– Это настоящая находка, Лайла. Этот мужчина чертовски сексуален и до неприличия богат. Каждая старлетка, появляющаяся в этом городе, охотится за ним, но он смотрит только на тебя.

«Потому что мы с ним понимаем друг друга». Я беру у бармена фужер шампанского и протягиваю его Александре. Она берет его у меня и подносит к губам, пока наполняют мой.

– Прости, – говорит она. – Наверное, я просто завидую. Ты же знаешь, чего мне стоила эта история с Ларри.

– Твой бывший – просто мудак, даже не заслуживающий упоминания.

– Ты просто не можешь себе представить, Лайла… – Саманта качает головой. – Я по-прежнему вижу его белую волосатую задницу, торчащую из штанов, когда он трахался с этой сучкой, которую называл своей секретаршей. И я все еще слышу ее стоны. О господи… Эти стоны…

– Лучше б ты узнала об этом до того, как вышла за него замуж.

– Вообще-то сама знаю. – Она бросает взгляд в конец бара и хватает меня за руку. – О боже… Здесь Дженсен Майклс!

При упоминании о подающей надежды кинозвезде, от которой Саманта отказалась ради Ларри несколько месяцев назад, губы у меня кривятся.

– Мой день рождения. Твое желание.

– Мое желание? Нет. Я не…

– Давай.

Ее взгляд поднимается за мое плечо.

– Он подзывает меня к себе!

– Ну так иди. Чего ты ждешь?

Она смотрит на меня.

– Сегодня же твой день рождения.

– День рождения у меня завтра, но, – хватаю ее за руку, – помни одно. Он хочет трахаться. Ты хочешь трахаться. Речь сейчас о тебе. Ради тебя. Мне нужно, чтобы ты это сказала. Он хочет трахаться. Я хочу трахаться. Просто трахаться.

Саманта морщится.

– Я не употребляю таких слов. Это ты у нас употребляешь их столько, что на весь город хватит.

Закатываю глаза.

– Скажи это, или ты остаешься со мной. Он хочет трахаться.

– Ладно. Он хочет… трахаться.

Смеюсь над тем, с каким трудом она это произносит.

– Теперь скажи: «Я хочу трахаться».

– Нет. Да… Я хочу трахаться. И завтра расскажу тебе обо всем в красках.

– А вот этого не надо.

Александра смеется.

– Нет, надо. Ладно, иду. Действительно иду.

– Да уж изволь.

Она кивает и уходит.

Я моргаю и смотрю на свою кофейную чашку, а затем опять возвращаюсь назад во времени.

Я отпиваю шампанского, которое осторожно держу в руках на случай, если понадоблюсь Александре, когда они с Дженсеном направляются к двери. Она машет мне у него за спиной и одними губами произносит:

– С днем рождения меня!

Смеюсь и машу рукой, прежде чем допить последний глоток из своего единственного на сегодня бокала. Когда мой телефон подает звуковой сигнал, достаю его из сумочки, чтобы найти сообщение от Кейна: Лайла Лав.

Губы у меня изгибаются в улыбке, и я набираю: Кейн Мендес.

Он печатает: Знаешь, что бы я с тобой сделал, если б оказался там прямо сейчас?

Смеюсь и, поскольку мне просто нравится подначивать этого человека, печатаю: Ничего оригинального, я уверена.

Я почти слышу его глубокий, грубоватый смех, когда Кейн читает этот ответ и отвечает: Вызов принят. Я в Нью-Йорке, собираюсь сесть в вертолет. Потом приеду к тебе. Пока что adios.

Это приятный сюрприз, так что я быстро засовываю телефон обратно в сумочку и оплачиваю счет. Утром Александра будет в ужасе от того, что совершенно забыла про него. Поднявшись, вешаю сумочку на плечо и вдруг пошатываюсь.

– Ого, – бормочу я, хватаясь за высокий табурет у барной стойки и давая себе минутку восстановить равновесие. Встряхиваю головой, и со мной опять всё в порядке. Мне явно нужен ужин, который я пропустила. Направляюсь к двери и выхожу на парковку, когда это происходит снова.

«И вот с этого и начался весь этот ад», – думаю я, возвращаясь в настоящее. Накрытая приливом нежданного адреналина, который так и бурлит во мне, я делаю вполне логичную вещь. Тянусь за своим кофе, но не успеваю сделать и глотка, как мой взгляд останавливается на Александре, которая теперь смотрит прямо на меня. Но то, что я вижу, – это не она, а я сама, стоящая в своей гостиной, голая и вся в крови.

Глава 11

Я, конечно, знаю, что Александра даже не подозревает о том, как та ночь изменила меня, – хотя, безусловно, осознает тот факт, что с того момента мы уже никогда не были близки. Ее желание увидеть меня на следующее утро, чтобы поделиться подробностями своего живительного траха, было вполне ожидаемым и даже понятным. Но также ожидаемой была и ее способность заглянуть мне в глаза и понять, что одна-единственная ночь полностью изменила меня. Она могла начать задавать мне вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать. Именно поэтому я так и не позволила этому случиться, несмотря на неловкость, которая возникла тогда и сохранялась до тех пор, пока я не устроилась на работу в ФБР. И прямо сейчас, когда Александра смотрит на меня, а я смотрю на нее, я опять испытываю то неловкое чувство. Это совершенно особый вид неловкости – примерно как когда в субботу вечером напиваешься в хлам, а потом делаешь вид, будто ничего такого и не было.

Она встает, и, прочитав ее намерение подойти ко мне, я тоже быстро встаю, немедленно направляясь в ее сторону, потому что ни за что на свете не собираюсь застрять за своим столиком, если Александра вздумает злоупотребить моим гостеприимством, которым здесь и не пахнет. К несчастью, она бросается вперед, вместо того чтобы колебаться или дожидаться меня, и высокие каблуки ее темно-синих туфель в тон ее темно-синему костюму громко стучат по кафельному полу.

– Я слышала, что ты в городе! – восклицает Александра, встречая меня в самом центре закусочной. К счастью, посетители за соседними столиками находятся вне зоны слышимости.

– После той утренней пресс-конференции, – отзываюсь я, – я почти уверена, что даже любимая корова Джейн Уайз знает, что я в городе.

– У нее все еще есть эта корова, – говорит мне Александра со сдавленным смешком. – Ее зовут Люси. И она знаменита, знаешь ли. Эта корова…

– Участвовала в «Фармлэнд», – перебиваю я, имея в виду ныне не существующее детское телешоу. – Я знаю. И справлялась со своей славой получше, чем большинство жителей этого города.

– Тут я с тобой полностью согласна, – заверяет меня Александра, после чего быстро меняет тему: – Ты уже виделась с Кейном?

Этот вопрос меня не удивляет. Если кто-то, кроме Кейна, и знает, насколько неразлучны мы с ним некогда были, так это моя бывшая лучшая подруга.

– Он вчера вечером появился на месте преступления.

– И?.. – произносит она, понижая голос, как будто это какой-то большой секрет.

– И у меня на уме было только мертвое тело.

– Мертвое тело… – повторяет Александра. – А не его горячее тело?

– Мертвое и горячее – это не те два слова, которые я часто использую вместе.

– Но случается?

– Бывает, – соглашаюсь я, думая об одном конкретном серийном убийце, чья привлекательная внешность позволила ему залезть в трусики шести девушкам, прежде чем он жестоко убил их. – Иногда.

– Это был бы один из тех случаев, когда мы бы напились и ты объяснила бы, о чем, черт возьми, говоришь.

«В некие стародавние времена», – думаю я. Но только не сейчас, и Александра, должно быть, видит это в моих глазах, поскольку откашливается и добавляет:

– Что слышно о вчерашнем убийстве? Вы передаете мне убийцу для подготовки судебного дела или как?

– На этот вопрос может ответить мой брат, шеф полиции.

– Да ладно тебе, Лайла… Ты же из ФБР, и ты показалась с мертвым телом.

– Единственное тело, с которым я показалась, – это мое собственное, которое, уверяю тебя, живее всех живых.

– Ты была на месте преступления, – указывает она.

– Да, я была там и занималась тем, что делаю для многих правоохранительных структур. Я приехала. Оценила ситуацию и поделилась своей оценкой с тем, кто там на самом деле командует, – со своим братом.

– Если ты приехала не ради этого дела – что я считала очевидным, поскольку оно ждало тебя сразу по приезде, – то тогда зачем?

– По личному делу, – отвечаю я, и когда Александра протягивает руку и заправляет свои коротко подстриженные каштановые волосы за ухо, кольцо у нее на пальце говорит мне, что теперь она замужем, хотя я не знаю, как долго и за кем.

Из глубин ее жакета доносится звон, и она засовывает руку во внутренний карман.

– Прости, мне нужно…

– Прими звонок, – говорю я, поворачиваясь к ней спиной и возвращаясь на свое место. Ее взгляд по-прежнему прикован ко мне, но официантка и кофе спасают меня, когда я возвращаюсь за свой столик.

Опять усаживаюсь и минутку болтаю с Роуз, пока приправляю свой кофе большим количеством сливок и сахарозаменителя. Краем глаза подмечаю, что Александра уже вновь занимает свое место, и это тот самый момент, который Бет выбирает для своего появления.

Она входит в закусочную, и я наблюдаю за ее приближением, оценивая ее так, как оцениваю всех знакомых и незнакомых в своей жизни, – каждое такое наблюдение когда-нибудь может пригодиться для сравнения с каким-нибудь другим человеком в ходе расследования. В случае с Бет, она высокая, худая и настороженная, когда осматривает закусочную, прежде чем заметить меня, после чего поднимает руку и направляется в мою сторону. Ее черные брюки в тонкую полоску в сочетании с жакетом в тон определенно выглядят по-мужски, в то время как черная шелковая блузка несколько смягчает этот образ. Это говорит мне о том, что по какой-то причине ей кажется, будто ее феминность работает против нее, но при этом она не хочет полностью выхолащивать свою женскую сущность. Я вполне могу это понять. Отсюда и мое вольное употребление известных всем трехбуквенных и четырехбуквенных слов, которыми я пользуюсь столь же легко, как своей розовой помадой.

Бет широкими шагами преодолевает оставшееся между нами расстояние, и уверенность в себе, которая всегда восхищала меня в ней, явно все еще жива и здорова – в отличие от той обнаженной женщины, которая стала объектом нашего изучения вчерашним вечером. То, что Бет удается с такой же готовностью отстраниться от смерти, что и мне, наверняка многое говорит о том, почему мы контачим. Это, вероятно, делает ее самым близким к подруге человеком из тех, кто у меня когда-либо будет, и, поскольку я не разговаривала с Бет целых два года, слово «подруга» не стоит понимать так же буквально, как утверждение, что шоколад лучше секса. По крайней мере, хорошего секса.

Бет проскальзывает на место напротив меня, кладет рядом с собой свою огромную сумку от «Гуччи», и название дорогого бренда напоминает о том, что она, как и большинство здесь присутствующих, происходит из семьи с деньгами. В ее случае – семьи инвесторов в недвижимость, которые наверняка предпочли бы, чтобы она занималась интерьерным дизайном, а не трупами.

Роуз останавливается рядом с нами, разглядывая Бет, в руке у нее кофейник.

– Кофе?

– Весь кофейник, пожалуйста, – говорит та, ставя свою перевернутую до сих пор чашку на блюдце. – Но я начну с этого.

Официантка наполняет ее чашку и обводит нас взглядом.

– Что-нибудь из еды?

Мы с Бет качаем головами, и как только Роуз уходит, Бет понижает голос и подается ближе.

– Что, черт возьми, происходит?

– Как, черт возьми, тебя понимать?

– Я здесь, в Ист-Хэмптоне, – говорит она, как будто это все объясняет.

– Ты ведь здесь живешь, – отвечаю я, и тут до меня доходит: – Но… Центр судмедэкспертизы находится в Хаапподже, и ты только что сказала, что закончила вскрытие. Здесь не может быть для этого подходящих условий.