– Смотри, – подтащил ее к плану. – Вот тут – в центре – Солнце.

– Допустим, – кивнула она.

– А павильонов изначально архитектором Олтаржевским планировалось девять! – со значением посмотрел на девушку.

– Как планет! – ахнула она.

– Правильно, – обрадовался я. – А само расположение всего хоть и немного передвинули, но все еще… – провел рукой по плану, как надо.

– Это же крест! – прикрыла рот ладошками шокированная образцовая пионерка Катя.

– Тсс! – одернул я ее. – Это – совершенно секретно.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась она.

– Это – тоже секретно! – ловко отмазался я и потянул ее от щита, продолжая забалтывать: – Ты что думаешь, битва с силами мирового империализма происходит только на материальном плане бытия? Как бы не так! У них хватает злых колдунов и индейских шаманов, которые…

– Это поэтому ты такую книгу написал? – завороженно перебила Катя. – Это – послание?

– Да! – кивнул я. – Народ должен знать правду!

– А почему нам ничего по телевизору про это не говорят? – спросила она.

– А чтобы не волновались лишний раз, – беззаботно пожал я плечами. – Кому надо – тот знает, а кому не надо… – развел руками. – Все равно мы надежно защищены.

– ВДНХ? – уточнила Катя и ковырнула туфелькой асфальт с таким вниманием, будто надеялась откопать минимум лепрекона.

– ВДНХ! – веско кивнул я. – От ГДР и до Урала его хватает.

– А дальше?

– А дальше – особо секретный отдел КГБ из шаманов малых народов Севера. Ух могущественные – даже тибетские монахи против них жалкие деревенские ведуньи!

– И все-таки, откуда ты все это знаешь? – почуяла она неладное. – Ты же другой Андропов, не тот?

– Не тот, – подтвердил я. – А я и не знаю, я – шучу!

Катя похлопала глазками, залилась краской, припечатала меня:

– Дурак!

И, вырвав свою руку, сжала ладошки в кулачки и быстро пошла к выходу.

Догоняем!

– Неуд тебе за противодействие мракобесию, Солнцева! – строго заявил я ей в затылок, пристроившись за спиной.

– Отстань! – дернула она плечиком.

– Ты же хотела политинформацию – вот тебе полезный урок того, как антинаучный бред проникает в мозг! Прививка, если угодно!

– Я все равно не поверила! – фыркнула она, гордо вскинув подбородок.

Сравнявшись с девушкой, достал секретное оружие:

– Будешь жвачку?

– С чем? – не стала она сразу принимать угощение.

– Не знаю, не пробовал еще, – признался я. – Juicy Fruit.

– Такая жвачка мне нравится! – одобрила Катя (она бы любую одобрила, но это – часть игры).

Аккуратно поделил пополам, и мир в нашей маленькой компании был восстановлен.

– Мне в санаторий уехать надо, – признался я. – До двадцать девятого августа.

– Мероприятие у нас тридцатого, – успокоила меня пионерка.

– Хорошо, а то не хотел подводить товарищей, – облегченно вздохнул я.

– Это правильно, товарищей подводить нельзя! – одобрила она.

Домой вернулся только вечером – по выставке бродили много и даже перекусили чебуреками – Катя захотела именно их.

Таня уже ушла, а мама гордо продемонстрировала мне итоги сегодняшнего дня – целых сорок три патча. Чудовищные триста восемьдесят семь рублей! А ведь сырье еще осталось!

– Я округлю, – поведала мне мама. – Триста нам и восемьдесят семь – Тоне отдам, за обувью как раз сходим. Ну и завтра сколько сделаем еще, – пообещала добавить еще.

– Это хорошо, – кивнул я.

– Лишь бы Фил заплатил, как договорились, – вздохнула мама и с улыбкой спросила: – Как погуляли?

– Весело! – признался я. – Реактор смотрели.

– Со мной ты тоже его смотрел, – грустно улыбнулась мама.

– И еще посмотрим – офигенно же, – пообещал я.

– Катя наряжалась? – любопытно прищурилась родительница.

– Наряжалась, – подтвердил я.

– Это хорошо, – довольно кивнула мама.

– Мне двенадцать лет, мам, – мягко остановил я ее сладкие фантазии, где сыночек женится на дочке директора родной фабрики. – Можно мне про такое пока не думать? Давай вернемся к этому всему, хотя бы когда я буду в старших классах.

– А чего такого я спросила-то? – засуетилась мама, которой стало неловко. – Голодный небось? Пойдем, сварю тебе пельменей – доедать надо, а то за месяц невкусные станут.

Глава 7

Всю первую половину дня дамы перерабатывали сырье в конечный уникальный продукт, и в обед за ним пришел Фил.

– Красота! – оценил он. – Сколько тут?

– Шестьдесят две! – похвасталась мама.

– Извините, теть Наташ, я пересчитаю? – усевшись на стул, фарцовщик начал пересчитывать заплатки.

– Порядок должен быть! – не расстроилась родительница.

Сидящая рядом со мной на диване Таня взволнованно поерзала – а ну как обманут?

– Все правильно! – одобрил фарцовщик и отсчитал маме пятьсот шестьдесят рублей. Приняв от нее два рубля сдачи, вручил покрасневшей от такого поворота Тане пластинку жвачки, меня потрепал по волосам и откланялся, пообещав, если будет потребность, заказать еще, но не факт, что «тема» дотерпит до осени, – народ же не слепой и простоту «патчей» неминуемо разглядит, обрушив рынок к чертовой бабушке.

– У тебя мама дома сейчас? – спросила мама у Тани.

– Дома! – кивнула та.

Суббота же.

– Позвони ей, пусть одевается и идет к нам – пойдем наши получки тратить! – подмигнула ей мама и выдала девочке сто шестьдесят рублей – доокруглила, так сказать.

– Я же меньше сделала! – пискнула честная Таня.

– Это премия тебе, за старания! – поведала мама, и соседка побежала звонить из коридора.

– Не хотелось бы такую монополию терять, – вздохнула родительница и улыбнулась мне: – Но ничего, всех денег все равно не заработаешь, верно?

– Верно! – согласился я и, сложив ладони рупором, громко прошептал: – Джинсовая юбка!

– Джинсовая… – мама подвисла, блеснула глазками. – Ну, Сережка! – с улыбкой погрозила мне пальцем.

– А кооперативная квартира сколько стоит? – спросил я.

– Нам нельзя, у нас, видишь ли, жилплощадь большая! – саркастично усмехнулась она, обведя комнату руками. – Аж два лишних квадратных метра!

– Богато живем! – хохотнул я.

– Получше многих! – гордо вскинула она подбородок.

– Это правда, – согласился я. – Ты у меня – огромная молодец!

– Я такая! – радостно подтвердила мама и добавила: – Нам – только обмен с доплатой.

Новый брак мама, видимо, в качестве варианта не рассматривает.

– А это – очень дорого, Сережка! – сделала мне «пип», хихикнула, приказала: – Поприличнее одевайся, в комиссионку пойдем! – И затолкала меня за ширму, потому что в комнату вернулась Таня.

Она у нас сегодня в черной юбочке и серой блузке, так что в переодевании не нуждается – выглядит пусть и бледненько, но вполне прилично.

– А ты Филиппа давно знаешь? – спросил я.

– Я с его матерью дружила, работали вместе, – немного потускнел мамин голос. – Фил – хороший, нянчить тебя помогал. Она умерла пять лет назад, от туберкулеза. А папаша у него дипломат, вот и разбаловал! – грустно вздохнула.

– Каждый сам себе дорогу выбирает, – попытался утешить ее я.

– Да, ты прав, – сделала она вид, что сработало.

– Фил крутой! – заявила успешно подкупленная Таня, чавкая подарком.

– Фила когда-нибудь в тюрьму посадят! – пояснила ей мама.

– За что? – удивилась соседка.

– Да не переживай, – жалеющая, что сказала слишком много, мама с улыбкой махнула рукой (мне в щель ширмы видно). – Нормально все с ним будет, но ты с фарцовщиками не дружи, хорошо?

Девушка кивнула, а я, поправив ворот рубахи с коротким рукавом, вышел из-за ширмы, уселся на диван рядом с ней и перевел тему:

– Давай мне подешевле купим? Какой смысл – все равно перерасту.

– Носи аккуратно, и сдадим обратно в комиссионку! – отвергла предложение мама.

Тетя Надя, судя по всему, с нами не идет, потому что, как только мама заметила в окно вышедшую во двор тетю Тоню, мы сразу же двинулись навстречу ей.

– Наташа, ты что, сдурела – куда такие деньги? – почти жалобно поприветствовала нас одетая в канареечного цвета клетчатое платье соседка.

– Таня честно заработала себе на осеннюю одежду! – с улыбкой покачала головой мама. – Такой халявы больше не будет, но, когда мы с Сережей вернемся, я бы хотела, чтобы Таня мне еще немного помогла – не в ущерб урокам, конечно.

– Помогу! – опередила девушка мать. – И на швею после школы пойду учиться!

– Тю-ю, да ты уже больше меня получаешь! – потрепала ее по голове тетя Тоня и поблагодарила маму: – Спасибо, Наташ! Я этого никогда не забуду!

– Ты что, плачешь? – спросила свою родительницу Таня.

– Я щи варила, только сейчас лук пронял! – взяла себя в руки тетя Тоня, и мы отправились к метро.

– А где твоя мама работает? – тихонько спросил я Таню, когда мы шли за вырвавшимися вперед дамами.

– Технологом на нашем хлебозаводе, – ответила девушка, кивнув на остающийся позади двор. – Удобно, из подъезда вышла – и, считай, на работе! – добавила она то, что явно не раз слышала от родительницы. – А папаша – на заводе, токарем. – Вздохнула: – Когда передовиком был, нам две комнаты в коммуналке и дали! А теперь – ничего не дают, а маму еще и на партсобраниях ругают за то, что на мужа повлиять не может. Козел!

– Твоя мама – клевая! – продолжила она. – Всегда лучше всех во дворе выглядит, – с мечтательным вздохом сделала в корне неверный вывод о самодельном происхождении маминых шмоток. – Отучусь и так же буду! – решительно добавила девочка Таня.

– А мама твоя не обидится, что ты по ее стопам не пойдешь? – спросил я.

– Нет, – с улыбкой покачала она головой. – Она сама говорит, что у нее работа собачья! – Немного подумав, девушка немного покраснела и заметила: – А ты со мной раньше даже не здоровался!

– Извиняться не буду! – сразу заявил я. – Потому что не помню, не виноват и вообще – загладил делами!

– Это верно! – одобрила Таня и призналась: – Такой ты лучше!

Закрепляя успех, порадовал девушку анекдотом про легендарного Вовочку – они в силу возраста ей заходят лучше всего – и прислушался к монологу, которым мама Наташа пичкала тетю Тоню.

– …Вот мы с Сережкой сами себе хозяева. Что хотим, то и делаем – ни перед кем не отчитываемся! Тебе, Тоня, Клару Цеткин почитать нужно, я тебе дам! «Экономически свободная женщина может быть сексуально свободной!» – нечаянно вогнала она Таню в краску цитатой. – А замуж… – вздохнула. – Поначалу жуть как хотелось, но теперь даже не представляю, что чужой человек с нами жить будет. А если он на Сережку орать будет? Или вообще руки распускать? Ну уж нет, сама родила, сама воспитала, сама в люди выведу! – гордо закончила она речь.

Вот она, мама Наташа – по-настоящему сильная и независимая!

– Страшно, – вздохнула тетя Тоня. – И комнату отберут, а он один черт в ней жить и останется! Ну смысл от такого развода, Наташа?

– Твоя жизнь, Тонь, – наделила ее мама правом выбора. – Но, если решишься, знай – я помогу, чем смогу!

Наживка заброшена, будем ждать поклевки.

По случаю субботы у комиссионки тусовалась очередь. Я расстроился – стоять нам здесь до самого вечера. К счастью, когда я после выписки решил, что никакого «блата» нам не светит, оказался не совсем прав, потому что мама целеустремленно провела нас за здание и постучала в черный ход.

– Я от Фила! – шепнула она открывшей дверь женщине в советском офисном наряде и что-то сунула той в руку.

«Что-то», ха!

– Проходите! Таким гостям мы всегда рады! – расплылась женщина и по темному коридору провела нас в «закрома», где пояснила: – Это все новое, в зал пока не выставили. Вовремя вы пришли!