа остался инвалидом и теперь распадается семья», – коверкает голос, очертив в воздухе кавычки.
– Это не из-за тебя.
– Да знаю я. – её руки падают на колени, – Я никогда не считала себя виноватой. Ну… точнее по началу не считала. Но потом, когда все становилось хуже и хуже, мне не оставалось выбора. То есть, если бы в тот день я не попросилась к маме на кухню, ничего бы не случилось. Правда?
– Ничего бы не случилось, если бы твой отец уделил пол часа младшей дочери.
– Всё это уже разговоры, – вздыхает Оля, – Всё равно ничего не вернуть. Но знаешь, последние дни папа ведет себя иначе.
– Да?
– Да. Он рассказал, что ты приходил.
Останавливаюсь на светофоре и снова возвращаю своё внимание Оле.
– Не знаю, что ты ему сказал, но он не пьет вот уже несколько дней. Хмурый, холодный, неразговорчивый, с мамой ругается, правда, но не пьет. Так что спасибо тебе. Ты не представляешь, что это значило для меня.
А потом она вдруг наклоняется и касается своими горячими губами моей щеки. Легко чиркается щекой о мою, а меня высоковольтным электричеством в этот момент прошибает с ног до головы. По сердцу разряд проходит, закоротив все нервные окончания. Застываю, вдыхая легкий аромат её шампуня и чувствую, как все внутри меня натягивается. Оля отстраняется, но всего на пару сантиметров, словно только сейчас поняла что сделала, и так и замирает около моего лица.
Прикусывает губу, встречаясь со мной взглядом. Искренним и полным такой надежды, что я задыхаться начинаю.
«Потому что он женится на другой» – сказанные ею слова пилой проходятся по памяти.
Не могу ни сказать ничего, не оттолкнуть её, ни отвернуться. Воздух вокруг тяжелеет, мы оба дышать начинаем тяжело и часто. На выдохе наше холодное дыхание сталкивается, потому что уж слишком она близко ко мне. Настолько, что я вижу в её расширенных зрачках самого себя и могу рассмотреть россыпь крошечных веснушек на кончике носа.
Опускаю взгляд на мягкие губы и испытываю ещё один разряд. На этот раз ещё более мощный и болезненный. В горле сохнет, пульс набатом в висках колотится. Всего пара сантиметров и можно попробовать их на вкус. Красивые, капризно изогнутые, приоткрывшиеся. Ничего не стоит взять и поцеловать.
Точно так же, как я целую других, ведь с ними я не задаю себе вопрос – а надо ли? С ними беру и делаю. С ними всегда просто, а с ней с самого начала всё не так.
Прикрываю глаза и стиснув до боли кулаки, отворачиваюсь. Резко дергаю переключатель передач и под оглушительную трель собственного сердца, рывком срываю машину с места.
Глава
22
Оля
– А ты жених Оси, да?
Алиса стаскивает с себя шапку, которую я ей с трудом завязала всего каких-то пять минут назад, и с неподдельным любопытством рассматривает затылок Давида.
– Плюш, – шикаю на неё, а у самой щеки пунцом наливаются.
– Нет, не жених, – отвечает Давид с переднего сиденья и встречается со мной взглядом в зеркале заднего вида.
– Парень?
– Алиска! – дергаю её за косичку, – Давид просто мой друг.
– Как Миша? – задирает свою мордашку ко мне и получает от меня легкий чмок в нос.
– Да.
– А Миша не жених? – зачем-то интересуется Дав, теперь уже направляя своё внимание на Алису.
– Миша мой жених, – без каких-либо сомнений отвечает моя самоуверенная егоза, вызывая у меня смех.
Давид тоже улыбается.
– Правда?
– Конечно! Только я подрасту немного, куплю себе красивое платье, стану красивой как моя Ося и он в меня точно влюбится.
С теплом прижимаю к себе сестру и утыкаюсь носом ей в макушку. Запах гречки и мясной подливы, которым пропиталась малышка, вызывает легкую ностальгию по детству. Как же было легко тогда вот так рассуждать, не задумываясь ни о чем. Просто веришь в чудо и всё.
– Сто процентов, – не опровергает её слова Дав, – только ты и так уже красивая.
– Еще не такая, как Ося. Она у меня самая- самая красивая. Правда ведь?
Взгляд карих глаз находит меня в зеркале.
– Правда, – произносит серьезно Давид.
– Ну вот. Да и у нас с Мишей всё, как должно быть, – продолжает рассуждать сестра, а я не могу справиться с ускорившимся сердцебиением. Сердце кульбит делает и расшибается о грудную клетку, пока Давид еще несколько секунд смотрит на меня, а потом возвращает взгляд на дорогу, – Он старше, умнее. Пока я вырасту, он найдёт себе работу и сможет покупать мне сладости сколько захочу. В общем, хахаль что надо.
– Алиса! – Рывком выплываю из тумана. – Какой хахаль? Где ты таких слов набралась? – ошарашенно глазею на мою, полную амбиций, сестру.
– Бабушка так говорила, что хахаль должен быть старше и иметь нормальную работу.
Господи!
Слышу сначала смешок Давида, а потом по салону разлетается его громкий смех, от которого у меня мурашки по коже сновать начинают, как одуревшие.
Сама еле сдерживаю улыбку.
– Алис, слово хахаль невежливое, – стараюсь звучать серьезно, чтобы сестренка не подумала, что можно выражаться подобным образом, – Так говорят только бабушки. А ты ведь у меня не бабушка. Ты замечательная маленькая леди, которая должна выражаться соответствующе. Говори просто – молодой человек. Будущий жених, парень, мужчина.
– Хахаль смешнее, – заметив, что Давида развеселило это слово, она цепляется за возможность использовать его в лексиконе.
Ох и детки. Как те губки, впитывают в себя всё самое нехорошее.
– Нет, не смешнее, – слегка поднимаю интонацию, давая Даву понять, что пора прекращать смеяться.
Он понимающе сжимает губы и возвращает на лицо серьезное выражение, хотя глаза при этом остаются веселыми.
– Ладно, – сдаётся Алиса.
Пока мы едем она с энтузиазмом рассказывает как Петя Сидоркин сегодня отказался ужинать и ему не разрешили вставать из-за стола, пока за ним не пришли родители. Говорит, что ей тоже не понравилась гречка, но она её съела, потому что сильно хотела поиграть с девочками в куклы.
Я обнимаю её, а сама усилием заставляю себя не пялиться так на Давида. После того, как я поцеловала его, чувствую себя жутко неудобно. Хотя дрожь в животе от того, как он смотрел на меня так и не прошла. Он не отстранился сразу, не улыбнулся легко, как это делает обычно Миша после наших приветствий или прощаний. Карие глаза во мне дыру прожигали. Мне кажется я могла бы в пепел превратиться, если бы он продолжил, а не отвернулся…
Разочарование до сих пор тяжелым осадком лежит на плечах, потому что мне хотелось его поцелуя. Хотелось так, что я едва его об этом не попросила. Дурочка глупая, Господи.
– Ось, а можно Давид пойдет к нам на чай?
Растерянно осматриваюсь, понимая, что двигатель затих. Я даже не заметила, как мы доехали до дома.
– Если у Давида нет никаких дел, то конечно можно.
Перевожу на него вопросительный взгляд, а сама едва ли не взрываюсь. Соглашайся, пожалуйста!
– Мне ехать нужно, – поворачивается он полубоком, чтобы видеть нас.
– Поедешь, – сестра уверенно приближает к нему своё личико, – чай попьем и поедешь. У меня смотри что есть, – лезет в карман платья и выуживает оттуда три шоколадные конфеты с орешками, – у Маши день рождения был, она раздавала всем, а я поделюсь с вами. Здесь как раз три! Пойдем?
Давид усмехается и протягивает руку, чтобы легко щелкнуть её по носу.
– Откуда у вас младших сестер эта способность – смотреть так, чтобы невозможно было отказаться?
– Это да? – радостно взвизгивает она.
– Да.
Нужно ли говорить, что внутри меня всё кипеть начинает? Господи, ещё неделю назад я и подумать не могла о том, что он будет смотреть с таким теплом на мою сестру и согласится пойти с нами на чай.
– Заходи, – тянет его за руку Алиска, когда мы входим в квартиру. – Я тебе свою комнату покажу.
– Погоди, плюш, Давиду сначала нужно разуться и раздеться. И тебе, кстати тоже.
– А почему плюша? – интересуется Дав, пока я снимаю с неё курточку.
– Меня так Миша называть начал. Я плюшки просто обожаю, – широко улыбается она.
– Вы давно знакомы с ним? – повесив куртку на вешалку, Давид внимательно смотрит на меня.
– Очень. С нашего детства.
– Ося его сильно любит!
Ох и Алиска.
– Он мой лучший друг был много лет, – быстро поясняю. – Теперь вот у меня ещё есть Мариам. Если после сегодняшнего дня твоя мама не решит, что лучше нам не общаться, – горло неприятно сдавливает от внезапного воспоминания того, что произошло час назад.
– Не решит. У Мариам только ты близкая подруга, папа это знает. Если что я подтвержу, что твоей вины в сегодняшней ситуации не было.
– Спасибо.
Пока Алиса проводит Давиду экскурсию по квартире, я завариваю чай и лезу в холодильник. Из еды там только вареные макароны, колбаса и одно куриное филе, которое мама достала размораживаться, чтобы сегодня после работы приготовить.
Алиска-то покушала в саду, а Давид остался из-за меня без ужина и должно быть голоден.
Нахмурившись, смотрю на филе. Интересно, что с ним можно приготовить? Сварить, поджарить? Как и с чем? Целую минуту раздумываю, а потом не справившись с неприятной холодной волной под кожей, все же хватаю колбасу.
Делаю бутерброды, завариваю чай и выставляю всё это на стол.
– Всё готово, – кричу, но так и не дождавшись ответа, отправляюсь на поиски двух пропаж.
Прохожу по коридору, и заметив их в своей комнате, захожу внутрь.
– Это когда я только родилась, – рассказывает воодушевленно Алиска, тыча пальчиком на фотографию.