– И хранители всё это допускают? – зло проскрежетал Дженн.

– Многое устроили сами хранители, – фыркнул Маалуцинг. – Многое из того, что происходит в Агару, – эхо северных войн… Владыка неустанно следит за Страной вечного лета. Ему грезится, что змей, объединивший Энсолорадо, вот-вот явится и за ним…

– Но при чём тут люди силы, – осведомился маг, – как по-твоему?

– По-моему, ему в детстве чем-то сильно насолили маги, – рассмеялся Маалуцинг. – Но у тебя устаревшие сведения. Теперь Владыка преследует всех подряд. Вероятно, он решил избавиться от всех своих поданных. Нет людей – некого и завоёвывать.

– Вероятно, Владыка лишился рассудка, – прищурился Дженн. – Кто он вообще такой? По моим подсчётам, ему должно быть лет двести…

– Я не знаю границ королевств, – вдруг посерьёзнел король обезьян. – Но в Эсфиру не сую носа даже я. А этот паршивец не покидает пределов своей цитадели. Никто не знает, кто он… А те, кто попытался выяснить, пропали.

– …Хранитель Диких земель – один из них? – предположил Дженн, вспоминая историю грифона Пахаома. Поэтому Журавль запретил пересекать границы?

– Да, ты прав, – кивнул Маалуцинг. – Но… скорбные это разговоры. Не будем портить славного мига.

– Тогда расскажи, что делают спасённые тобой дети здесь, на этой горе? – кивнул волшебник, оглядывая подданных короля обезьян.

– Ты допрос мне решил провести? – улыбнулся тот. – Что ж, будь по-твоему… Дети живут здесь себе поживают, играют и учатся.

– Учатся кататься на облаках? – уточнил волшебник.

– Учатся чему хотят! – рассмеялся Маалуцинг. – Кто-то хочет выращивать цветы, кто-то скакать на облаках. Я преподаю им боевые искусства, чтение, математику и волшебство, коли они того пожелают. Ты упомянул Ферихаль. Так вот, меня приглашали преподавать в тамошний университет, так что я чего-то да стою, уж поверь…

– А воровской науке ты можешь обучить? – подпрыгнул от нетерпения Тикка.

– О, это любимая из моих наук, – признался король обезьян.

– А когда дети вырастают, они уходят? – продолжил свой допрос волшебник. – Тут ведь нет взрослых…

– Верно, – Маалуцинг по-дружески приобнял его. – Верно, мой друг! И ты, и Тикка можете оставаться здесь, сколько захотите!

– …Дженн, ну чего ты? Он же спас нас, – шикнул Тикка, когда король отвернулся. – Нас и всех этих детей…

В ответ волшебник только поморщился.

На ночь гости остановились в одном из пустующих древесных гнёзд. С наступлением темноты царство обезьяньего короля расцвело светозарными цветами, сияющими паутинками и искристыми травами. Некоторые из растений дарили прохладу, другие источали тепло.

Волшебнику явно нездоровилось. Он не только скрипел зубами от ярости, но и трясся от озноба. Путники расположились у тёплого цветка с оранжевыми, точно огонь, лепестками. Младшие дети отправились спать, но старшие, ровесники Тикки, на отдых не спешили.

Они принесли к цветку кувшины со сладкой водой и блюда с угощениями: сочные бутоны, разрезанные на дольки фрукты и коренья, гроздья ягод и орехи.

После трапезы Дженн свернулся клубочком и сразу уснул. Алриасский воришка, несмотря на усталость, был слишком возбуждён, чтобы спать. Он ещё долго болтал со здешними обитателями. За короткую ночь они рассказали друг другу о себе и обсудили всё на свете. Хотя дети пришли сюда из разных королевств, они общались на едином языке.

Обезьяний король не соврал – его подданные подтвердили, что каждого из них он выручил из беды, когда те звали на помощь. Маалуцинг также учил их, чему они пожелают, или позволял просто бездельничать. А самые старшие в любой момент могли уйти куда вздумается. Дороги с Цветочной горы вели в любую сторону: хоть в Пустынное море, хоть на Северный материк.

– Неужели это место можно покинуть по доброй воле? – со смехом поинтересовался Тикка. – Я бы с радостью и семью сюда привёл…

– Это только поначалу кажется, что получать всё, что ни пожелаешь, – счастье, – ответила ему Джанти – девочка с чёрной как ночь кожей, кудрявыми волосами и проницательным взглядом. – Но когда отведаешь всех сладостей, поспишь на мягких лепестках цветов, наиграешься с птицами и зверятами, начинаешь понимать, что одни забавы не могут тебя напитать.

– Вы же можете учиться, – добавил Тикка. – Всему, чему захотите.

– К чему все знания мира, если ты не можешь их применить? – улыбнулась Лампу – смуглая малышка с плоскими и широкими чертами добурки. – Мы черпаем мудрость нашего короля, а потом уходим вниз, чтобы помогать другим существам.

Тела некоторых более взрослых девочек начинали изменяться, округляться и наливаться женской прелестью. Тикка, родившийся в городе, где женщины всегда прятали свою красоту, с трудом заставлял себя смотреть им в лица. Все дети были одеты лишь в набедренные повязки.

– Неужели за всю историю Цветочной горы на ней так никто и не остался? – усомнился он. – И неужели никого не выгнали силой?

– Не-ет… Нет-нет, – наперебой заверили его дети.

– Никого, – увереннее других проговорил белокожий эльф из Диких земель по имени Аалмас. Его большие серебристо-зелёные глаза смотрели с некоторой грустью. – Твой спутник – первый взрослый, которого я вижу с тех пор, как мы с братом угодили в капкан на границе Агару…

– Обезьяний король спас и твоего брата? – спросил Тикка.

– Мой брат был достаточно взрослым, чтобы выпутаться сам, – ответил Аалмас, опустив голову. – Я не видел, но уверен, так он и сделал…

– Угу, – задумался алриасский вор.

– Все, кто сюда попадают, – дети, – продолжила Лампу. – Но все обретают мудрость – достаточную, чтобы понять: нельзя навеки оставаться детьми и вкушать лишь развлечения. Мир более разнообразен, и в горе тоже есть своя наука, которую необходимо познать любой душе.

– Если всё так, как вы говорите, странно, что Дженна пустили на эту гору, – задумался Тикка.

– Вероятно, он не человек, а один из волшебных созданий, – улыбнулась рыжеволосая Руба, одарив спящего волшебника нежным взглядом. – Иногда они являются на нашу гору. Они выглядят как звери или как люди… Кажется, что они взрослые, но это не совсем так. Они и взрослые, и дети… как и сам наш король.

– Да, Журавль Калоса нередко навещает Маалуцинга, – добавила чернокожая Джанти. – А на соседней горе сейчас гостят два единорога. Иногда они принимают человечий лик, и тогда до нас доносится их дивное пение. Гости прибыли с далёкого Севера! А порой сам Его Величество отправляется погостить в их королевство. Он читает лекции в Ферихальском университете и в западном Бешбьяс.

При этих словах спящий Дженн как-то тревожно вздохнул и перевернулся на другой бок. Рыжая Руба подсела к нему ближе и провела рукой по блеклым и спутанным волосам мага.

– Интересно, кто твой спутник? – хитро прищурилась она. – Журавль, единорог или змей?

– Да наверняка змей, – с уверенностью усмехнулся Тикка. – Такой же мерзкий.

– Змеи бывают очень красивыми, – заметила смуглая Лампу. – Хранительница Добура – крылатая змея Ишчель Маяуэль… Нет красивее её на всём Юге!

– Всё-то вы знаете, – оценил Тикка. – А я понятия не имею, кто хранитель Джаэруба, и есть ли он.

– А вдруг Дженн и есть его хранитель? – расширил зелёные глаза Аалмас.

– О, ну тогда Джаэрубу конец, – рассмеялся Тикка.

Дети разговаривали всю ночь, а к рассвету уснули, положив головы друг другу на плечи. Тикка пробудился, когда солнце стояло высоко. Воздух потеплел и наполнился ароматами дня. Ночной цветок сомкнул лепестки, перестав излучать свет и тепло.

Осторожно отодвинув Джанти, мальчик свесился из гнезда и взглянул вниз. У корней дерева горный ручей образовывал небольшой водоём. Дно его поросло водорослями, и зеленовато-лазоревая поверхность искрилась на солнце будто самоцветы.

Дженн уже проснулся и, похоже, чувствовал себя гораздо лучше. Он выстирал свои грязные тряпки и развесил их сушиться на ветвях. Теперь сам волшебник плескался в ледяной воде, что-то напевая себе под нос. Любознательные морды рыжих обезьян внимательно наблюдали за его действиями.

Мужчина был очень худ: буквально кожа да кости. Его расчёсанные мягкой водой волосы почти достигали колен. Отмывшись, волшебник отжал космы и скрутил их в узел, точно длинную верёвку. Примостившись среди надёжно сомкнутых ветвей, он извлёк из своей тени маленькое зеркальце в оправе из черепашьего панциря. Собственное отражение надолго овладело его вниманием.

– Что ты там нашёл такое интересное? – спросил Тикка, спустившись с дерева.

– Я? – рассеянно проговорил Дженн, обернувшись. – У меня… волосы на лице.

– И что ж тут такого? – усмехнулся мальчик. – Ты же не людок! У тебя есть волосы.

– У меня никогда не было бороды, – объяснил волшебник, скривившись. – Я не позволял ей расти. А теперь физическая сфера мне не подчиняется. Но мне не нравится борода…

– Так сбрей, – предложил Тикка. – Чтобы это сделать, не нужно быть магом!

– Я… – голос Дженна совсем пропал, будто его горло сдавили руки убийцы. – Я не умею брить лицо. У меня и бритвы нет…

– Шутишь? – тут уж Тикка не удержался и расхохотался, но вскоре притих. – Нет, ты же и шутить не умеешь. Ладно, давай я помогу.

– Ты побреешь меня? – недоверчиво спросил волшебник.

– Я работал как-то при цирюльнике… – объяснил мальчик. – С тех пор таскаю с собой бритву, на всякий случай. Вдруг подзаработать выйдет.

– Шутишь, – нахмурился Дженн.

– Да шучу, конечно, – отмахнулся Тикка. – Нет у меня бритвы. Но подойдёт любой острый нож. Нож у тебя есть?

– Да, – кивнул Дженн. Покопавшись в своей теневой сумке, он извлёк нож и протянул его Тикке. Подумав, он достал и кусок мыла. – С шеей только поосторожнее…

– А-а, все говорят одно и то же, – усмехнулся мальчик, с интересом изучая лезвие.

Металл показался ему странным.

– Это сталь, – пояснил Дженн, усердно намыливая нижнюю часть лица. – Сплав такой. Лучше держит заточку, чем медь.

– Хороший нож, – одобрил Тикка.

– Оставь себе, если хочешь, – предложил Дженн.

Когда дело было сделано, волшебник вновь уставился в зеркало. Он провёл рукой по выбритому подбородку, некоторое время подумал. Затем он одолжил у Тикки свой нож и долгое время кромсал свои длиннющие волосы, похожие на смесь золота с серебром. Отрезанное Дженн очень тщательно собрал и припрятал в теневой сумке, а остальное быстро переплёл в косу.

Процедуры сильно преобразили волшебника. Стало видно, что ему далеко не семь десятков, как вначале подумал Тикка, а вдвое меньше. Лицо его заострилось от длительного голода, но морщинки на лбу и у глаз едва обозначились. Да и с чего им быть, если этот тип никогда не улыбался и не удивлялся? Только между его бровями пролегла тёмная расщелина.

Тикке вдруг до смерти захотелось удивить этого зануду, и он выпалил:

– Дженн, а тебе встречались в странствиях… единороги? Знаешь, что двое из них остановились на соседней вершине? Наш хозяин иногда захаживает к ним в гости на Север, в Ферихаль и Бешбьяс. Я бы познакомился с ними, а ты?

Слова мальчика произвели на волшебника неожиданное впечатление. Дженн подскочил как ужаленный и бросился к своей одежде. Та ещё не просохла, а он уже принялся натягивать сырые тряпки.

– Ты чего? – не понял Тикка, оглядевшись.

Птицы в ветвях, словно почувствовав настроение мужчины, вдруг подняли гомон. Наблюдавшие за гостями обезьянки прыснули в разные стороны.

– Не стоит мне знакомиться с единорогами, поверь, – ответил волшебник, натягивая штаны.

– Как хочешь, я и не настаиваю, – пожал плечами Тикка. – Но ты же только-только на ноги встал. Не торопись уходить. Отдохни ещё пару деньков.

– Нет, – поморщился Дженн. – Я взрослый мужчина, мне не место в этом… детском садике…

Волшебник вынул из своей тени флягу и наполнил водой. Затем он сорвал несколько плодов и бросил их вместе с флягой в сумку.