Квадратный лоб Орна прорезали тревожные складки. Опершись левой рукой на грубую деревянную раму окна, правой он взъерошил жесткую щетину коротко стриженных рыжих волос. Свободный покрой белого форменного комбинезона – стандартной одежды агентов ПП – подчеркивал его коренастое сложение. Широкое лицо Орна налилось кровью. Он чувствовал, что колеблется между гневом и желанием дать волю своенравному характеру, который обыкновенно держал в узде.

«Если я ошибся насчет этого места, меня выкинут со службы. Между Контролем-исправлением и ПП слишком много тёрок. Этот болван из КИ был бы рад выставить нас дураками. Но, клянусь богом, если я прав про Хамал, им придется попрыгать!»

Орн тряхнул головой.

«Хотя, наверное, я все-таки ошибся».

Чем дольше он об этом думал, тем отчетливей ему казалось, что было глупо вызывать КИ. Население Хамала, скорее всего, неагрессивно по природе. Очень вероятно, нет никакой опасности того, что ПП предоставляет технологическую базу для вооружения потенциальному разжигателю войн.

И все же…

Орн вздохнул. Его не отпускало туманное, расплывчатое беспокойство. Чувство напоминало момент перед пробуждением, когда мозг затопляет смутное осознание происходящего и действие, мысль и эмоция сливаются в одно.

Кто-то грузно спустился по лестнице на другом конце дома. Пол под ногами Орна затрясся. Здание было старое – казенная гостиница, сложенная из грубых бревен.

В комнате стоял кислый запах множества прошлых жильцов и неряшливой уборки.

Из окна второго этажа Орн видел часть мощеной булыжником рыночной площади деревни Питсибен. За нею можно было разглядеть широкую полосу гребневой дороги, поднимавшейся с равнин Рогга. По ней тянулась двойная цепь подвижных фигурок: это крестьяне и охотники шли на питсибенский рынок. Над дорогой висела янтарная пыль, слегка размазывая пейзаж и придавая ему романтическую мягкость.

Крестьяне ступали по дороге тяжело, покачиваясь в такт шагам и склонившись вперед, к ручкам своих низких двухколесных тачек. Они были одеты в длинные зеленые пальто, желтые береты, одинаково заломленные на левое ухо, желтые штаны с манжетами, потемневшими от дорожной пыли, и открытые сандалии, из которых торчали узловатые пальцы, растопыренные, будто лапы ездовых животных. На их тачках высились горы зеленых и желтых овощей, словно специально выдержанные в той же пастельной цветовой гамме.

Охотники в коричневых костюмах двигались в ногу с вереницей, но держались сбоку, будто охраняли фланг. Они вышагивали, высоко подняв головы, покачивая перьями на кепках. На одной руке каждый нес под залихватским углом ружье с раструбом, а на левом плече болталась подзорная труба в кожаном чехле. За охотниками семенили их ученики-помощники с трехколесными тачками; оттуда свешивались крохотные болотные олени, пятнистые утки и порджо – змеехвостые грызуны, которых хамаляне считали деликатесом.

В отдаленном устье долины Орн видел темно-красный шпиль корабля КИ, спустившегося на планету в клубах пламени сегодня сразу после рассвета по сигналу его передатчика. Корабль тоже как будто окутывала сонная дымка – его очертания скрывались в голубом дыму, который исходил от кухонных печей крестьянских домишек, рассыпанных по долине. Красная громада корабля высилась над домами, нелепая на их фоне, словно елочная игрушка, забытая великанами после праздников.

На глазах у Орна один из охотников помешкал, достал трубу и пригляделся к кораблю КИ. Судя по виду, он испытывал лишь легкое любопытство. Такое поведение не вязалось ни с какими ожиданиями; оно просто-напросто ни с чем не вязалось.

Клубы дыма и жаркое желтое солнце, словно сговорившись, придали сельскому пейзажу летний вид – пышная зелень за маревом пастельной жары. По большому счету, сцена была мирная, и глубоко в душе Орна всколыхнулась горечь.

«Проклятье! Плевать мне, что говорят КИ. Я правильно их вызвал. Эти хамаляне что-то скрывают. Никакие они не мирные. Ошибку совершил не я, а тот тупица, который первым вошел с ними в контакт и начал разливаться про то, какое огромное значение мы придаем мирной истории!»

Тут до Орна дошло, что скрип стилуса затих. Сотрудник КИ прочистил горло.

Орн развернулся и посмотрел в другой конец комнаты.

Агент КИ расположился за грубым столом подле не заправленной постели Орна. По столу перед ним были разбросаны бумаги и папки. На одной из стопок лежало миниатюрное записывающее устройство. КИшник сидел, сгорбившись, на массивном деревянном стуле.

Это был большеголовый долговязый человек со слишком крупными чертами лица, грубой обветренной кожей, растрепанными темными волосами и оплывшими веками. Они придавали его лицу выражение надменного высокомерия, которое словно было обязательным для всех сотрудников КИ. Агент носил перелатанную синюю полевую форму без знаков отличия. При встрече он представился как Умбо Стетсон, глава оперативников КИ в этом секторе.

«Глава оперативников, – подумал Орн. – С чего бы им посылать сюда высокое начальство?»

Стетсон заметил, что на него смотрят, и заговорил:

– Полагаю, большую часть мы уяснили. Давай только проверим еще раз на счастье. Ты сел здесь десять недель назад, верно?

– Да. Меня спустили на шлюпке с транспортного корабля ПП «Арнеб редискавери».

– Это было твое первое задание?

– Я уже говорил. Я закончил Уни-Галакта с выпуском 07-го года и прошел стажировку на Тимурлене.

Стетсон нахмурился.

– А потом они послали тебя прямо сюда, на эту недавно переобнаруженную захолустную планету?

– Все так.

– Ясно. И ты отправился, весь полный ПэПэшного духа, этакого миссионерского желания послужить на пользу человечеству и все прочее.

Орн покраснел, потом насупился.

Стетсон кивнул.

– Вижу, в старом добром Уни-Галакта по-прежнему учат чепухе про «культурное Возрождение». – Он положил руку на сердце и заговорил карикатурно воодушевленным голосом: – «Наша миссия – воссоединить потерянные планеты с центрами культуры и промышленности и возобновить славное шествие человечества, столь безжалостно прерванное Рубежными войнами!»

А потом сплюнул на пол.

– Думаю, все это можно опустить, – пробормотал Орн.

– Тут ты о-о-очень прав, – сказал Стетсон. – Так, ну и что ты привез с собой на этот очаровательный курорт?

– У меня был словарь, составленный первоконтактником, но он оказался довольно отрывочным в…

– Кто этот первоконтактник?

– На словаре указано имя «Андре Буллон».

– О… не родственник ли Верховного комиссара Буллона?

– Не знаю.

Стетсон что-то нацарапал у себя в бумагах.

– И в отчете первоконтактника говорится, что это совершенно особенное место, мирная планета с примитивной земледельческо-охотничьей экономикой, так?

– Верно.

– Ага. А что еще ты привез с собой в этот цветущий сад?

– Обычные рабочие материалы и отчеты… и передатчик, конечно.

– И два дня назад нажал кнопку экстренного вызова, так? Ну и как тебе, быстро мы прилетели?

Орн мрачно уставился на пол.

Стетсон продолжал:

– Полагаю, твоя эйдетическая память напичкана всякой культурно-медицинско-индустриально-технологической информацией.

– Я полностью квалифицированный агент ПП!

– Выдержим минуту благоговейного молчания, – парировал Стетсон.

Внезапно он хлопнул ладонью по столу.

– Чертов идиотизм! Политические интриги и ничего более!

Орн рывком вернулся в реальность.

– Что?

– Все эти махинации ПП, сынок. Демагогия, которая продлевает несколько политических жизней, подвергая опасности всех нас. Попомни мои слова: однажды мы переобнаружим лишнюю планету; мы снабдим ее население индустриальной базой, которой оно не заслуживает, а потом увидим новую Рубежную войну, призванную положить конец всем Рубежным войнам!

Орн, сверкая глазами, сделал шаг вперед.

– Черт, а зачем я, по-вашему, нажал экстренную кнопку?

Стетсон откинулся на стуле. Вспышка помогла ему восстановить спокойствие.

– Дружище, именно это мы сейчас и пытаемся выяснить. – Он постучал стилусом по передним зубам. – Так почему ты нас вызвал?

– Я вам уже сказал! Потому что… – Он махнул рукой в сторону окна.

– Тебе стало одиноко и захотелось, чтобы КИ прилетели подержать тебя за руку, так?

– Ой, да идите к черту! – гаркнул Орн.

– Всему свое время, сынок. Всему свое время. – Набрякшие веки Стетсона, казалось, еще отяжелели. – Так… что там дурачье из ПП учит вас нынче искать?

Орн проглотил очередную гневную отповедь.

– Следы войн.

– Что еще? Но давай поконкретнее.

– Мы ищем укрепления, военные игры среди детей, занятия строевой подготовкой или другие признаки подобных групповых действий…

– Например, ношение формы?

– Конечно! Боевые шрамы, ранения и следы боевых действий на зданиях, уровень медицинских познаний в лечении ранений, признаки масштабных разрушений… ну, и все такое.

– Физические доказательства. – Стетсон покачал головой. – Ты считаешь, этого достаточно?

– Черта с два, нет, не считаю!

– Тут ты о-о-очень прав, – сказал Стетсон. – Хм-м-м… Давай-ка копнем поглубже. Я не совсем понимаю, чем тебя встревожил здешний честной народ.

Орн со вздохом пожал плечами.

– В них нет никакого огня, задора. Никакого юмора. Они живут в состоянии вечной серьезности, почти мрачности.

– Вот как?

– Ага. Я… я… э-э-э… – Орн облизнул губы. – Я… кхм… сказал Совету вождей, что наш народ очень заинтересован в стабильном источнике фрулаповых костей для производства чайных блюдечек из костяного фарфора под левую руку.

Стетсон резко подался вперед.

– Что?

– Ну, они все время такие серьезные, черт побери. Я терпел, сколько мог, а потом… э-э-э…

– И что было дальше?

– Они запросили подробное описание фрулапа и стандартный метод подготовки костей к транспортировке.

– Что же ты им сказал?

– Ну, я… В общем, опираясь на мое описание, они решили, что на Хамале фрулапы не водятся.

– Ясно, – сказал Стетсон. – Так вот что с этой планетой не так – фрулапы не водятся.

«Перебор, – подумал Орн. – Ну почему у меня не выходит держать свой огромный рот закрытым? Теперь он решит, что я спятил!»

– А крупные кладбища, национальные памятники, что-нибудь подобное? – спросил Стетсон.

– Ни одного. Однако у них есть обычай хоронить покойников вертикально, а над головой сажать фруктовое дерево. И фруктовые сады встречаются просто огромные.

– Думаешь, это что-то значит?

– Мне от этого не по себе.

Стетсон сделал глубокий вдох, откинулся назад. Постучал стилусом по столу, уставившись в пространство. Но вскоре снова заговорил:

– А как им дается переобучение?

– Промышленный аспект их очень заинтересовал. Вот почему я оказался в деревне Питсибен. Мы обнаружили неподалеку месторождение вольфрама и…

– Ну а что их медики? – перебил Стетсон. – Познания в лечении ран и тому подобное?

– Трудно сказать, – ответил Орн. – Вы же представляете себе врачей. Они убеждены, что уже все знают, и не поймешь, что же им известно на самом деле. Но все-таки я помаленьку разбираюсь.

– На каком уровне их медицина в целом?

– Неплохое базовое представление об анатомии, хирургии и лечении переломов. Однако в познаниях о лечении ранений мне не удалось найти системы.

– Есть какие-нибудь догадки о том, почему планета такая отсталая? – спросил Стетсон.

– Их история гласит, что население Хамала пошло от шестнадцати выживших – одиннадцати женщин и пятерых мужчин – с тритсахинского крейсера, выведенного из строя на раннем этапе Рубежных войн. Они спустились на шлюпке со скудным набором снаряжения и еще более скудным – навыков. Как я понял, среди них были в основном уцелевшие из машинного отсека.

– Так они и просидели тут, пока не появилась ПП, – сказал Стетсон. – Чудно. Просто чудно.

– Это было пятьсот стандартных лет назад, – сказал Орн.