Глава 8

Кристину мы отправили в город на такси, а зомби-питомца согласился покормить сам Матвей, не забыв добавить, что это «в первый и последний раз». Женька не перебивал мой сумбурный рассказ и выслушал всё внимательно. Только скурил три сигареты, пока мы стояли с ним на балконе. Он согласился посмотреть на Вадика лишь краем глаза – и пусть страх хорошо спрятал, я не могла не ощущать по нашей нерушимой связи, как он нервничал и внутренне отрицал всё сверхъестественное.

– Сучий бред, – подвёл он итог ситуации, и я с ним была полностью согласна. – Чип, ты меня точно ничем не накачала?

– Увы, – я безоружно развела руками и рухнула в плетёное кресло, морщась от бьющих через стекло солнечных лучей.

Женька потрепал пятернёй и без того лохматую шевелюру на голове, и вдруг в родных медовых глазах – копии моих – вспыхнул озорной огонёк:

– Так погоди… Мы уже закидываем удочку не на кусок пирога, а на весь торт, правильно? Дожидаемся, пока сват докашляет свои денёчки, и «Райстар» наш!

– Если никто не запалит, что Вадим уже труп, – мрачно кивнула я, не разделив этого энтузиазма. – Ты всё привёз? Договорился с доставкой куриц?

– Всё на мази, будет тебе живность, – подтвердил Женька, затушив сигарету в стеклянной пепельнице на круглом столике. – Юлька, заживём! Не доверяю я правда этому парню с его зомби-штучками, но блин, если всё выгорит… Наконец-то с Будулаем расплачусь…

– С кем? Я не поняла, у тебя опять долги? – вскинулась я, на что он, покусав губу, выдал:

– Да это ещё с того лета не погашено, когда у меня мастерская прогорела. Ты же знаешь, в банках мне давно ничего не дают, у частника брал, авторитет один. Не бери в голову: всё закроем, когда закончим это дело, – он широко улыбнулся, но на меня его белозубый обаятельный оскал не действовал давно.

Хитрый стервец. Я, значит, буду тут возиться в слюнях и кровище зомбака, пока он – трахать очередную «Кристину Михайловну»?

– Или это дело прикончит меня. Ты вообще в курсе, что эта тварь жрёт живое мясо и не прочь откусить мне пальцы? – обиженно пробурчала я.

Женька вздохнул и подошёл ко мне сзади, тепло приобнял за плечи. Я дулась ещё пару секунд для проформы, но когда он чмокнул меня в макушку – не смогла отстраниться. Не зря мы были близнецами и чувствовали друг друга кожей. Обижаться на него – словно обидеться на саму себя.

– Ну так для того тут и будет этот… двоюродный брат из Саратова. – Он успокаивающе погладил меня по распущенным волосам. – А ты смени «Мон Парис» на что попроще – глядишь, и зомби перестанешь соблазнять на обед. Чип, это наш шанс, просто нереальный во всех смыслах.

– Да, если только не объявится этот Виктор Демчук и не начнёт с нами судиться.

– А за этого типа вообще не переживай. Считай, и нет его, – усмехнулся Женька, и я слегка развернулась в кресле, чтобы поймать его взгляд:

– Расскажешь? Откуда он вообще нарисовался в завещании?

Он откровенно замялся. Отвёл глаза, оторвал от меня руки и достал из пачки новую сигарету, грозя сегодня превратить мой уютный маленький балкончик в курилку. Я плохо относилась к запаху табака: единственное, за что не могла боготворить маэстро Сен-Лорана, так это за пристрастие к никотину. С детства была приучена его терпеть от каждого встречного-поперечного и на всех тусовках. Но вот с фруктовым кальяном вполне ладила.

Затянувшая пауза напрягала, а Женька, зажав зубами сигарету, стянул с себя ветровку и кинул на спинку второго кресла. Я хмыкнула, продолжая гипнотизировать его требовательным взглядом. Хотя, признаюсь, глубинные струнки души тронул факт, что под курткой брат носил подаренный мной кашемировый джемпер «Исайа». Тряхнув запястьем с болтающимися на нём часами деда Леонида, он, наконец, осторожно выдал:

– Как бы помягче выразиться… Витька от семьи отлучили прочно, и уже давно. Лет двадцать назад наверное. Я перед тем как тебе наводку на Вадика дать, хорошо эту семейку прощупал и нашёл их бывшую домработницу – она мне и рассказала, что там стряслось, – как-то уж очень издалека начал Женька рассказ, то и дело затягиваясь дымом.

Держу пари, это от него у братца уже такие морщинки в уголках глаз.

– Ну и? Тебя пытать надо? За что этого Витька выперли-то? – я нетерпеливо поёрзала в кресле, но следующие слова даже у меня вызывали неприятный шок.

– За изнасилование сестры, – глухо ответил Женька и, увидев моё застывшее лицо, пояснил: – Было это в начале нулевых, «Райстар» только-только на ноги вставала. У Демчуков нормальная семья была, уже с лихвой обеспеченная на то время: отец, мать, двое сыновей. После Вадика мать его рожать больше не могла, и захотелось им девочку – недолго думая, удочерили. Лизочку, куколку. Души в ней не чаяли, родной считали. А когда Лизочке стукнуло двенадцать, старший брат её и… того. Отлюбил. То ли обкурился он тогда в первый раз, подросток тупой. Может, просто от безнаказанности таким дегроидом вырос. Лизочка не выдержала и вены себе вскрыла после такого.

– Твою мать, – прошептала я одними губами, передёрнувшись от ужаса. Ни о чём подобном не имела понятия. – Вадим мне никогда это не рассказывал…

Да я и не спрашивала, если уж начистоту. Было абсолютно наплевать. А тут, оказывается, у него была сестра примерно одного с ним возраста.

– Ага, – буркнул Женька и одной затяжкой докурил сигарету. – Я тоже офигевал с таких историй. Так вот, Демчукам скандал был не нужен, бизнесу вредить, репутации. Они это дело смазали, Витька не привлекли ни к чему. Суицид и суицид. Но урода в доме терпеть не стали, выперли его взашей – пацану уже шестнадцать, не подохнет. Вычеркнули его отовсюду, даже фотографии сожгли. Уж не знаю, как там с опекой и прочим вопросы уладили – забашляли наверное куда надо. Владимир Сергеевич запретил вообще упоминать имя ублюдка. Но жена его переживала сильно, и по Лизочке рыдала, и по сыну… Через год и её не стало, просто угасла от нервов своих. А вот где сейчас Витёк, кем вырос, чего – это без понятия. Может, и сдох давно.

– Туда и дорога. Лишь бы не заявился, – напряжённо отозвалась я. – Зашибись, и ты мне это рассказываешь только сейчас? Может, мне надо было такие вещи знать до того, как в ЗАГС-е фамилию новую взять, нет?

– А ты и не возьмёшь, – криво усмехнулся Женька. – Ты – дочь Ады Валицкой. Даже не парься с заменой документов, потому что потом придётся менять их обратно. Закончим это дело, и всё будет как раньше, до смерти мамы. Только ты, я и наша шикарная жизнь.

Я печально вздохнула, опустив плечи. Сочувствие к несчастной Лизочке перетекло в жаление себя. Да, многое бы отдала, чтобы сейчас жить так, как три года назад. Когда открыты были все двери, каждое утро мессенджеры заваливали приглашения на закрытые тусовки, а единственное моё переживание могло быть связано лишь с плотным графиком у массажистки.

Потом случился клятый китайский вирус. И упрямо игнорирующая все предостережения мама подхватила его в числе первых – её даже пришлось кремировать по предписаниям врачей. С тех пор всё упрямо катилось в тартарары.

– Ты правда думаешь, что я вывезу? – жалобно проскулила я, поймав ободряющий взгляд Женьки. – Дейл, он же… труп. Ходячий труп, как в долбанных ужастиках. А я точно не Сидни Прескотт¹.

– Жаль мужика, тут ничего не скажешь, – пожал он плечами, не добавив, однако, лишних соболезнований по поводу моего вдовства. – Как-то уж больно резко откинулся. Но я знаю, что ты вывезешь. Из нас двоих сильнее всегда была ты. А я буду на подхвате двадцать четыре на семь.

Мой недоспавший разум ухватил в его словах какую-то важную мысль, и я даже не сразу поняла, какую именно. Но потом две корявых детальки состыковались, заставив меня нервно икнуть.

Неожиданная, совершенно не имевшая предпосылок кончина абсолютно здорового тридцатилетнего мужика. И услужливо вспыхнувшее рядом признание Матвея: «Если Барон велел в ту ночь быть в отеле, я был».

Холодная испарина выступила на лбу. Да быть не может. Или может? Нет, силы бокора – не постановка, это точно. Вадик, ворона, исцеление обморока Кристины. Но что, если засранец там был именно ради нашей сделки? Не мошенник… но не менее скользкая тварь.

Ответы мне нужны были немедленно. Я не смогу остаться в доме наедине с тем, кому настолько не доверяю – и пока Женька здесь, мне нужно узнать всё наверняка.

– Подожди тут пока, – хмуро велела я ему, поднимаясь с кресла. – Или можешь выпотрошить все подаренные на свадьбу конверты, у меня деньги есть. Мне надо поговорить с одним хитрозадым клоуном.

– Тебе помочь? – тут же предложил Женька, на что я отрицательно мотнула головой и вернулась в свою спальню.

Из неё – сразу в коридор, где было относительно тихо. Далеко с первого этажа доносилось шипение масла на сковороде: Нина Аркадьевна ваяла очередные жирные котлеты, которые вряд ли кто-то будет пробовать. Главное, что Вадик, наевшись, больше не издавал никаких звуков из-за двери.

Почти бегом спустившись по лестнице на второй этаж, я замерла в нерешительности: понятия не имела, какую из спален занял Матвей. Наудачу толкнула первую дверь, и, к удивлению, сразу попала по адресу. Он сидел на кровати и невозмутимо грыз яблоко, попутно читая какую-то карманную книжку с чёрной обложкой. Подняв на меня взгляд, даже не удивился тому, как я запыхалась и метала глазами молнии. Только лениво заметил:

– Приличные люди иногда стучатся, – и с хрустом откусил от яблока.

– Приличные люди не убивают других людей, чтобы потом сделать из них зомби, – на одном духу выпалила я, спешно закрывая за собой дверь.

Матвей подавился, закашлявшись куском. Отложил яблоко на прикроватную тумбу, а я терпеливо ждала, пока он снова сможет говорить. Комнату он выбрал себе под стать: самую маленькую, с одним плотно занавешенным окном и тёмно-синими обоями, без балкона. Из мебели тут был лишь спальный гарнитур с комодом, на котором сейчас были выставлены чёрные свечи и разложены полированные кости, куриные лапки и даже… фу. Это что, змеиная голова?

Псих.

Матвей откашлялся и отложил книгу: от поступившей в его глазах влаги они казались ещё больше, чем обычно. Смотреть на него было неуютно. Как муха под увеличительным стеклом. Но я твёрдо вздёрнула подбородок и сложила руки на груди в ожидании объяснений. Вокруг буквально витал прело-цветочный запах с нотками перца, от которого чесался нос.

– И с чего… позволь узнать, гениальное ты создание… Выводы, что я убил твоего благоверного? – не без труда выдавил Матвей, словно сдерживая желание рассмеяться.