Из переписки Аливетты Цилаф и Ярцвега Зортера

Ярц, сегодня гваркиза Позойтар стала центром оглушительного скандала. Прямо на балу в честь окончания года её платье осыпалось прахом, и она предстала перед сотнями студентов абсолютно обнажённой. Косвенно замешаны в этом браться Тхоррот, но главный виновник – загадочный проклятийник со старших курсов. С таким отвратительным характером неудивительно, что у неё имелся недоброжелатель.

А дело было так. Предположительно несколько пятидневок назад какой-то мощнейший маг наложил на её вещи проклятие Ветхости. По словам декана, действует оно очень плавно, постепенно разрушая и приводя в негодность всё, чего коснётся. А если попытаться снять это проклятие любым из известных арканов, результат будет только один – вещь осыплется прахом мгновенно.

Тхоррот – намеренно или по случайности – применил в присутствии Позойтар отменяющие проклятия чары второго класса, и её великолепное белое бальное платье кружевной пеной осело у ног. Зал грохнул от смеха. Тхоррот утверждает, что действовал из лучших побуждений, учуял слабенькое проклятие и попытался его снять. Возможно, он не лжёт, ведь платье действительно было проклято неизвестным чародеем, затаившим злобу на скандальную гваркизу. А возможно, это хитрая интрига, и на самом деле гвароны Тхоррот обладают знаниями о проклятиях шестого класса, кто знает?

В любом случае вся академия обсуждает сомнительные плоские прелести гваркизы, и уже наградили её кличкой «Позортар».

Очень надеюсь, что этот материал попадёт в газеты.

Попутного ветра!

Вета

Вета, можешь быть уверена, это прогремит в завтрашнем выпуске «Новостей Аллорана». Ты меня изрядно повеселила, и я впечатлён твоими успехами, но хотелось бы, чтобы ты разведала тайну, которую можно было бы использовать не как газетную сплетню, а как аргумент в зашедших в тупик переговорах.

Ты снишься мне каждую ночь, моя прекрасная Вета, и я не могу дождаться, когда снова увижу твои ясные глаза цвета утреннего неба.

Ярц

25-й день 16-го месяца 6973-го года

Капитула шестнадцатая, дождливая

За моей спиной отчаянно вскрикнула Горрия. Громко и протяжно простонала Трайда:

– О-о-ох!

Я обернулась. Магессы смотрели в комнату шатенки. Горрия развернулась ко мне и шокированно спросила:

– Это что?!

– Прощальный подарок от гваркизы, видимо, – убитым голосом ответила я Горрии, наблюдая в её комнате ту же картину, что и в моей. – Не заходи. Нам нужно позвать декана или ректора, чтобы написать жалобу. Пусть сначала посмотрят. Позойтар за это заплатит.

Спорить соседки не стали, Трайда трясущимися руками открыла свою комнату, но у неё всё было в порядке. Судя по разбитым окнам, залезли к нам с Горрией снаружи. А до комнаты артефактрисы, видимо, не доползли, ведь пришлось бы огибать угол здания.

К счастью, лестница на первый этаж в этот день не исчезала ночью, да и бал ещё не закончился, он продлится до рассвета. Мы шли сквозь ночной мрачный парк в соседний корпус, и иногда навстречу нам попадались прогуливающиеся парочки. В бальной зале звучала музыка, людей осталось не так много. Вот только ни декана общебытового факультета, ни ректора мы не нашли. Пришлось идти к первому попавшемуся преподавателю.

– Зайтан Гадуар, гваркиза Позойтар раскурочила наши комнаты и скрылась. Видимо, посчитала нас причастными к своему позору и решила так отомстить, хотя мы-то ничего не сделали! – схватила Горрия его за рукав.

Он не горел желанием возиться с очередными неприятностями, но был вынужден прислушаться.

– Я приглашу декана дознавательского факультета, чтобы он разобрался с произошедшим.

Зайтан Гадуар вызвал своего коллегу через почтовый портал, и вскоре перед нами появился дородный весёлый мужчина с небольшой округлой лысиной и большим столь же округлым животом.

– Ах, что вы говорите! – радостно сощурился он, выслушав нашу историю, и хлопнул обеими ладонями себя по месту, где с трудом застегнулся жилет. – Ну что ж, ведите, зорага́ррии^[14]!

На второй взгляд наши с Горрией комнаты выглядели даже хуже, чем на первый. У неё шкаф дымился изнутри, а у меня по полу были разбросаны все вещи, которыми я владела: изрезанная ножом одежда, распотрошённые книги, разбитая вдребезги посуда для приготовления зелий, сломанные инструменты, облитая краской обувь… Всё, кроме платья, бабушкиной сумки и полуботинок, что были на мне, оказалось уничтожено в приступе ярости аристократки.

Дознаватель деловито прошёлся по комнатам, выглянул наружу, осмотрел разбитые окна, сплёл несколько незнакомых арканов и поцокал.

– Что ж, злоумышленница имела на вас ба-а-альшущий зуб! – кажется, декан получал истинное удовольствие от обследования места преступления. – Она вылезла через окно вот в этой комнате, – он указал на спальню Позойтар. – По карнизу добралась сначала до вашего окна…

– Зайта Алайя, – подсказала Горрия.

– Да. Вот тут она поцарапалась, есть образец крови, я его сейчас возьму в качестве доказательства. Дальше она плеснула кислоту в шкаф, но, вероятно, обожглась и бросила полупустой пузырёк на пол. Он закатился под кровать, – дознаватель задрал свисающее с края покрывало и указал на лежащую в лужице небольшую бутылочку. – После чего она по стене перелезла в соседнюю комнату, выбила второе окно и подрала вещи. Как дикая гайрона, ей-богу!

Его восторгу не было предела, он то и дело радостно похлопывал себя по большому животу.

– Если вы докажете, что это сделала гваркиза Позойтар, мы сможем получить компенсацию?

– Думаю, этот вопрос лучше решать с ректором, но он отсутствует до первого дня нового года. Вы всё равно разъедетесь по домам в опорретан, так что оставьте всё как есть и со спокойной душой празднуйте наступление ваших совершеннолетий, – довольно улыбнулся дознаватель и, кряхтя, заглянул под кровать и стол в моей комнате. – Ох и порезвились тут у вас! Хорошо хоть постели целые, есть где ночевать. Я сейчас же составлю рапорт о случившемся и отправлю его ректору и вашему декану. Разумеется, мы так этого не оставим, но пока что ничего другого сделать нельзя, – пожал он покатыми плечами и протёр вспотевшую лысину и лоб платочком. – Правда, с разбитым окном прохладно будет спать. Если желаете, я подряжу парочку своих студентов проводить вас до портальной станции в городе.

– Я желаю! – кивнула Горрия. – Мне теперь даже вещи ни к чему собирать. Так пойду, налегке, – с горькой досадой закончила она.

– Вы уже проверили, может, что-то пропало? – спросил декан дознавательского факультета.

– У меня всё самое ценное было с собой, – ответила я.

– А у меня из драгоценностей – только ожерелье, – указала пальцем на свою шею Горрия. – Так что ничего, наверное.

– А вас проводить? – обратился преподаватель ко мне.

– Мне не к кому ехать на опорретан, поэтому я останусь тут. Горрия, можно будет твоё одеяло взять на ночь?

– Конечно! Бери, что хочешь! – всполошилась шатенка. – Может, отправишься со мной, в гости к нам? Родители точно возражать не станут, учитывая, что произошло.

– Нет, спасибо. Я останусь.

– А я, пожалуй, пойду, – протянула Трайдора. – Только сумку захвачу.

– Можешь мне учебники одолжить на эти дни? – спросила я у рыжей. – Хоть позанимаюсь, пока вас нет.

– Да, без проблем. Вон они, на полке. Бери. Слушай, а ведь есть один аркан, который должен помочь. Мы его в работе со стеклом иногда используем, уж больно оно хрупкое.

Трайдора подошла к окну с разбитой створкой и осторожно подобрала с пола самые большие куски стекла. Кое-как вставила их в раму, а затем принялась вычерчивать странный аркан, состоящий из одних лишь прямых линий. Я такого раньше не видела и с интересом наблюдала за её действиями. Закончив плести чары, рыжая магесса наложила их прямо на плоскость стекла, и осколки начали плавиться и сползаться ближе друг к другу.

– Красота какая, – восхитился декан.

Стекло срослось. Получилось, конечно, неровно, оно всё было покрыто разводами и плывущими стыками, но зато окно стало целым, и теперь никакой дождь нестрашен.

– Ой, а можешь и у меня так сделать? – попросила Горрия. – А то на опорретан всегда ливни…

– Конечно.

Закончив, соседки быстро собрались, помахали мне на прощание и исчезли в компании декана. Я заперла за ними дверь блока. До рассвета оставалось всего ничего, но спать не хотелось. Вместо этого решила провести ревизию. Может, всё-таки что-то уцелело?

Подоткнув подол платья, убралась в комнате, подмела и вымыла полы. Истерзанные учебники сложила отдельной стопкой – их придётся нести в библиотеку, надеюсь, меня за порчу не отругают. Кстати, две книги остались нетронутыми, а вот свиткам досталось больше всего. На кровати я разложила одежду – начиная с наименее пострадавшей. Вот на этой блузе только один порез, от горла до подмышки. Можно попробовать закрыть вышивкой и сделать симметричный узор на другой стороне. Одни шальвары почти не пострадали – пара сквозных дыр в районе левого бедра. Это тоже можно починить.

Разобрав одежду на две кучки, я с сожалением сложила вторую, состоящую преимущественно из платьев, в угол шкафа. Они пострадали настолько, что зашивать придётся целую вечность. Да и не нужно мне пока изобилие праздничных нарядов, а один есть.

Когда рассвело, я уже составила список того, что придётся докупить, и принялась за шальвары и блузки. Надо же в чём-то ходить в ближайшие дни. Разложила их на столе и принялась обдумывать, как лучше заделать прорехи.

За окном сначала заголосили птицы, а потом вдруг начался сильнейший проливной дождь. Хорошо, что девочки успели уйти раньше, теперь остальным желающим добраться до города придётся изрядно намокнуть. Если они не умеют плести зонтичный аркан, конечно. Под шум дождя глаза начали слипаться, а ещё накатил голод. В итоге я сходила на завтрак в пустую столовую и завалилась спать, всё равно ничего толкового предпринять сейчас не могла.

Проснулась ближе к вечеру, благополучно проспав обед точно так же, как остальные проспали завтрак. Ливень всё не прекращался, но почему-то это только радовало. Я всегда любила дождь и особенно – купаться в море под барабанящими по воде каплями. Нужно попробовать сходить в магазин или ателье за иглами и нитками. Я, конечно, купила себе швейный набор, но для вышивания ниток надо намного больше.

Академический парк был пуст. Старые аллеи, где над головами сплетали ветви древние фикусы, создавая такую желанную летом тень, сейчас спасали от дождя. Я прошлась до маленького торгового райончика у главного входа, но там всё было закрыто.

Опорретан.

В эти дни люди предпочитают сидеть дома с семьёй, подводить итоги ушедшего года и планировать новый. Каждый становится старше на год. Помню, когда-то бабушка объясняла мне, почему мы взрослеем в опорретан, а не в день, когда родились: «Разница в несколько месяцев значительна только первые пять лет жизни, а в дальнейшем куда удобнее считать возраст по году рождения. И в присутственных местах, и в школах, и в академиях. Поэтому в день, когда ты родилась, мы чествуем твою маму и устраиваем праздник для неё. А в опорретан – поздравляем тебя с тем, что ты стала старше на год».

Бабушка всегда проводила праздники со мной. И в конце года я наиболее остро ощущала своё одиночество и тоску по ней и родным.