– Да ну! Все эти инстаутки… Ресницы наклеят, губы накачают и ловят на живца.

– Так если клёв есть, чего не ловить? – хмыкнула Рита, первая красавица офиса, и демонстративно поставив косметичку на стол, прошлась помадой по пухлым губам.

Даня откусил от бутерброда с ветчиной и, жуя, пробубнил:

– Мне губастые очень даже нравятся. Рассказывай давай.

– Короче, познакомился с одной такой в пятницу. Имя у неё в сети под стать аватарке: «Маша лав офишал». День встречаемся, второй. В воскресенье, думаю, пора! Пишу ей в телегу, мол, пойдём в ресторан. А она такая: «Каждый сам за себя или ты джентльмен?» Ну я, конечно, ей по-английски отвечаю: йес, ит из.

Даня, доедая бутерброд, хрюкнул:

– Вот ты бессмертный.

– Угу. Сунул в карман две с половиной тыщи, думаю, на суши хватит. Карточку банковскую дома оставил. Чтобы из бюджета не вывалится. Привожу Машу в ресторан, подсовываю карту дня, где всё со скидками. А она её отодвигает и в меню лезет. Я, говорит, что попало не ем и не пью. Я аж взмок. Шею сломал, высматривая в меню цены под картинками. Официант тут как тут. Она наманикюренным ноготочком в стейк сёмги тычет: «Мне вот это, ежей морских три штуки, апероль-шприц на просекко и воды бутылку ноль-пять с газом».

Даня презрительно фыркнул:

– Под рыбу и ежей белое сухое надо брать. Шардоне или рислинг, например.

– Мне повезло, что она об этом не знала. Вино там космических денег стоит. Не перебивай! Я, значит, давай быстрее своё меню листать, в голове калькулятор щёлкает. Всё! Я без еды, официант без чаевых. А он ко мне поворачивается: «Что закажете?» Улыбаюсь, как сумеречный вампир-веган, и подмигиваю ему, мол, я на особой диете. Маша глазками хлоп-хлоп. Говорю ей, я на сушке, водички твоей попью, а ты ешь, вон тощая какая. Мысленно добавляю: «Я тебя сегодня саму, как морского ежа разделаю».

Рита томно вздыхает:

– За две с половиной тысячи?

Виктор парирует:

– А ты посчитай сколько в месяце выходных! С амбициозными планами начальства и в следующем квартале на окладе сидеть будем. Что мне на неделе бобами питаться?

Света прошла к бойлеру и долила в чашку кипятка:

– А ты не сиди. Действуй.

– Так я каждые выходные действую. Девушкам нравится.

– Я про работу, – Света вернулась на место и снова уткнулась в обложки книг на экране.

Но Виктор видел, что она время от времени поглядывает на него и приободрился.

– Слушайте дальше! Лопает, значит, Маша рыбку, ежами закусывает, коктейлем запивает. А я губки её уже на себя примеряю.

– Значит, нравятся губки, как у утки? – хмыкает Рита.

– В определённом смысле, – игриво поводит плечами Виктор. – Я на всякий случай ещё раз в меню заглядываю. В животе урчит от картинок, а я циферки складываю. Ровно в ноль выхожу. «Ты тут доедай, – говорю. – А я пойду с другом побеседую». Возвращаюсь из туалета. Маша довольная. Глаза повеселели от апероля. Я тоже от предвкушения в чудном расположении духа пребываю. Сидим, чилимся. Тут официант с подносом тащится и возле столика нашего притормаживает: «Ваш десерт и латте на кокосовом молоке». Ставит перед Машей торт и чашку. «Какой десерт? – холодею я. – Ты же на диете!». Маша свисток свой надувает и крем с торта ложечкой скрёб-скрёб: «У меня вообще-то сегодня читмил! А торт с кофе я заказала, пока ты в туалете был. Что-то не так?». Улыбаюсь Маше, мол, кушай не подавись, а сам говорю ей: «У тебя помада отпечаталась на подбородке, иди в зеркало посмотрись».

Даня ржёт, Рита со Светой смотрят на Виктора словно по мухе проглотили. А Виктора несёт:

– Думаю, ладно. Вырываю волос из башки и в торт кидаю. Маша возвращается и тарелку с лакомством к себе тянет. Нос морщит: «Витя, смотри! Тут волос!» «Вот тебе и ресторан!» – Зову официанта. Тот про волос услышал, побледнел и за начальством побежал. Администраторша подходит, такая на костюме вся. На груди бейдж: «Алёна». Что, говорит, у вас случилось. Отвечаю с видом оскорблённой добродетели: «Что у вас в десертах волосы повара делают?» Алёна наклоняется, смотрит на волос, на мою причёску. Улыбку проглатывает и говорит: «Действительно, неувязочка. Торт и кофе за счёт ресторана». «Ладно, – ворчу примирительно, – несите счёт!» Алёна уходит. Маша от себя торт отодвигает. Тащу к себе тарелку, сковыриваю волос и заглатываю торт в три куска. Маша лишь вздыхает, потягивая кофе на кокосовом молоке. Официант счёт приносит, сую в папку деньги, и идём с Машей на выход. Всё желание пропало ехать с ней куда-то. Дешёвый гламур! Езжай, говорю, Маша, домой! Короче, чтобы я ещё с какой инстасамкой связался! Да не в жизнь! Буду нормальную девушку искать.

– А какая в твоём представлении нормальная? – спрашивает Света.

«Бинго! – думает Виктор. – Повелась, заинтересовалась!» Он смерил взглядом её фигуру в мешковатом платье и вздохнул:

– Да вот хотя бы ты!

Света улыбается:

– Нет, Витя, извини. Я мужчин, которые матом разговаривают и разные чужие губы по выходным примеряют, не уважаю. А ты в следующий раз карту с собой бери. Или другу позвони, займи. Не в прошлом веке живём. Любишь кататься, люби и саночки возить. Жалко мне Машу. Жениха ей хорошего, а не такого жлоба, как ты.

Моя нечаянная дочь

Дверной звонок вытащил Матвея из постели. На улице завывала метель, на электронном табло часов зелёным светилось 6:00. За стеной соседи, круша мебель, привычно скандалили до четырёх утра. К ним часто приезжала полиция, поэтому Матвей не удивился раннему визиту, решив, что это снова явился участковый.

– Кристина? Ты откуда? – Матвей уставился на бывшую невесту с фингалом и девочкой лет пяти, державшей её за руку. – Это твоя дочь?

– Это твоя дочь! Можно мы войдём?

– Да, конечно! – Матвей посторонился, ошарашенно глядя то на Кристину, то на девочку.

Щёки у обеих раскраснелись от мороза и слёз.

– Помоги ей раздеться, – Кристина скинула с плеча спортивную сумку.

Матвей сел на корточки и улыбнулся недоверчиво разглядывавшей его малышке.

– Привет! Как тебя зовут?

– Катя её зовут. – Кристина повесила на крючок пальто и вынула из его кармана вчетверо сложенный листок. – Вот справка о твоём отцовстве.

Матвея бросило в жар.

– Но как? Ты же утверждала, что это ребёнок твоего «успешного и богатого».

– Соврала. Я тест сразу сделала, – Кристина села на стул и расстегнула молнию на сапоге.

Матвей исподлобья посмотрел на Кристину.

– Вот как! И всё равно поступила, как удобно тебе и твоей маме?

– Ты не будешь драться? – Катя стянула шапку с головы. Растрёпанные светлые волосы сегодня явно не знали расчёски.

– Я за мир во всём мире, – Матвей вздохнул и помог Кате расстегнуть розовый комбинезон.

– По-прежнему берёшь работу на дом? – Кристина кивнула на приоткрывшего один глаз перебинтованного пса в лежанке.

– Работа такая. Принесли в моё дежурство сбитого пса. В клинике сейчас мест нет. Взял домой. В комнате посерьёзней зверь. Спасли недавно…

– Понятно, – Кристина стянула сапоги, и Матвей увидел разлитые синяки на её ногах.

– Что случилось? – Матвей перехватил Кристинин взгляд в сторону кухни. – Вы голодные?

– Мне ничего не полезет кроме кофе, а Катю нужно покормить.

– Холодильник по-холостяцки пуст. Сейчас в основном доставкой пользуюсь. Но точно есть сгущёнка и хлопья. Кофе без вопросов. Проходите.

Матвей включил чайник, насыпал в пиалу хлопья и залил их сгущёнкой.

– Ты ешь кашу? – оглянулся он на дочь. Катя походила на него, тут и справки не надо.

– Можно просто сгущёнку, – она забралась на диван и прижалась к матери.

– Понял, – Матвей ткнул кнопку на кофемашине.

Происходящее напоминало сон. Шесть лет назад Кристина одним днём вычеркнула Матвея из жизни и улетела с новым женихом на юга. Незадавшаяся тёща и до этого не жаловала Матвея, а после отъезда дочери вывалила на его голову ведро словесных помоев. Самыми приличными словами были: голодранец, нищеброд и пацифист.

Заварив кипятком хлопья, Матвей перемешал получившуюся кашу и накрыл пиалу блюдцем. Поставил перед Кристиной кофе и кивнул на сложенный листок.

– Ты, полагаю, не просто так решила мне сообщить об этом спозаранку.

– Не просто. Муж хочет забрать у меня Катю.

– Так покажи ему тест.

Кристина замотала головой:

– Что ты! Он и так хочет меня… убить.

– Сегодня опять убивал, – всхлипнула Катя.

Матвей поставил перед ней кашу.

– Кушай давай.

– Да ты сам сядь, – попросила Кристина. – Просьба у меня. Возьми Катю к себе.

Матвей плюхнулся на стул.

– Что значит «возьми»?

– Вдвоём нам не спрятаться. Вадим нас везде найдёт.

– А мама твоя?

– Матвей, Катя – твоя дочь.

– Это я понял! Что твоя мама? Не может шлифануть зятя, как меня в своё время?

– Его никто не может шлифануть. Я думала переиграю его, но… – Кристина отхлебнула кофе и поморщилась. – Крепкий какой. У меня самолёт скоро. Внизу такси ждёт.

– Не понял.

– Давай выйдем, – Кристина сделала ещё глоток и поднялась. Босая прошла в прихожую и надела сапоги.

Матвей ошарашено наблюдал за ней. Кристина вздохнула.

– Ну что ты так смотришь на меня? Осуждаешь?

– Не в моих правилах.

– Вот и чудесно. Мне нужно уехать на некоторое время. Отца в свидетельстве о рождении я поменяла. Катины документы в сумке.

Матвей зарылся пальцами в волосы:

– Я ничего не понимаю.

– А что тут понимать? – Кристина кивнула на пса. – Кошек и собак спасаешь, пришло время спасти собственную дочь. Матери моей не звони. Вадим будет нас искать у неё. Да и не хочу я оставлять ей Катю.

– Да я не против. Просто всё это неожиданно. Когда ты вернёшься?

– Однажды на рассвете, – Кристина взялась за пальто. – Помоги, рука еле двигается.

– Может, обезболить тебя? – Матвей помог Кристине одеться.

– Не надо. Береги Катю. – Кристина порывисто обняла Матвея и выскочила за дверь.

– Мама! – Катя выбежала из кухни и застыла. На золотистых ресницах заблестели слёзы. – Мама…

– Ты кашу съела? – Матвей подхватил дочку на руки и вернулся с ней на кухню. Сердце молотило по рёбрам с бешенной скоростью. Он усадил Катю на колени и пододвинул пиалу к себе. Катя, уткнувшись ему в грудь, захныкала.

– Знаешь, за маму надо обязательно съесть несколько ложек.

Матвей за время работы ветеринарным врачом и правда спас много жизней. Доставал с того света, лечил, выкармливал и сейчас действовал на автомате. Опыта общения с детьми не было, но на руках сидела его родная дочь. О существовании материнского инстинкта Матвей знал, но сейчас для него открылось, что существует и отцовский.

– Мама сказала, что ты мой папа, – Катя вытерла рукавом нос.

– Давно?

– В машине.

– И как тебе такая новость?

– Мой папа меня не любил. То есть не папа… – Катя опять заплакала.

Матвей обнял её.

– Не плачь, котёнок. Я буду тебя любить. А потом мама вернётся и… – Матвей не знал, что «и». Голова шла кругом. – Пойдём, я тебя спать положу. Выспишься, а потом поговорим.

– Я боюсь.

– А ты не бойся. Я рядом, и теперь всё будет хорошо, – Матвей подхватил Катю и отнёс в комнату.

– Ой, кто это у тебя? – кивнула Катя на закрытый вольер со спящим зверёнышем. – Кот такой большой?

– Не совсем. Барс. Спасли его из одного контактного зоопарка. Тощий был! Сегодня с тобой отвезём его в аэропорт. Полетит на родину. – Матвей уложил Катю в свою постель. – Поспи немного.

– Мама сказала, что ты доктор Айболит.

– Так и есть. Пойдёшь ко мне в помощницы?

– Как обезьянка Чичи?

– Как обезьянка, – согласился Матвей. Он укрыл Катю одеялом и вытянулся рядом на постели.