– Мы отсюда что-нибудь увидим?

– В буфете? – спросила Пиппа.

Дядя Жак улыбнулся.

– Это не только театр, – сказал он. – А ещё и единственный зал во дворце, где все его обитатели могут собраться вместе. Поэтому здесь издавна устраивают обеды и ужины.

– Кстати, мы находимся прямо под Колизеем. Мы, Вневременны́е, похоже, питаем слабость к большой сцене, – сообщила тётя Бланш. – Наш замок на самом деле даже старше римского амфитеатра, хотя после тысячелетий строительства и реконструкции по нему не скажешь. – Теперь и она потянулась за салфеткой. – Надеюсь, сегодня в меню есть фаршированные макароны. Если мне чего и не хватает в Париже…

– Мм, – хмыкнула я, принялась разглядывать зал, не обращая внимания на столовые приборы и бокалы.

Есть не хотелось, я была очарована Вневременны́ми и всем, что видела. С той самой секунды, как я переступила порог дворца, в моей голове проносилось по сто вопросов в минуту, которые непременно требовалось задать дяде Жаку. Но пока я могла только смотреть и удивляться. Тайный дворец под Римом! К тому же полный людей, которые жили здесь неизвестно сколько, скрытые от остального мира временной петлёй!

Вневременны́е, однако, на вид ничуть не отличались от обычных людей. Многие были одеты в джинсы, но некоторые щеголяли в деловых костюмах или симпатичных платьях. Большинству на вид можно было дать лет тридцать. Но к тому времени я уже догадалась, что внешность Вневременны́х не отражает их настоящий возраст. Я заметила, что поразительно красивая женщина прикрепила кукурузно-жёлтый вымпел к парапету своей ложи. У красавицы были тёмные волосы, и я вдруг подумала… Конечно! Грета должна быть где-то здесь, я чуть не забыла о ней из-за волнений. Где-то в этом зале была моя сестра!

Краем глаза я заметила, что тётя Бланш тоже вытащила из сумочки вымпел и повесила его на наш стол. Тёмно-синий, помятый лоскут ткани.

– Существует четыре Янтарные линии, то есть четыре большие семьи Вневременны́х, – объяснил дядя Жак, хотя я ни о чём его не спросила – для разнообразия. – Мы, Пендулетты, принадлежим к Январским, наш цвет – тёмно-синий.

– Понятно, – пробормотала я. Я всё ещё искала взглядом сестру, но вдруг среди кукурузно-жёлтых и бордовых вымпелов мне бросилось в глаза и множество тёмно-синих кусков ткани. – Значит, все эти люди – мои родственники? Даже он? – Я указала на недовольного коротышку, которого мы встретили в фойе. Теперь он сидел в особенно роскошной ложе, задрапированной синей тканью.

– О да, – сказала тётя Бланш. – Это один из самых известных твоих предков. Он правил Францией, но, к сожалению, власть в конце концов вскружила ему голову, и когда около двухсот лет назад его сослали на далёкий остров, он предпочёл приехать сюда.

У меня не было времени как-то отреагировать на уверения тёти Бланш, что совсем рядом восседает настоящий Наполеон Бонапарт, потому что в этот момент я наконец-то нашла Грету, и одного этого было достаточно, чтобы у меня внутри всё перевернулось.

Я вскочила, не раздумывая, и уже сделала несколько шагов в её сторону, когда дядя Жак догнал меня и осторожно придержал за локоть.

– Не сейчас. Это было бы очень неуместно. Подожди до ужина, ладно? – пробормотал он, потянув меня обратно к нашему столику.

– Но, – заикнулась я, – почему она там, наверху?

Сразу над двойной дверью, через которую мы вошли, располагалась самая большая и красивая из театральных лож, точно в центре, её золотые украшения были самыми вычурными, а над троном, стоявшим в этой ложе, простирался расшитый звёздами балдахин. Слева и справа от него стояли по два резных кресла. И с одного из них Грета смотрела на нас, простых гостей, очаровательно улыбаясь. Я не могла оторвать глаз от сестры, которая выглядела в тёмно-зелёном шерстяном платье и с заплетённой косичкой как обычно и в то же время казалась незнакомкой. Заметит ли она меня в толпе?

Нет, эти размышления не удержали меня в кресле. Я снова встала, помахала рукой, но она мне не ответила.

– Грета! – звонко крикнула я в притихшем зале.

– Тсс, – зашипела тётя Бланш, но я на неё даже не взглянула.

И мне было безразлично, что мальчик с тёмными волосами и очками, как у ботаника, занимает место рядом с моей сестрой, а по другую сторону от трона усаживается Леандр. Меня не волновали и слова Пиппы, которая шепнула, что девушка с азиатской внешностью, нацелившаяся на четвёртый стул, – это некая Сибилла Чо. Дядя Жак тоже шёпотом предположил, что трон сегодня, скорее всего, снова останется пустым, потому что Повелитель времени слишком занят, чтобы поужинать с нами, но меня не сбило и это.

Я смотрела только на Грету и думала только о ней.

В последний раз мы с сестрой виделись на Рождество, дома в Берлине. Она привезла французские булочки из Парижа, мы сидели под ёлкой и помогали Ларсу строить новый рыцарский замок. Всё это словно происходило в другом мире. Тогда я не подозревала ни о пыли, ни о Вневременны́х, но Грета, должно быть, уже знала правду. Вероятно, она приплыла к нам прямо из этого дворца на лодке накануне Рождества. А я ни о чём не догадывалась! Где-то в глубине живота всё будто завязалось в тошнотворный узел.

– Грета, – негромко позвала я ещё раз, и тут, наконец, она повернула голову и кивнула мне. Бросила в мою сторону всего один мимолётный взгляд и сразу отвернулась, оглядывая зал. Увидев меня здесь, сестра не очень-то и удивилась. И не обрадовалась. Выражение её лица оставалось непостижимым, как у Моны Лизы. Я тихо охнула. Ноги у меня подкосились, и я опустилась на стул.

Пиппа втиснула мне в руку стакан с водой.

– Выпей глоточек, – прошептала она. – Вот идёт президент Пан, скоро откроется буфет.

Я маленькими глотками пила минеральную воду, но она не могла развеять ощущение пустоты внутри меня. Я никак не могла оторваться от Греты в центральной ложе. Тем временем рядом с троном появился ещё один человек: мужчина лет пятидесяти, с массивным подбородком и длинным носом. Одет он был в форму гвардии, но его мундир выглядел более роскошным, чем у стражников, и был украшен разноцветными нашивками, на груди сверкала медаль. Сначала я подумала, что он собирается сесть на трон. Но мужчина лишь подтащил простой табурет и примостился на самом краю величественного стола. Словно по тайному знаку, все Вневременны́е в зале одновременно подняли бокалы. Президент поднял тост за нас, а потом ещё раз качнул бокалом, повернувшись к красавице с кукурузно-жёлтым вымпелом. В ту же минуту занавес перед сценой бесшумно раздвинулся, открыв блюда и котлы с едой. Стулья были сдвинуты, и по обе стороны от оркестровой ямы мгновенно выстроились длинные очереди.

– Фаршированные макароны! Мои любимые фаршированные макароны, – радовалась тётя Бланш, которой пришлось изрядно попотеть, чтобы это выяснить. – Давайте же встанем в очередь.

– Я не проголодалась, – пробормотала я, вцепившись в стакан с водой.

Но отразить натиск семейства Пендулетт шансов не было.

– Чепуха, – заявила тётя Бланш, а Пиппа молча подхватила меня под руку и потащила за собой к двери на сцену.

Нам пришлось ждать своей очереди целую вечность. Однако Вневременны́е, похоже, к такому привыкли и воспользовались возможностью поболтать. Дядя Жак, например, оживлённо обсуждал что-то с рыжеволосой дамой впереди нас, которая показалась мне знакомой и говорила со странным акцентом. В общем, Вневременны́е здесь, в Риме, похоже, собрались со всего мира, но их лингва франка, язык, на котором они общались между собой, как тётя Бланш объяснила вчера вечером, в какой-то момент сменился с древнегреческого на французский – как это было принято при европейских королевских дворах, – и затем, к счастью для меня, с тех пор здесь так и говорили.

Рыжеволосая дама расспрашивала дядю Жака о нашем путешествии и особенно хотела узнать, нормально ли проходили временны́е потоки. Дядя Жак ответил, что, к счастью, обошлось без неприятностей. Я молча выцепила последний сгусток пыли из своих волос…

Отовсюду доносились разговоры о порогах и неожиданных мелях в потоках времени. Позади меня тучный мужчина долго рассказывал о неожиданной волне, которая чуть не перенесла его две недели назад вместе с женой в Австралию вместо Милана, где они собирались посетить футбольный матч.

– К счастью, начинается Янтарный турнир, и наши юные дарования возьмутся за дело, – наконец заключил он.

Тем временем пожилой джентльмен в разноцветном галстуке-бабочке тихо пробормотал, скорее самому себе, чем обращаясь к кому-то из собеседников:

– Можно подумать, что всё начинается заново. Пылевые аномалии повсюду, куда ни посмотри. Как восемь или девять лет назад, когда тот парень, как его звали… Пендулетт? Зигфрид или Силас…

Я прерывисто вдохнула.

– Симон Пендулетт? – подсказала я.

– Да, верно, так его звали. Спасибо, юная леди.

– Значит, вы знали моего отца?

Старик поднял брови и только теперь, казалось, меня разглядел.

– Этого я не говорил. Нет, конечно, я бы никогда… – Он провёл рукой по редким волосам с таким видом, будто пожалел, что не может откусить себе язык. – Хм, пожалуй, не так уж я и голоден, наверное, я просто… – пробормотал он, повернулся и вышел из очереди.

– Куда же вы? – громко обратилась я к нему, привлекая внимание Пиппы, дяди Жака и тёти Бланш, которые так оживлённо разговаривали со своими друзьями, что, должно быть, не услышали того, что я только что узнала. – Подождите!

– Мы только что приехали, а от тебя уже люди разбегаются? – Пиппа усмехнулась. – Знай наших!

Старик вышел из театрального зала, да так поспешно, что столкнулся в дверях с несколькими гостями. Он будто боялся, что его вот-вот застанут за чем-то запретным.

А я стояла и молча улыбалась, вдруг вспомнив, каково это – быть счастливой! Значит, это всё-таки была правда! Папа играл какую-то важную роль в этом мире, иначе мой собеседник не повёл бы себя так странно. Что ещё он сказал? Пылевые аномалии, как тогда? В любом случае это была первая настоящая зацепка!

Немного погодя я положила на свою тарелку любимых фаршированных макарон тёти Бланш, добавила пару ложек салата и вернулась к нашему столу. Дома я в это время обычно ела разноцветные кукурузные хлопья, но здесь их не было – по крайней мере, в меню ужина.

Грета в своей огромной ложе уже ела, наверное, ей что-то принесли, потому что ни в одной из очередей она не стояла. А Леандр тоже ковырялся в горе фаршированных макарон, стараясь ни на кого не смотреть.

Сибилла Чо, сидевшая рядом с ним, вероятно, пыталась вовлечь его в разговор, а когда он сделал вид, что не слышит, девушка бесцеремонно щёлкнула пальцами у его виска – тогда-то Леандр обернулся. Интересный способ привлечь внимание. Я усмехнулась.

Хотя фаршированные макароны оказались очень вкусными, я с трудом дождалась окончания ужина. Пока тётя Бланш и дядя Жак наслаждались тирамису, а Пиппа рассказывала какую-то запутанную историю о предполагаемых спиритических сеансах с мадам Розе́, которую я слушала вполуха, я не сводила глаз с Греты.

Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем президент Пан наконец встал из-за стола и помахал рукой. Я тут же вскочила.

– Мне нужно поговорить с Гретой, – сказала я.

– Конечно. – Тётя Бланш кивнула. – Попробуй перехватить её по дороге в музыкальный салон на третьем этаже. Сегодня вечером Вулфи даёт там небольшой домашний концерт, а твоя сестра – его большая поклонница.

– Вулфи? – переспросила я.

– Вольфганг Амадей, – уточнила Пиппа.

– Моцарт, – добавил дядя Жак.

Я фыркнула.

– Ох уж эти шуточки!

Однако родственники переглянулись с таким видом, будто никто и не собирался меня обманывать. Но сейчас у меня действительно не было на это времени.

Пока большинство Вневременны́х складывали салфетки и придвигали стулья к столам, я поспешила через холл к задней части прихожей, где обнаружила широкую дубовую лестницу.