На лице Клары отразилось беспокойство. Она кивнула с серьезным видом, быстро оглядывая торговый зал, как и положено хозяйке бизнеса.

– Это хорошо. Но какая дрянь! Я про мамашу. И он не лучше… Вы же столько были вместе! Лет десять, да?

Это верно.

– Четырнадцать.

Клара скривилась, и тут дверь снова открылась: вошла пожилая пара.

– Погоди-ка, я обслужу покупателей и вернусь.

Я кивнула, лелея мысль о том, что мамочка пустит ко дну его карьеру, и тут наткнулась на взгляд Джеки, которая смотрела на меня как-то странно.

Очень-очень странно.

Но стоило нам встретиться глазами, как она тотчас лучезарно улыбнулась и отвела взгляд.

Хм.

* * *

Всю дорогу до гаража я размышляла над тем, что в наших отношениях пошло не так.

Можно подумать, я мало делала это прежде и почти всякий раз не зарекалась не делать впредь. Но почему-то никак не могла съехать с этой темы. Возможно, потому, что все это время предпочитала быть слепой, и подсознательно это не давало мне покоя.

Не то чтобы его заявлению о том, что отношения застопорились, ничего не предшествовало. Кульминация того последнего разговора наступила, когда он серьезно посмотрел на меня и сказал:

– Ты заслуживаешь лучшего, Роро. А со мной ты не получаешь того, что тебе нужно.

Он был чертовски прав: я действительно заслуживала лучшего. Тогда у меня наступила фаза отрицания. Я просила его остаться, ведь мы были вместе четырнадцать лет. Говорила, что очень люблю его.

– Не делай этого, – молила я так, что мама пришла бы в ужас.

Но напрасно.

Теперь, по прошествии времени, я точно знала, на что так долго закрывала глаза. Оставалось надеяться, что моя ультранезависимая мама простит меня, что я пала так низко, пытаясь удержать того, кто не хотел быть рядом. Но любовь порой толкает на дикие поступки. И теперь мне предстояло жить с этим позором до конца моих дней.

Я в очередной раз дала себе зарок не думать об этом и направилась к гаражу, следуя указаниям навигатора, потому что дорога была плохо размечена, а все повороты я еще не запомнила. Пару дней назад, когда уже стемнело, я попыталась обойтись без подсказки – и в результате проехала на полкилометра дальше и разворачивалась назад на чужой дороге. Сейчас грунтовка сделала последний поворот, и хруст гравия под колесами запел песню, к которой я начинала привыкать. На мгновение мне показалось, что мелодия обретает слова, но это ощущение почти сразу исчезло. И хорошо.

Когда прямо по курсу появился хозяйский дом, я нахмурилась.

Потому что на ступеньках сидел Эймос.

Ну, сидел. Тоже мне большое дело! День был хороший, особенно сейчас, когда солнце не палило прямо над головой. Вот только пацан сгорбился, прижав руки к животу, и с одного взгляда было ясно, что с ним что-то не так. Вчера он, как обычно, сидел на веранде и играл на консоли.

Поглядывая на мальчика, я припарковалась возле гаража, стараясь прижаться как можно ближе к стене, чтобы не нервировать папашу.

Потом вышла, взяла сумочку и подумала о том, почему этот мистер Роудс категорически не желает знать, что я здесь живу…

Когда я обошла машину, парнишка уже прижался лбом к коленям, почти акробатически свернувшись в клубочек.

Что это с ним?

Лучше не лезь.

От греха подальше. Радуйся, что тебя не застукали в тот день, когда он дал тебе алоэ вера, и в другие разы, когда вы махали друг другу. Папаша четко сказал, чтобы я не трогала пацана, а вылететь отсюда раньше времени мне на фиг надо…

Мальчишка охнул. Это прозвучало настораживающе.

Черт!

Я сделала два шага в сторону дома и остановилась, готовая в любое мгновение юркнуть за угол, если на дорожке появится папашин пикап.

– Эй, ты как?

Ответа не последовало.

Он не поднял голову и не пошевелился.

Я сделала еще два шага и позвала снова:

– Эймос?

– В порядке.

Он выдавил это с трудом, так что я едва поняла. В голосе слышались слезы. О нет…

Я подошла чуть ближе.

– Обычно я говорю, что со мной все в порядке, когда на самом деле все не так.

Мне не хотелось ему досаждать, но… он сидел скрючившись, и вид у него был не ахти.

Это я уже проходила, но, надеюсь, у него иные причины.

Парнишка не шевелился. Я даже не поручилась бы, что он дышит.

– Ты меня пугаешь, – честно сказала я, чувствуя, как внутри поднимается страх.

Он дышал. Слишком громко. Это я поняла, когда приблизилась еще на два шага.

Он застонал, протяжно и тихо, и минуту спустя наконец произнес едва слышным голосом:

– Я в порядке. Жду папу.

Помнится, дядя говорил, что в порядке, когда у него были камни в почках и слезы текли ручьем, а он сидел в кресле и отказывался ехать в больницу.

Как-то мой двоюродный братишка на ходу выпрыгнул из грузовика – не спрашивайте, с какой целью. Из голени у него торчала кость, он орал от боли, но тоже уверял, что в порядке.

По-хорошему следовало развернуться, пойти к себе и не лезть не в свое дело. Я и так жила тут на птичьих правах, пусть даже мистер Роудс проявил великодушие и помог мне с аккумулятором, хотя клеммы до сих пор не почищены. Нужно будет заняться этим в следующий выходной…

На свою голову, я никогда не могла пройти мимо чужой беды. Когда кому-нибудь было плохо. Главным образом потому, что рядом были люди, которые не бросали в беде меня.

Мне бы прислушаться к голосу разума, а я вместо этого подошла еще ближе к мальчишке, который, действуя за спиной папаши, дал мне возможность остаться здесь. Поступок был диким и неблаговидным, но парнишка вызывал у меня восхищение, особенно если пошел на это ради покупки гитары.

– Ты что-то не то съел?

Он вроде бы повел плечами, но так сильно напрягся и стонал, что толком я не поняла.

– Может, тебе что-нибудь нужно?

Я смотрела на него во все глаза, а тревога, закипавшая внутри из-за производимых им звуков, все росла. На нем была большая черная футболка, темные джинсы и поношенные белые слипоны Vans. Все было как обычно. Кроме цвета лица.

– Я принял «Пепто», – выдохнул он и тотчас взвыл, хватаясь за живот.

Вот блин! Я подошла и встала прямо перед ним. Мне случалось болеть гастроэнтеритом, это редкая дрянь, но… тут явно что-то другое. Я не на шутку испугалась.

– Тебя тошнило?

– Нет, – еле слышно сказал он.

Я не поверила.

– Понос был?

Он дернул головой, но ничего не сказал.

– Понос бывает у всех.

Ладно, кто станет говорить о поносе с человеком, которого знаешь без году неделя, особенно если ты подросток?

Разве что я.

– Знаешь, месяц назад я отравилась сэндвичем, который купила на заправке в Юте, и мне пришлось на день задержаться в Моабе, потому что я не слезала с унитаза. Тогда я за одну только ночь похудела на четыре килограмма…

Пацан сдавленно крякнул: от смеха или от боли – трудно сказать. И еще тише пробормотал:

– У меня нет.

И снова застонал: дико и мучительно. Потом сгорбился еще сильнее и начал пыхтеть. Мой затылок сдавило от нехорошего предчувствия.

Ладно.

Я присела перед ним на корточки.

– Где болит?

Он указал подбородком на живот.

– Газы были?

Он снова сдавленно крякнул.

– Больно слева, справа или посередине?

– Вроде справа, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Я достала телефон и чертыхнулась при виде одной полосы приема. Интернет не ловит, но звонок, хотелось надеяться, пройдет. В доме был вай-фай, но… просить от него пароль я не собиралась – пацан едва говорил.

Я нашла номер Юки – из всех моих знакомых только она всегда держала телефон под рукой, – и, к счастью, после второго сигнала она ответила.

– Ора-Ора-Бо-Бора! Как делишки? Я как раз о тебе думала!

Голос у одной из моих близких подруг звучал чертовски бодро. Оно и понятно: три недели назад ее альбом вышел на первую строчку в чарте и по-прежнему держался там.

– Юки, – сказала я, – мне нужна твоя помощь. С какой стороны аппендицит?

Должно быть, по тону она поняла, что мне не до шуток, и сразу посерьезнела.

– Сейчас узнаю. Повиси.

Она с кем-то пошепталась – со своим менеджером или с помощницей – и снова сказала в телефон:

– Говорят, справа, в нижней части живота. А что? С тобой все в порядке? У тебя что, аппендицит?

– Твою ж мать! – пробормотала я.

– Ора, ты в порядке?

– Я – да, а мой сосед весь в поту. Выглядит так, точно его вот-вот вырвет, и держится за живот. – Я помолчала. – Поноса у него нет.

Пацан снова издал крякающий звук – возможно, не связанный с аппендицитом, а скорее навеянный упоминанием поноса. Мои племянники при всей своей крутизне были готовы провалиться сквозь землю, когда речь заходила о телесных отправлениях. И то, как парнишка разговаривал с отцом пару недель назад и говорил со мной, наводило на мысль, что он просто застенчивый.

– Слава богу! Я уж подумала, это с тобой. – Она облегченно выдохнула. – Вези его в неотложку, если плохо выглядит. Его пучит?

Я чуть отвела телефон от лица.

– Тебя пучит?

Эймос кивнул, снова всхлипнул и теснее прижался лицом к коленям.

Видимо, это мне на роду написано. Теперь меня выставят в два счета – за то, что разговаривала с мальчишкой. А мне даже упрекнуть себя будет не в чем!

– Да… Спасибо, Юки! Я тебе перезвоню.

– Обязательно. Я скучаю. Удачи. Пока! – и она тотчас отключилась.

Я сунула телефон в карман и, наклонившись к парнишке, похлопала его по колену:

– Слушай, я не уверена, но похоже, что у тебя аппендицит. Наверняка не знаю, но, честно говоря, выглядишь ты неважно, и при такой боли вряд ли это что-то другое.

Про понос я говорить не стала: он слишком остро реагировал на это слово.

Пацан вроде бы кивнул, но при этом застонал так, что меня бросило в пот.

– Твой папа уже едет?

– Он не отвечает. – Он снова взвыл. – Он сегодня на озере Навахо.

Как я уже уяснила, мобильная связь в Колорадо была нестабильной, но озеро находилось недалеко от Пагосы. Может, поэтому он решил, что отец в пути?

– Ладно. Кому еще можно позвонить? Твоей маме? Родственникам? Соседям? В «скорую помощь»?

– Моему дяде… О черт!

Он так вскрикнул, что меня пробрало до костей.

Медлить было нельзя. Дело было нешуточным: я это нутром чувствовала. Про аппендицит я знала одно: в случае разрыва исход бывает смертельным. Может, ничего такого не было. А может, и было. Но рисковать его жизнью я не хотела.

Тем более что его отец не отвечал на звонки и не мог взять решение на себя.

Я встала, а затем наклонилась и обняла Эймоса за плечи.

– Ладно, давай-ка я отвезу тебя в больницу. Мне за тебя страшно. Ждать рискованно!

– Нет, не надо… О черт!

– Нет уж, давай поедем. Нельзя допустить разрыва аппендикса, понимаешь?

Пусть лучше папаша укажет мне на дверь из-за того, что я общалась с пацаном, чем он умрет или произойдет что-то в этом роде.

О боже! А вдруг он умрет?

Так, нужно повешеливаться.

– У тебя есть бумажник? Удостоверение личности? Страховой полис?

– Я в порядке. Это пройд… О черт! Черт, черт!

Он застонал так громко и протяжно, что все его тело напряглось, а у меня душа ушла в пятки.