– Ах да, зайта Инор. У меня к вам ещё один вопрос: знаете ли вы, кто проклял вещи гваркизы Позойтар? – хитро сощурился ректор, вперив в меня взгляд чуть мутноватых голубых глаз.

Артефакт правды на столе безмолвствовал, мерцая блёклым белым светом.

– Тот, кому она успела досадить, – подбирая слова, ответила я. – Мне и самой интересно, сможете ли вы разгадать эту тайну. Студенты только об этом и говорят!

Ни слова лжи…

– Но кто-то же проник в ваш блок, открыл дверь, сотворил проклятие. Это дело не десяти и не пятнадцати минут. Плетение сложное.

– Я никого постороннего в нашем блоке не видела и внутрь не приглашала. Соседки, насколько мне известно, тоже. Сама я в комнате Позойтар никогда не была и даже её двери не касалась, – заявила я, держа в поле зрения не изменившийся артефакт. – Хотела бы быть вам более полезной, но в роду Инор никаких тайных знаний о проклятиях нет. Что я могу точно сказать, так это то, что у Позойтар совершенно отвратительный склочный характер. Она подкинула в нашу комнату постельных клещей только потому, что мы посмели поступить не так, как она велела. Очень заносчивая особа. Неудивительно, что у неё есть враги.

Ректор чуть приподнял седые брови и кинул взгляд на артефакт, а затем долго изучал меня. Я стояла перед ним с невинным видом, как в тот день, когда утверждала, что понятия не имею, кто экспроприировал из столовой приюта поднос с пирожками для воспитателей. Ректору до нашей директрисы далеко, поэтому его взгляд выдержала со всем возможным достоинством, ни один мускул на лице не дрогнул.

– А о чём же вы тогда беседовали с Хирутом Тхорротом перед балом?

– Братья Тхоррот очень напоминают мне моих родных братьев, которых я потеряла. Такие же безалаберные оболтусы, как называла их бабушка, – честно ответила я, грустно улыбнувшись. – Вот меня и тянет с ними пообщаться. Что касается Позойтар – у них имелся конфликт, но, насколько мне известно, проклятие наложили не Тхорроты. По крайней мере, такое у меня создалось впечатление из наших разговоров на эту тему…

Артефакт лишь подтвердил правдивость моих слов.

– Что ж, тогда не стану вас больше задерживать.

– Благодарю, зайтан Эрритор. У меня осталось ещё два вопроса, если вы не против.

– Что ж, задавайте.

– Перед исчезновением гваркиза Позойтар порвала наши с Горрией вещи и учебники. Декан дознавательского факультета всё зафиксировал. Она причинила ущерба на пятьдесят доблонов, не меньше, – тут я, конечно, лукавила. Ущерба было хорошо если на тридцать доблонов, добрых десять из которых я умудрилась нивелировать, починив вещи. – Скажите, можно ли ожидать компенсацию?

– Безусловно. Это дело у меня на контроле, компенсацию вы непременно получите, но позже. Мы ждём ответа от семьи Позойтар. Ваш второй вопрос?

– К работе нужно будет приступить сегодня?

– Нет, со следующей пятидневки. Как раз успеете освоиться. И отказаться, если найдёте другой вариант.

– Спасибо за возможность. Приятной ночи! – пожелала я и вышла из кабинета.

До выхода из административного здания шла с каменным лицом, и только в парке, в ночной тени огромных разлапистых фикусов, позволила себе проявить эмоции. Начинало моросить, но я даже не сплела зонтичный аркан, настолько была погружена в свои переживания. Потёрла лицо, встряхнулась и направилась в столовую.

Там за столиком уже заняли места соседки. И, неожиданно, Лорея Харрапар. Ох, неспроста она так дружелюбна. Подружка Позойтар? Хочет подобраться поближе?

Я кивнула им и отправилась на раздачу.

– Чудесного дня! – поприветствовала меня пышногрудая девушка. – Сегодня удалась ландейка с овощным рагу. Рекомендую.

– Прекрасно! – улыбнулась я.

За столом решила слушать, а не говорить, и внимательно наблюдала за Лореей. Кто она?

– А почему ты хочешь выбрать именно ветеринарный? Не знаю ни одной аристократки, кто бы врачевал животных, – сказала Трайдора.

– И очень зря! – горячо откликнулась Лорея. – Животные – замечательные пациенты. Искренние. Если к зверю найти подход и помочь ему, то благодарность он будет испытывать намного более глубокую, чем человек или гайрон.

– Наверное, это действительно так… – без особой уверенности протянула Горрия.

– Я с детства животных люблю. Мама меня ругала, что я то мангуста домой притащу, то детёныша обезьянки потерявшегося, то попугая. А мне их жалко всегда было. Дар у меня поздно открылся, родители даже думали, что его у меня нет. Но однажды я нашла змею с перебитым позвоночником. И настолько мне её жалко стало, что магия сама хлынула сквозь пальцы. Выброс такой силы был, что змея эта потом ещё долго фонила. Она ко мне привязалась и много лет жила у меня в комнате, чем жутко пугала всех домашних.

– А родители не против такого выбора профессии? – с интересом спросила Горрия.

– Поначалу они серьёзно не воспринимали, думали, что это детская блажь. Папа купил наборы медицинские, мне даже кабинет оборудовали, где я лечила всех животных, до которых только могла дотянуться. Чем старше я становилась, тем больше возникало вопросов и возмущений на счёт моего увлечения. Но я всегда говорила, что буду ветеринаром. И в какой-то момент родители просто смирились. Папа у меня очень строгий, но справедливый. Он бы не стал просто так запрещать. В итоге решили, что лучше я буду странной, но счастливой, чем такой, как все, но несчастной. И разрешили учиться там, где хочу. Я выбрала Нинарскую Академию, потому что тут самый сильный ветеринарный факультет. Я к ним на кафедру обязательно скоро схожу, посмотрю, может, им требуются студенты в помощь по уходу за обитателями зверинца.

Всё это звучало очень искренне и мило, но доверять Лорее я всё равно не спешила. Зачем? С её стороны странно искать именно нашей компании, когда есть Элитера с Эскорией Зарат. Хотя… легко представить, как отреагировали бы они на желание работать в зверинце.

После ужина я отяжелела и осоловела. Обучение давалось нелегко, голова гудела, а в глаза словно песка насыпали.

– Может, позанимаемся математикой? – предложила Трайда, когда мы вернулись в блок.

– Если честно, сил нет никаких, – зевнула я. – Давай завтра?

– Как скажешь…

Искупавшись первой, я добрела до своей спальни и обессиленно завалилась на кровать. За окном стеной стоял ливень, тяжёлые капли барабанили по карнизу.

Спать!..

Мне приснился Ярц. Он смеялся и стоял очень близко, но каждый раз, когда я протягивала руку – ускользал, чтобы снова появиться рядом с другой стороны. Странный сон, чёткий и дарящий ощущение реальности происходящего. И вроде я прекрасно понимала, что гайрон со мной играет. Но всё равно раз за разом тянулась к нему.

А потом вдруг во сне появилась бабушка и строго, но проникновенно сказала: «Ты Цилаф, ящерка моя. Возьми то, что твоё по праву, и будь сильной. Ты справишься, я в этом уверена. Всегда помни, что мы тебя любим и гордимся тобой!».

Я проснулась и резко села на постели. Вокруг было пронзительно тихо. Достала икис и посмотрела на время – половина пятого. Но ложиться заново бесполезно. По опыту уже знала, что сон обратно не придёт. Чтобы успокоить растревоженное воображение, взяла в руки вышивку и целиком погрузилась в неё.

Нет, забивать голову чувствами нельзя. Слишком многое поставлено на карту. А влюбиться я всегда успею. Потом. Когда верну себе свой титул и остров. Хотя… разве не правильнее обратить внимание на тех, кому я нужна нищей Инор? Как я смогу отличить ушлого охотника за приданым от порядочного гайрона в будущем? Может, стоит дать кому-нибудь шанс? Конечно, не Зиталю, он лишь человек… Но Ярцу?

В итоге решила не форсировать события. Пусть всё идёт своим чередом. Вот увижу Ярца в следующий раз, и всё образуется само собой.

За несколько дождливых утренних часов получилось закончить работу над платьем. Теперь его не стыдно надеть на бал. Я расшила его бабочками. Ядовитыми тхимеле́тами с прекрасными синими крыльями. Вышивку пришлось разбросать по платью хаотично в местах порезов, но от этого оно только выиграло.

То ли благодаря магии, то ли из-за особых нитей рисунок получился на удивление объёмным. Бабочки выглядели так, словно готовы сорваться с ткани в любой момент. И даже крошечные цветочки словно бы источали тонкий едва уловимый запах.

Изрядно проголодавшись к завтраку, разбудила соседок пораньше, чтобы быть у раздачи одними из первых. В столовой было ещё относительно пусто, да и на лекцию по истории Аллорана мы пришли первыми. Заняли места поближе к профессору и достали блокноты с карандашами. За окном всё также лил дождь, создавая иллюзию уюта в помещении.

Когда прозвенел звонок, в аудиторию вошёл молодой грузный преподаватель. Крупный лохматый мужчина с большими, покрытыми густыми волосами руками смотрелся за кафедрой несколько неуместно. Такого скорее ожидаешь увидеть преподающим боевые арканы, а не историю.

– Приветствую вас! Меня зовут зайтан Ториа́л. Очень рад началу учебного года. Хоть мы все и стали старше на год. Кстати, вы знаете, почему дату рождения в Урмунде мы считаем именно так? Ведь все вы родились в разные дни.

– Это придумал тот, кто в конце года родился. Чтоб не так обидно было самым младшим среди одногодок считаться? – выкрикнул кто-то с места.

Я обернулась. Конечно, это был Хирут. В любом потоке пробка, в любой бочке дырка.

– А вот и неверно. До первой межрасовой войны праздновали именно день рождения человека. В этот день чествовали его, а не его мать, как положено теперь.

– Странный обычай. Сам-то человек ничего не сделал, чтобы родиться!

– Верно. Именно поэтому сейчас для каждого в этот день важно поблагодарить мать за дарованную жизнь. Но раньше было иначе. Всё изменилось после окончания войны. Огромное количество рабов, преимущественно гайронов и полукровок, у которых ранее не было ни даты рождения, ни фамилии, обрели права. Многие получили фамилии Инор, Зер и Эзер. «Никто, ничто и ничего» в переводе с древнеаберрийского. Такая болезненная шпилька, которую напоследок воткнули люди победившим их гайронам в спину. Со временем от этих фамилий многие избавились, но и сейчас они остаются одними из самых распространённых в мире. Так вот, даты рождения у многих тоже не было. В документах рабов, как правило, писали хорошо если год. Канцеляриям тогда пришлось обработать огромное количество документов, и как-то так само собой получилось, что в официальных свидетельствах о рождениях стали писать только год. Конечно, вольнорождённые ещё долго праздновали свои дни рождения и кичились этим, но постепенно такое поведение стало считаться непорядочным, и традиция празднования дня рождения превратилась в чествование матери. А возраст теперь исчисляется исключительно по году рождения и никак иначе. Знаете, обычно я предлагаю своим студентам на первой лекции задавать вопросы. О войнах, датах, полководцах и королях мы за год ещё успеем наговориться, а для начала я бы хотел, чтобы вы поняли, что история – это не только цифры. Это жизнь, традиции, уклады и особенности нашего народа. Так что давайте, спрашивайте.

– Почему на проклятийном факультете изучают именно древнеаберрийский, а не древнеаллоранский? – решила узнать я.

– Это скорее вопрос языковедческий, но я вам отвечу. Изначально у людей был общий праязык. Все наши языки корнями уходят именно в него. В дальнейшем он разделился на две ветви: древнебертакийский и древнеаберрийский. Если вы посмотрите на карту, то увидите, что именно в этих странах находятся самые крупные острова. Учёные до сих пор спорят, но многие склоняются к тому, что первые люди появились именно на острове Нагусса. Но неважно. Древнеаберрийский в дальнейшем при расселении разделился на аберрийский, аллоранский, иппара́льский и эллене́дский диалекты, которые позднее стали самостоятельными языками. Но основа у них общая, именно поэтому их довольно просто учить.

– Спасибо!

– Следующий вопрос.