– Ага, разберешься ты, – усмехнулся командир добровольцев. – Ты как его проморгал?

– Командир… – прошептал Вадим, глядя на предводителя бойцов батальона.

– Выводите, – кивнул тот своим, не обратив внимания на парня.

– Да послушайте! – крикнул Вадим.

От такой наглости опешили все.

– У меня сестра болеет, нужна всего одна капсула антибиотика! – парень шагнул к командиру и этот шаг оказался для него последним.

Бойцы сбили его с ног и пинали, как футбольный мяч ещё минуту. Вадим закрыл руками лицо и сжал зубы, чтобы не кричать. Боль оказалась не сильнее отчаяния. Оно терзало уже несколько дней, а это всего лишь мгновения…

– Отставить, – наконец приказал командир, когда уже не сомневался, что хотя бы пара рёбер сломаны.

Бойцы отошли, и на удивление всем бледный избитый рабочий, тяжело дыша, встал на колени.

– Мне нужно только лекарство, – прошептал Вадим, – я не участвую в бунте.

– Чего? Не участвуешь в бунте? – командир засмеялся.

– Всего одна капсула спасет жизнь маленькой девочки, – не сдавался Вадим, глотая кровь.

– Слышишь? – командир добровольцев обернулся к капитану. – Вот даёт!

Офицер мрачно смотрел на парня, а тот с трудом поднялся на ноги и судорожно прижал руку к груди. Дыхание сбивалось из-за боли, слёзы текли по щекам, но никому здесь до этого не было дела.

Только выражение лица капитана странно играло, и он молча наблюдал за происходящим. За всё, что сделал этот рабочий, его следовало казнить на месте. Участие в бунте и кража ценного имущества – этого достаточно для расстрела.

Командир бойцов перестал улыбаться, шагнул к Вадиму и взял его за горло.

– Твоя рабочая братия подняла бунт на стратегическом объекте, – прошипел он в окровавленное лицо парня. – Вас всех через одного приговорят, а тебя, наглая тварь, я сам убью.

Командир швырнул Вадима на пол и приставил дуло автомата к его голове, намереваясь нажать на спусковой крючок, но неожиданно капитан окликнул его:

– Отставить!

– Чего? – командир обернулся. – С чего это?

– Вы больше не на войне, вы на охране, – резко ответил капитан. – Хочешь человека расстрелять, спроси разрешения у начальника объекта.

Командир бойцов злобно усмехнулся, не убирая оружия:

– Чего ты взъелся? Всем арестованным будет смертный приговор. Сегодня, завтра, какая разница?

– Исполнять его будете по приказу, – отрезал капитан. – Без приказа о расстреле сами пойдёте под трибунал. К тому же…

Он внезапно усмехнулся:

– Тебе пули не жалко? На такого ублюдка?

Офицер шагнул к парню и нажал ногой на его грудь. От боли в сломанных рёбрах в глазах Вадима потемнело, он дёрнулся в попытке освободиться, но капитан наклонился над ним и крепко зажал его рот рукой.

– Не скули! – приказал он, и в этот момент Вадим понял, что должен перестать сопротивляться.

– Вот так, – кивнул капитан, когда парень замер.

Вадим смотрел в его глаза не моргая.

– Приказ, твою мать… ладно, – командир добровольцев опустил автомат, – сам разбирайся.

Бойцы батальона вышли из помещения, а с лица офицера, наконец, сошла наигранная улыбка. Он поднял Вадима за шиворот и вытолкнул в коридор.

Кто-то из бойцов взял парня за локоть:

– Я выведу…

– Отставить, я сам, – отрезал капитан.

Он грубо протащил Вадима по лестнице на первый этаж, но вместо того, чтобы свернуть к клетке для нарушителей, вывел на крыльцо здания.

В пропускной зоне стояла тишина. Людей разогнали. В коридоре и перед зданием опорного пункта лежало несколько десятков трупов. Тех, кто выжил при атаке на патрульный мост, уже отправили с конвоем в изоляторы.

– Куда этого? – один из добровольцев подошел к капитану с вопросом, увидев с ним рабочего.

– Да пошёл он, – засмеялся тот. – Отпускай.

И в следующий момент просто вышвырнул Вадима с порога:

– С ним бумаг больше. Пошёл отсюда!

– Сначала я своему командиру доложу… – засомневался боец.

Терпение офицера при этих словах лопнуло, и он молниеносно обернулся к обнаглевшему добровольцу:

– Вы субординацию, мать вашу, когда-нибудь начнёте соблюдать?! Пустили боевиков в армию… Я тебе друг? Сват? Брат? Приказ слышал?! Понял?!

– Так точно, – нехотя ответил боец.

– Выполняй! – рявкнул капитан.

Боец нажал вызов на рации:

– Вышки, не стрелять, отпускаем гражданского.

Вадим, наконец, сделал шаг. Он всё ещё не верил, всё ещё удивлённо смотрел на капитана, молча и сильно сжимая губы.

– Развернись и иди, – тихо приказал тот.

Сломанное ребро причиняло боль, кровь с разбитого лица капала на одежду, но Вадим медленно шёл через техническую полосу перед зданием, потом по бетонному коридору, покрытому красно-бурой жижей, в которую превратился снег; потом по пустынной улице города к дому, где они снимали квартиру. Ноябрьский ветер пронизывал тонкую куртку насквозь, но казался горячим, и сердце гулко било в голову, не хуже ударов бойцов.

Держась за стены, Вадим вошёл в комнату, где на старой кровати спала Ирина, и только опустившись перед ней на колени, наконец, смог открыть рот. Разбитые губы едва двигались, и на ладонь закапала кровь, а вместе с ней выскользнула и капсула антибиотика. Полуторная доза, которая имелась в личной нательной аптечке каждого офицера. Вадим снял пломбу с капсулы и приподнял голову Ирины.

– Родная, проснись, – прошептал он, целуя горячий, словно пламя лоб девочки.

Она открыла глаза и посмотрела на брата.

– Выпей-ка это, давай, давай…

Вадим влил всё содержимое капсулы без остатка. Это спасет его сестру, это стоит сломанного ребра и разбитого лица, это стоит всех ударов и боли сегодняшнего дня.

В складках постели попался пульт от телевизора. Вадим сел на кровать, взял Ирину на руки и, покачивая её, включил местный канал.

Там уже говорили о бунте и о том, что бойцам добровольческого батальона пришлось открыть огонь, но никто не пострадал. Лишь несколько человек случайно поранились об ограждения, когда начали атаковать бойцов.

– Администрация ВПО «Возрождение» отрицает возможность проникновения формирований сепаратистов на территорию пропускного пункта, – серьёзно рассказывала ведущая срочных новостей, – однако расследование инцидента покажет так ли это на самом деле.

Да. Именно это и будут расследовать. Никто не спросит, кто и что делал на самом деле. И главное зачем? Ведь они существуют, пока есть что добыть и продать. Когда всё закончится, последними продадут людей, вместе с землей и заводами на ней. Наверное, к тому времени можно будет официально прописывать условие о такой продаже, ведь право убивать безнаказанно уже закрепили.

Вадим покачивал сестру на руках, и под его ладонью лоб Ирины больше не обжигал. От сильного лекарства жар спадал очень быстро. Пустая капсула лежала на мокрой простыне, и, глядя на неё, Вадим улыбался. Несмотря ни на что оставалась надежда. Вместе с неоплатным долгом капитану, который, накрыв его лицо рукой, отдал ему эту капсулу, а потом выпустил с территории бойни, чтобы он мог вернуться домой и спасти жизнь незнакомой офицеру девочки.