– Скорее всего, – сказала жена. – Не могу дать гарантии, что он пользуется банковской карточкой, но вот бабушка его наверняка еще с каменным топором охотилась на горных кур.

* * *

Тут надо ненадолго отвлечься и кое-что уточнить.

Многие иностранцы считают, что китайцы – это единая нация. О том, что нация эта делится на разные народности, обычно как-то не думают. И, действительно, чего там делить, китаец – он и есть китаец, правда ведь?

Фактически же в Китае есть титульная национальность хань, то есть собственно китайцы, и есть так называемые шаошу миньцзу – нацменьшинства, о которых мы уже говорили. Это примерно как у нас в России есть русский народ как таковой и все остальные, под хорошее настроение именуемые россиянами.

Поэтому в Китае для китайцев есть два основных понятия: «ханьцзу» и «чжунгожэнь». Ханьцзу – это этническое определение. Здесь «хань» значит собственно китайский, а «цзу» – народность. В русском языке для ханьцзу имеется отдельное слово – ханец, или даже ханьцы, если их много (а их обычно немало).

Понятие же чжунгожэнь проще всего перевести как «гражданин Китая», точнее, Китайской народной республики, потому что есть ведь еще один Китай – тайваньский. Там тоже живут ханьцзу, но они себя чжунгожэнями не считают, чем очень огорчают руководство КНР. Как известно, КНР давно претендует на воссоединение с Тайванем, вот только тайваньцы не очень торопятся…

Так вот, в число граждан-чжунгожэней входят как ханьцзу, так и шаошу миньцзу – буквально «малочисленные народности». Малочисленные, конечно, по китайским меркам.

Например, малочисленная народность hui (по-русски ее уважительно зовут «хуэй») насчитывает больше десяти миллионов человек, народность и – девять, чжуаны – семнадцать, мяо – тоже около десяти. Иными словами, каждое такое «малочисленное» племя могло бы легко заселить какую-нибудь европейскую страну. Всего же в настоящее время насчитывается пятьдесят шесть китайских народностей, включая сюда и титульную хань.

Кому-то, возможно, это число покажется совсем скромным: ну, что такое пятьдесят шесть миньцзу на такое огромное государство? У нас в одном Дагестане тридцать три народности. Однако надо помнить, что эта цифра – условная. До образования КНР в 1949 году миньзцу было около пятисот, потом их слегка округлили в меньшую сторону – для простоты.

Несмотря на древность Китая, среди этих народностей встречались и довольно дикие. Особенно те, которые жили в труднодоступных местах. Кое-где в КНР до сих пор еще существуют троглодиты – то есть люди, живущие в пещерах. И хотя центральное китайское правительство по мере возможности цивилизует дикие племена, процесс этот не такой простой и быстрый, как бы хотелось.

Мы видели, например, как в том же самом Гуйлине, столице провинции Гуйчжоу, возле банков стоят ребята из военной полиции с автоматами в руках. Почему с автоматами? На всякий случай. Кто их знает, этих миньцзу, что им в голову взбредет?

Вслух, конечно, об этом не говорят, наоборот, официальная китайская пропаганда утверждает, что все народности равны. Однако на практике, как это водится, народность хань, то есть сами китайцы, несколько равнее остальных.

Учитывая, что некоторые народности очень быстро шагнули из архаики в цивилизацию, у них сохранились кое-какие пережитки прошлого. Какие именно пережитки сохранились здесь, в Драконовых Чертогах? – вот какой вопрос нас волновал сейчас больше всего. А еще нас немного беспокоило, почему местные жители облизываются, глядя на нас?

– Меня так просто не съешь, подавиться можно, – сказал я решительно.

– Китайцы, – сказала жена убежденно, – могут съесть все, что угодно.

Всякий, кто хоть немного знаком с Китаем, знает, что это чистая правда.

В одной китайской энциклопедии мы прочли, что в долине Хуанхэ несколько тысячелетий тому назад в изобилии водились слоны. На беду, китайцы нашли их необыкновенно вкусными – в особенности хобот – и быстро съели. Такая же печальная судьба постигла шерстистых носорогов, страусов и большерогих оленей. (Да, именно так, всю древнюю фауну китайцы съели, а сказки о ледниковом периоде, во время которого погибли все китайские слоны – и голые, и мохнатые – пусть останутся на совести европейских ученых).

Конечно, мы знали, что дикие пережитки вроде поедания заблудившихся иностранцев сурово осуждаются в КНР и преследуются по закону. И если быть серьезным, мы, конечно, не верили, что нас съедят. Ну, или почти не верили. Скорее всего, думали мы, местные жители просто вышли поглазеть на иностранцев, которых видят тут не так уж часто.

Так или иначе, в тот раз мы все-таки остались живы. И больше того – сели в автобус к нашим новым китайским знакомым и благополучно доехали до города Гуйян.

* * *

Как все, конечно, знают, столица провинции Гуйчжоу город Гуйян переводится как «драгоценное солнце».

На самом деле этого самого солнца город почти не видит, больше трехсот дней в году здесь идет дождь. Вероятно, поэтому солнце кажется местным жителям таким драгоценным, а жители Гуйяна такие неулыбчивые и, вдобавок, смотрят волками. А когда все-таки улыбаются, то, улыбка эта выходит скорее насмешливой. Так что имейте в виду: если гуйянцы не ждут от вас какой-то выгоды, разговора на общепонятном китайском языке с ними не выйдет. Говорить будут только на местных диалектах.

Да и в целом жители Гуйчжоу к туристам не очень расположены, об этом даже в китайских путеводителях пишут. Недолюбливают они не только иностранцев, но и ханьцев, и вообще любых чужаков. Это, конечно, отличительная черта архаических племен, которые, как правило, от пришельцев ничего хорошего не ждут. Однако будем справедливы – чужаки редко приносили им что-то хорошее, не считая холодильников с пылесосами.

Но даже если и так – холодильники и пылесосы чужакам следовало оставить, а самим, безусловно, испариться.

* * *

Второй крупнейшей достопримечательностью в Гуйчжоу является водопад Хуангошу. Он также находится недалеко от города Аньшунь.

И хотя мы приехали не в сезон, и воды было сравнительно мало, но водопад произвел на нас неизгладимое впечатление. Необыкновенно широкий, он рокотал, ревел и с подлинно китайским усердием низвергался вниз с огромной высоты. Уже за несколько сотен метров до водопада воздух был словно пронизан водой, казалось, еще немного – и мы поплывем. Я порадовался, что надел очки, а не линзы – при такой влажности линзы бы просто выплыли у меня из глаз.

Водопад Хуангошу так устроен природой, что при желании можно оказаться за ним – прямо за обрушивающимися в бездну потоками. В горе, с которой падает вода, есть пещеры. В эти пещеры можно зайти и очутиться, таким образом, в самом сердце стихии. Долго тут, конечно, не простоишь, слишком оглушительный здесь шум и слишком большая влажность – но ощущения непередаваемые…

Осмотрев водопад со всех ракурсов, мы решили возвращаться домой. И только сев в автобус, поняли, какую совершили ошибку – мы не взяли с собой ни сменной обуви, ни одежды. А сами между тем промокли у водопада, как мышь.

Спустя несколько лет после нашей поездки на Хуангошу, из Китая по новостным каналам пришло известие, что местные жители захватили в плен туристов и не выпускают их даже пообедать. Аборигены были недовольны, что огромные деньги, получаемые государством от туризма, идут мимо них, и требовали восстановить справедливость.

Надо сказать, что подобные истории происходят в Китае довольно редко. И волноваться туристам в таких случаях не надо – с ними не сделают ничего плохого. Захват туристов – всего-навсего способ, которым простые люди пытаются довести до сведения руководства некоторые важные для них вещи – в частности, нехватку денег.

* * *

В Гуйяне нас поразило невероятное количество больниц и аптек. Если вы идете по улице и видите шикарное здание – это не гостиница, не супермаркет и не ресторан. Скорее всего, это аптека. Во всяком случае, так было в двухтысячных.

Еще тут очень много зубоврачебных кабинетов, салонов мобильной связи, парикмахерских, кондитерских и лавочек, продающих ритуальные принадлежности. Причем все эти заведения следуют одно за другим, достаточно просто пройти по улице. И эта грустная последовательность все время повторяется. Кажется, будто жители Гуйяна рождаются на свет только затем, чтобы постричься, побриться, съесть тортик, позвонить по телефону, вырвать зубы и умереть.

Увы, зубы у гуйянцев очень плохие. Положа руку на сердце, это даже трудно назвать зубами. И причина таких зубов лежит на поверхности: здесь повсюду продаются пирожные и торты. Причем не такие пирожные, как, например, в Пекине, где сахара кладут очень мало. В гуйянских пирожных столько сахара, что волосы встают дыбом. Гуйянцы едят эти пирожные, портят себе зубы, лечат их, вырывают – и рано или поздно просто вынуждены бывают умереть.

* * *

Традиционное украшение гуйянских женщин – огромные буйволиные рога, которые они надевают на разные праздники и торжества. При этом сами гуйянки очень миловидны, так что непосвященному иностранцу становится даже как-то обидно за них – к чему тут рога?

Но даже рога не портят впечатление от местных женщин. Впечатление это портят местные мужчины – несмотря на свой небольшой рост страшно свирепые.

Когда мы поймали такси, чтобы ехать в аэропорт, маленький водитель, почти достававший мне головой до груди, объявил цену заранее – пятьдесят юаней. Я сказал, что тут не больше тридцати.

Таксист мгновенно разъярился и начал истошно кричать на всю улицу.

– Усы! – надсаживался он, приседая от натуги. – У-усы-ы-ы!!!

(То есть уши, пятьдесят).

Его боевой дух так взыграл, он так орал и ярился, что, доставай он мне хотя бы до плеча, я бы, пожалуй, заробел. Я не боялся, что он ударит меня головой в живот – боялся, что укусит за какое-нибудь неподходящее место…

* * *

Вообще же суровость свою местные жители иной раз проявляют весьма экзотическими способами.

Как-то мы зашли в небольшой ресторан, сделали заказ и даже приступили к еде. Но тут в зале появился молодой человек с мячом в руках, как-то нехорошо оглядел нас, и стал играть сам с собой в баскетбол. Он носился по ресторану, швырял мяч в пол, потолок и стены, совершенно не опасаясь, что мяч отскочит в кого-нибудь из посетителей.

Мы знали, конечно, что в Китае баскетбольный бум, но это было уже чересчур. Я подозвал официанта.

– Что это значит? – спросил я его.

– Что значит, что значит, – пробурчал он. – Ничего не значит!

И ушел.

Я бы, конечно, хотел свести эту историю к древним местным обычаям, согласно которым здесь еще пять тысяч лет назад играли в баскетбол в ресторане. Но думаю, не в древних обычаях дело. Скорее всего, это была очередная демонстрация независимости и неприязненного отношения к чужакам. Чужаки – то есть ханьцы, русские, англичане или любые другие негры преклонных годов – пускай ходят в туристические рестораны и не мозолят глаза честным людям.

* * *

Конечно, Гуйян был далеко не первым городом в Китае, который мы посетили. Но именно здесь, в Гуйяне, мы увидели первую китайскую драку.

Как правило, современные китайцы любой драке предпочитают крик и ругань, благо в этом им нет равных. Но бывает, что градус переживаний таков, что слов недостаточно. Однако и убивать или калечить соперника не хочется (не говоря уже о том, чтобы он тебя покалечил). За это государство взыщет, и взыщет очень серьезно.

В таких сложных случаях начинается «китайская драка». Выглядит она примерно так.

Один китаец резко пинает противника в пах – при этом ногу до цели не доносит. Второй в ответ так же быстро бьет супостату кулаком в нос, но его рука тоже останавливается в нескольких миллиметрах от цели. Затем первый дает второму бесконтактную оплеуху, после чего второй якобы ломает врагу ключицу. Показав таким образом друг другу свою крутизну, оба китайца расходятся, очень довольные собой.