Пока хлопотала по дому, Яра вспоминала, как много батюшка делал для неё, заботился всегда, иногда тихо, незаметно, ненавязчиво. Жили они на то, что ему удавалось заработать сложным своим ремеслом. Всемил с утра до ночи плавил железо, превращая его, словно колдун, из одного в другое, выковывал прочные и долговечные изделия. Он следил, чтобы в доме всегда были дрова, не забивалась печка, не задували ветра в щели, не гнили доски и крыша. Носил тяжёлые ведра с водой даже зимой, чтобы Ярославе не пришлось отмораживать пальцы. В детстве рассказывал дочке истории, пел песни, а когда она подросла – всегда выслушивал обо всех чаяниях, для любой беды мог найти решение или совет. Кузнец никогда не взваливал на дочь свои переживания, хотя и горько ему было видеть, как в деревне обижают Ярославу. Но всё бросить и уехать из родного дома сложно, страшно.

Всемил болел, а дом скрипел, ворчал, пошатывался, рушился привычный уклад. Ветер злобно выл в трубе, хотя Яра почти без остановки топила печь, чтобы дома было тепло и сухо, колола дрова, добывала хворост. Но прежнего уюта не было. Дом чувствовал, что с хозяином что-то не так, и тоже боялся будущего, разделяя все страхи Ярославы.

Время не щадило здоровье отца, и чем быстрее оно утекало, тем тревожнее было девушке. Понимала она, что не справляется одна со всем хозяйством и делами и уходом за больным. Он уже практически перестал вставать с печи, с трудом ел, а сыпь на теле налилась жёлтым гноем. Если дальше станет хуже, то как быть? Бесконечно металась Ярослава между делами, готовкой еды, топкой печки, иногда успевая покормить отца простой похлёбкой. А если заразится сама Ярослава, то на чьи плечи лягут все заботы?

Как бы Милица ни ворчала, а знала Яра, что за батюшкой она присмотрит вместе с другими добрыми бабушками. Так было и раньше. Да и в деревне кузнеца любят, пропасть не дадут, особливо если рядом не будет непутёвой дочки. Вот и сейчас одна из добрых соседских семей начала приносить к двери еду, делясь тем, что сами для себя наготовили. Жалко им кузнеца.

Не могла Ярослава не думать о том, что колдовством сильным или водой чудодейственной можно снять всю хворь и все проблемы как по мановению руки. Устала она, и мучили её эти мысли, мешая спать. Старания принесли плоды, травы и уход помогли – отец стал меньше кашлять, снова начал есть сам. Одного его оставить совсем больного было страшно. Но пока отцу легче и он может сам что-то делать, надо решаться. Или терпеть болезнь до победного и надеяться на чудо, или сотворить чудо самой.

Что может пригодиться путнику в дальнем странствии? Особенно если он идёт туда – не знаю куда. Попасть туда можно так – не знаю как, а принести то – не знаю что. Ярославе нужно было любой ценой добыть лекарство для отца. У живых ответов на её вопросы не было. Значит, только создания из Нави могут знать, как победить смерть? Смерть. Думать об этом слишком страшно. Само слово сжимало горло холодными тисками, душило, причиняло боль и нагоняло ужас. Разве можно такое допустить?

Отец всё больше спал – и днём, и ночью: сон помогал сдерживать кашель и хворь, как и бабкины отвары.

Два дня понадобилось Ярославе, чтобы всё обдумать и решиться на поход. Тщательно собирала она сумку в дорогу: помимо тёплой одежды надо взять с собой нож и шнурок – вещи полезные. Огниво, чтобы костёр разжечь, если он вообще способен гореть в Нави. Немного хлеба и вяленого мяса, сухих ягод. Гребешок деревянный, чтобы косы длинные не спутались. И две маленькие фляжки: с обычной водой и пустую, чтобы было куда воду живую налить. Али мёртвую – уж как повезёт.

Грамоте Яра не была обучена, записки не могла отцу оставить. Поэтому весь дом прибрала, заготовила побольше дров, еды, воды и трав для отвара. Нашла свою праздничную рубаху, испорченную золой, завернула в неё пустую кружку и положила осторожно под дверь у избушки бабки Милицы. Она поймёт, что Яра была здесь, куда и зачем отправилась.

Укутавшись плотнее во все платки и свиту^[4], не оборачиваясь, чтобы не засомневаться, Ярослава тёмной ночью выскользнула из дома и зашагала от деревни в лес. Если кто-то и сможет найти в Нави живую воду, так точно только ведьма.

Либо ведьмина дочка.

Часть третья. Как найти мёртвую воду

Всю жизнь Ярослава старалась быть хорошей и не верила, что есть в ней та колдовская тьма, которую приписывали её матери и так боялись соседи. Сторонилась всего неизведанного, волшебного, даже безобидные наговоры на воду бабушки Милицы пугали Ярославу. Но вместе с тем и притягивали: как много не знает человек и какие таинственные силы управляют всем на свете?

А теперь она добровольно ушла из деревни в путь – Навь искать. Тяжело и страшно было Ярославе, не хотелось дом покидать и отца, но и сложа руки сидеть было нельзя. Решения принимать она не привыкла, ответственность всегда лежала на плечах Всемила. Но раз всё равно всю жизнь кличут ведьмой, так, может, это судьба? Неужели всё же правы люди? Пора смириться и поверить, что на роду ей начертано с силами потусторонними якшаться. Всё равно уже нырнула в омут с головой: ослушалась Милицу, отца одного оставила, сбежала. Вот уж соседушки позлорадствуют! Ведьмина дочь ушла вслед за матерью. Можно было, конечно, остаться, но неужели сердце выдержит смотреть, как отец хворает и умирает? Мучилась Яра от смятений, сердце разрывали чувства противоречивые.

Да и легко сказать – сходи в Навь. А где её найти? Два дня вспоминала Ярослава все знакомые байки-россказни, думу думала, про воду мёртвую забыть не могла. И теперь надеялась только на случайность. Всегда храбрые путники искали волшебные тропы там, где лес да вода, по тому же пути, стало быть, и этой истории идти.

Издревле лес – источник и благодатей, и бед. Всё таинственное, незнакомое, коварное или полезное оттуда приходило. Все волшебные поверья с водой и лесом связаны. Вот их и отправилась искать Ярослава. Только ближайший лес ночью да в зимнюю стужу стал совсем неприветливым. Все знакомые тропинки замело. Земля снегом и льдом покрылась. Темень и пронизывающий ветер отводили любого прохожего, загоняя людей в тёплые дома, под защиту крыши, стен и печки. Да кто ночью студёной в лес пойдёт? Только самый отчаянный.

Повернула Ярослава вроде бы в знакомую сторону. Ходила-ходила, да заблудилась. Продрогла, обувь насквозь промочила, одежда уже и не грела. Ноги то в снег мокрый проваливались, то на льду скользком и остром разъезжались. Между деревьями в ночи ничего не видать: ни тропинки, ни деревни, ни просвета. Хоть ветра ледяного нет, но не спасало это от холода и снегопада. Лес наполнен звуками странными – шорохи, скрипы, шаги. Где-то мелькали тени, с веток взлетали птицы, чудилось всякое страшное. Вдалеке выли волки. Незнамо сколько так бродила девушка; снегопад прекратился, лес луна осветила, потом ушла и она. Тьма ночная отступила и начала превращаться в сероватое марево. Светало. Яра уже разодрала до дыр об лёд кожаные ботинки, лицо, руки и ноги обледенели. Волосы изморозью покрылись. И когда показалось ей, что скоро и сердце замёрзнет как ледышка и что идти больше сил нет, увидела она вдали тёмные пятна, почувствовала знакомый гниловатый запах. Вот оно – болото опасное. Люди сюда ходили редко: летом здесь царствовали гадюки, воняло водой застоявшейся и гнилью. Многие в своё время здесь увязли и не смогли выбраться, находили потом только кусочки одежды, всплывшую обувь или забытую на берегу корзинку. Самые смелые ходили сюда за черникой: больно сладкая она росла на болоте, соками местными и водой напитывалась. Черника эта стоила дорого, добывать её было сложно, первые годы охотников за лакомством было много, а потом половина из них в болоте так и увязла. А зимой у опасных топей человеку вообще делать нечего.

Подошла ближе Ярослава, осторожно выискивая устойчивую землю. Гнилое болото даже в такой холод почему-то замёрзло не полностью. Целые пятна зеленоватой воды смотрели в морозное небо, на поверхность всплывали странные пузыри, в глубине что-то чавкало. Яра нашла замёрзшую кочку, осторожно присела и заглянула в мутную водицу. Болото в ответ из глубины выпустило в лицо девушке очередной пузырь, булькнувший на поверхности мелкими вонючими брызгами. Ярослава брезгливо закашлялась. Если и существует на земле мёртвая вода, то что может быть больше похоже на неё, чем эта гнилая лужа? Поверхность воды перестала рябить мелкими волнами, выровнялась, и отражение взглянуло на Ярославу карими глазами. Знакомая девушка с чёрными косами подмигнула и поманила её рукой в самую тёмную глубь.

– Вот уж благодарю, но к тебе я не хочу! – Яра упрямо дёрнула головой, бросила в воду кусок ледышки, прямо в центр отражения. Ненавистный образ пропал. Лучше вообще дорогу не найти, чем поверить видению, у которого в глазах затаились злоба и коварство.

Задумалась Ярослава. А что с мёртвой водой делать-то дальше? В рассказанных байках искатели приключений как-то сами попадали в Навь, шли-шли и… проваливались? Блуждали и выходили, куда надо, или звала их волшебная песня, или манил свет костра. Может, воду пить надо или при себе держать и идти с ней куда глаза глядят?

Огляделась вокруг девушка, потом порылась в сумке, достала одну из фляг, в которой была питьевая вода. Вылила остатки и, морщась, зачерпнула мутной зеленоватой болотной жижи, наполнив ёмкость до краёв. Посмотрела на неё, принюхалась и сделала глоток. Вода была едкой, вонючей, Ярославе показалось, что она то ли выпила гнили, то ли наелась тины. Аж глаза резануло. Прокашлявшись, она посидела ещё немного. Ничего не произошло. Встала, побродила вокруг болота, попрыгала на твёрдой земле, чтобы согреться. И вновь ничего. Подошла к воде и увидела, как беззвучно трясётся и смеётся в отражении темноволосая девушка.

– Да ну тебя! – Яра разозлилась, наклонилась и хлопнула громко ладонью по воде, чтобы скрылось в брызгах отражение. Тут же её схватила холодная и бледная девичья рука, потянула в воду. Не устояла на скользком заснеженном берегу Ярослава, упала в мутное болото, и потащила её неведомая сила ко дну. Одежда моментально намокла и стала очень тяжёлой, утягивая вниз ещё быстрее. Захлёбывалась, кричала, брыкалась девушка, но мутная вода над головой вмиг сомкнулась, исчезли и небо, и звёзды, и лес. Дышать стало нечем, казалось, что вода заполнила всю голову Ярославы, сокрыла мир тишиной. Какая-то тёмная тень беззвучно окутала девушку, кольнула в самое сердце. Сначала стало очень больно, а потом наступили холод и темнота.

Часть четвёртая. Навь

Кристально чистая вода озера затрепетала, всколыхнулась, выплюнула Ярославу на берег. Девушка откашлялась и огляделась вокруг: тихий, странно беззвучный лес царил повсюду. Между деревьями не было видно никакого просвета. Зелёная листва и белёсое небо над головой уверяли, что в свои владения вступило лето, но при этом было холодно. Тучи мешали определить, сколько сейчас времени. Поверхность лесного озера разгладилась и замерла, отражая общую серость и спокойствие. Вода была прозрачной, но в глубине не было ни рыбки, ни травинки, лишь пустота и однообразные камни на самом дне. Это был замерший заколдованный мир. Вне времени, вне понятий о свете или тьме. Беззвучность – вот что пугало в лесу больше всего: ни пения птиц, ни шорохов звериных, ни треска веток. Сколько ни сиди у озера – ничего вокруг не изменится.

А верно, зачем здесь сидеть? Ярослава выдохнула облачко пара, разбавив холодный воздух. Прошлась вдоль озера, наблюдая за неподвижной гладью. Может, это живая вода? Нет, герои всех баек проходят долгий путь, не может всё быть так просто. Ярослава поёжилась: одежда ещё была мокрая и тяжёлая от воды. Сейчас бы у огня погреться…

Словно откликнувшись на её мысли, где-то вдалеке среди деревьев задрожал огонёк. Что делать? Надо узнать, что это и как дальше быть. Заспешила в сторону огонька Ярослава, наступила в мокрый ил – не заметила, что от озера течёт тихий и тонкий ручеёк, почти невидимый. Фыркнула раздражённая девушка, но, рассудив, пошла прямо вдоль ручья. Если огонёк – обман, а Ярослава по его вине заблудится, так хоть дорогу назад найти сможет.