На авансцену вышел юрист, Гарин-старший, который положил перед Бланком и Бардиным шаблоны «информированного согласия пациента» и договора на оказание медицинских услуг. Эти два документа надежно «прикрывали зад» хозяина ЭСХИЛЛа от жаждущих до него добраться неприятелей. А чем лучше шли дела у Бланка, тем больше становилось этих недоброжелателей в медицинском мире России.

[26] Государственный план электрификации России, принят в 1920 году, реализован к 1935 году; всего было построено около 850 электростанций.

[27] МАПУ – Московское артиллерийское подготовительное училище. В этих училищах, как и в Суворовских, ученики оканчивали полную среднюю школу, 10 классов, на полном пансионе.

[28] Катастрофа 26 октября 1960 года унесла жизни 126 человек, в том числе командующего ракетными войсками стратегического назначения (РВСН) МитрофанаИвановича Неделина.

[29] СНО – студенческое научное общество.

[30] Причт – общее название служащих в приходе. Есть еще клир – рукоположенные, священнослужители.

[31] Бомарше П. «Безумный день, или Женитьба Фигаро».

[32] «Черными» называли независимых экспертов Комиссии исследования летальных исходов (КИЛИ), которые непредвзято и честно разбирали истории болезни умерших пациентов, давали объективное заключение о причине смерти больного и степени вины медиков. Кто эти эксперты, обычно не знал никто, кроме руководства ГУЗМа (Главное управление здравоохранения Москвы), и сами эксперты не должны были знать, работу кого из врачей они разбирают.

Глава 8. Война войной, а обед по распорядку

К появлению в ЭСХИЛЛе отделения переливания крови остальные сотрудники медцентра отнеслись вполне благожелательно. Возможности клиники значительно расширялись. Эпизод с рекламным перекосом не поссорил Гарина с другими врачами. Обычная, рабочая ситуация. Каждый гребет в свою сторону если есть возможность.

Намного больше отторжения вызвали появление сосудистой хирургии и перекос в сторону лечения кардиологических заболеваний. ЭСХИЛЛ, изначально ориентированный на бескровные операции и короткое время пребывания больных в стационаре, терял свою привлекательность.

Разрушался главный принцип – что все пациенты лежали в ЭСХИЛЛе от суток до трех. Теперь же время стационарного лечения порой растягивалось до недели. Но и этот срок сильно отличался от привычных для городских больництрех недель, обозначенных существовавшими стандартами.

Состоялось большое собрание врачей. Бланк дал слово Бардину, чтобы Марк обрисовал новую структуру медцентра.

Марк доложил, что с девяносто второго года до конца девяносто четвертого при поддержке Минорехпрома ЭСХИЛЛ развернулся в многопрофильную клинику, в которой теперь есть все необходимые отделения, кроме нейрохирургии:

– С начала года начали работу отделения трансфузиологии и интервенционной радиологии. Все новые отделения будут придерживаться исходной концепции – бескровность и малые сроки стационарного лечения. Однако остаются свободными еще примерно пятьсот квадратных метров на шестом этаже. Предлагаю открыть там терапевтическое отделение примерно на сорок-пятьдесят коек, с одноместными и двухместными палатами, хорошим сервисом. Главная задача этого отделения будет определена всё той же концепцией краткости пребывания. Ложится необследованный пациент и получает все виды консультаций и обследований за два-три дня. Потому что, как вы, коллеги, знаете, многие виды исследований требуют серьезной подготовки, которую сам пациент домавыполнить обычно не может. Что скрывать, часто исследование колоноскопии приходится повторять из-за того, что человек недостаточно очистил кишку, да и само исследование лучше проводить если не под наркозом, то под легким усыплением – седацией. Гастроскопия оказывается невозможной из-за того, что беспечный человек решил, что перед процедурой будут не лишними чашечка кофе и гамбургер. А перед сдачей крови на анализы, требующие «тощака» – пустого голодного желудка – пациент завтракает. Это не всякий раз происходит, но случается довольно часто. И вообще, для большинства исследований материалы лучше брать у пациента сразу после пробуждения, утром, а не после двухчасовой поездки по городу.

Бланк на этом совещании заведующих отделениями добавил, что его знакомый артист чуть не получил диагноз «сахарный диабет», потому что за час до приезда в центр для сдачи крови на сахар… высасывал один леденец. И объяснить ему, что всякий раз повышенный сахар в анализе связан именно с этим, было невозможно. Только уложив его на ночь в палате, взяли утром кровь и получили верное значение: нормальный у него сахар крови!

– Диспансеризация, которую когда-то проводили в районных поликлиниках, – продолжил Бланк, – превратилась в формальность, люди считают, что она бесполезна. Центр ЭСХИЛЛ должен воспользоваться этой ситуацией и тем, кто понимает важность периодических обследований, предоставить такую возможность за вполне приемлемую цену.

Перспективы развития центра ЭСХИЛЛ на текущий и следующие годы были определены.

Проблема выскочила, откуда не ждали: у людей стали кончаться деньги, во-первых, а во-вторых, те, у кого денег стало больше, лечиться предпочитали за границей.

Бланк собрал всех, кто что-то понимал в рекламе, финансах и психологии новых русских. Мозговой штурм длился не больше часа. Потом Бланк и Гарин-старший провели анализ предложений.

Брать на операции бандитов после «стрелок», не сообщая органам об этом, Гарин-отец отсоветовал, предупредил: слишком опасно и для репутации центра, и вообще. С бандитами и со спецслужбами лучше не связываться. Это как коровье дерьмо, ступишь – еле отмоешься!

Надеяться на начавшуюся в Чечне войну тоже было бессмысленно, со всеми ранениями разбиралась военная медицина. Тревожило медиков центра и то, что стойки для эндоскопических операций уже начали собирать в России и были они раз в десять дешевле импортных. В Петербурге приступили к изготовлению не одноразового, а очень надежного металличенского инструментария для лапароскопических операций, а еще живое ЛОМО⁹ стал выпускать специальные видеотрубки – телескопы, не уступающие по качеству цейссовским.

Всё это возникало не благодаря действиям правительства Ельцина, а скорее вопреки. Ведь тому не было нужды развивать промышленность в России. Держался ламповый завод в Саранске и умирать не собирался, в отличие от московского, который первым в отрасли «поднял лапки», следом за подшипниковыми заводами. Механические заводы, производившие товары не для оборонки, закрывались тысячами, оборудование распродавалось на металлолом или ржавело.

Но в экстренном порядке создавались там и тут цеха по производству различных одноразовых изделий медицинского назначения: шприцев, катетров, капельниц…

Дома Жора сказал отцу, что ЭСХИЛЛ может держаться на плаву, пока его возможности уникальны, но так будет не всегда. Лет за пять городские больницы тоже поставят необходимое оборудование и еще за пять —научатся делать точно такие же операции, только уже бесплатно. До конца века медцентр доживет, а вот что будет дальше?

Отец прислушался к этому мнению сына. Какая потом была беседа с Бланком, неизвестно, но Антон Семенович перестал мешать Марку разворачивать центр в мощную и при этом компактную больницу. Он ежемесячно летал в Лондон, Париж, в Америку. А в его речи всё чаще проскакивали фразы вроде: «Я для вас создал платную клинику, пользуйтесь этой возможностью» и «Мне ничего не надо, у меня всё есть».

Гарин из этих заявлений понял, что план Феврие удался. Это впечатление подтверждалось и тем, что Бланк сменил за два года три машины. Из«Волги» он пересел в БМВ 750, затем появилась «Ауди А8», а к осени девяносто пятого —«Мерседес» с шестилитровым мотором.

На вырученную к концу года прибыль от медцентра Бланк купил огромную квартиру на Тверской, в доме, где жила Алла Пугачева. Отец Гарина сообщил дома, что Антон Семенович прикупил участок на юго-западе от Москвы и там начинается строительство— как пошутил отец – « Родовой усадьбы Бланков» под Звенигородом.

Что удивило Жору, так это заявление отца, что и он решил приобрести себе с мамой отдельную квартиру, не на Тверской, конечно, но тоже в приличном районе Крылатское.

Жора не возражал, хотя оставаться в трехкомнатной квартире одному ему не хотелось. Привык к тому, что мама всегда дома и не надо думать о стирке, готовке и уборке.

Как-то вечером за ужином он спросил, что побудило отца к покупке еще одной квартиры:

– Тесно стало в этой, оставшейся от деда?

Отец ответил:

– Мы считаем, что ты завидный жених, и если решишь привести жену, то сделать это нужно в отдельную квартиру. А пока мы тебе оставим домработницу. Средств хватит, чтобы ты не зарос тут грязью. Формально она будет числится уборщицей у меня в конторе, а убираться у тебя тут.

Девяносто пятый год развивался бурно. Война в Чечне, предвыборный бурлящий котел – вот что представляла страна. Запрещенная после переворота в 93-м КПСС возродилась и набирала популярность уже как КПРФ. «Трон» под президентом Б. Н. Ельциным шатался, а чтобы тот все таки усидел на нем, в Кремле появились специалисты из США, в задачу которых входило поднять рейтинг президента, упавший ниже некуда. Полным ходом шло восстановление здания «Белого дома» в Красной Пресне, переданного теперь правительству.

В кабинете Бланка довольно часто появлялись люди из окружения первого президента России, советники, даже министры.

Гарин уже не мог слышать их разговоров. В освобожденной им задней комнатке Антон Семенович устроил небольшую кухню с кофе-машиной, холодильником и креслами для охраны, чтобы она не мозолила глаза посетителям в приемной. Что обсуждали люди из Кремля, хранилось в секрете.

Отдел рекламы и маркетинга переехал под крышу, занял три комнаты, и теперь там работали три девушки—маркетологи, еще одна – веб-дизайнер, и с ними профессиональный кинорежиссер, оказавшийся не у дел. Потому что нечего было снимать. «Мосфильм» сдал в прокат комедию «Ширли-мырли» и затих до поры. На кассетах продавались «Улицы разбитых фонарей» и разнообразные малобюджетные «Бизнесы по-русски» с тупым юмором.

Бланк приютил безработного режиссера на какое-то время, поручив ему снимать документальные ролики о медцентре и проталкивать их на телевиденье. В отделе появились отличное съемочное оборудование и скромные парни, наряженные в хирургическую форму, которые ходили по операционным и кабинетам и набирали видеоматериал для будущего монтажа. Девяносто седьмой год для ЭСХИЛЛа был юбилейным, десятым, и режиссер спешил создать еще и фильм к этому событию.

Отделение Гарина развивалось согласно плану Ворчуна. Тот взял на себя всю рутинную работу с пациентами и кровью, тогда как Жора целыми днями пропадал в медицинской библиотеке, прочитывая все статьи, которые касались процедур, связанных с очищением и модификацией крови. Попутно он приходил к осознанию, что иммунологию как предмет в институте на кафедрах биологии, физиологии и патологической физиологии им давали очень поверхностно. Но не по вине преподавателей, а из-за малоразвитости самой науки. Ведь институт иммунологии в СССР возник, как научное предприятие, только в начале 80-х из отдела иммунологии НИИ биофизики. До тех пор эта наука была как бы размазана между другими медицинскими направлениями: ревматологией, пульмонологией, кожными болезнями, аллергологией и трансплантологией. Будто лебедь, рак и щука из басни дедушки Крылова, разные ученые тянули иммунологию каждый только в свою сторону, создавая порой ошибочные теории и вырабатывая методики лечения, ведущие в тупик. Аллергологи, ревматологи, дерматологи трактовали иммунные болезни каждый в свою сторону и подбирали лечение по своим соображениям.