Я ничего не ответила. Чтобы разобраться с ситуацией, надо было отправить в Невинск сотрудников Байера. Они могли бы добыть нужную информацию легче и быстрее, чем мы. Но я понимала, что брат хочет посмотреть на то, что произошло, своими глазами. Увидеть пепелище. Поговорить с рабочими, которые делали ремонт.

На следующий день в семь утра «Мерседес» Акима стоял у моего подъезда. Я спустилась по лестнице, ощущая странную неприятную тяжесть в душе, вышла на улицу, открыла дверцу машины и молча села рядом с братом. Мы посмотрели друг на друга. Затем синхронно кивнули. И поехали в Невинск.

* * *

Первые секунды после пробуждения я не могла понять, приснился мне тот день накануне исчезновения брата или я его просто вспомнила. Голова была тяжелая, в затылке ощущалась глухая ноющая боль.

«Мы даем мало…» – рефреном звучали в мозгу слова Акима. Его интонация, его голос – все это было так близко, так отчетливо, словно он только что разговаривал со мной. Только что… Не семь месяцев назад.

Я вдруг вспомнила похожего на него мертвеца из морга. Тело, из которого ушла жизнь. Или жизнь, лишившаяся тела?

Сквозь неплотно закрытые белые жалюзи в помещение проникали слабые солнечные лучи.

Несколько минут я лежала, глядя в потолок, мысленно пытаясь сориентироваться: где я? То, что не дома, я видела по потолку – мой с лепниной. И мои окна прикрывали не жалюзи, а белоснежный узорный тюль и темно-синие плотные шторы. Правой рукой я нащупала металлический каркас своей кровати. Воздух был чистым, но каким-то стерильным. Кажется, я в больнице.

В зыбкой тишине едва слышались далекие голоса. Судя по тихому, еще неяркому солнечному свету, было около шести утра.

Я пошевелилась. И сразу боль в затылке взорвалась и вонзилась в мозг точечными острыми ударами тока. Сжав зубы, я снова замерла. Боль разрасталась.

На мгновение около кровати материализовался Абдо. Потом с улицы раздалось громыхание железной тележки. И сразу оттуда же донесся раздраженный женский голос. Мимо моей палаты кто-то медленно прошел, шаркая тапками.

Начинался новый день. Для меня – болью и воспоминанием об исчезнувшем брате. Его выразительное лицо так и стояло перед моими глазами. Голубые – чуть светлее моих – глаза в упор смотрят на меня. Он словно хочет добавить что-то еще после своего «Поедем в Невинск…». Что-то, способное повернуть развитие нашей истории в другую сторону. Или мне лишь хотелось так думать…

Я ни разу за эти месяцы не позволила себе предположить, что было бы, если бы… Мы всегда отрицали это «если бы» как один из признаков слабости и невозможности жить настоящим – тем, что имеется в реальности. И вот сейчас меня так и тянуло в эти дебри непроизошедшего. Вдруг из каких-то закромов воображения посыпались фантазии – брат говорит мне: «Я передумал, мы не едем в Невинск»; или «Мерседес» вдруг сломался (имеет право, ему лет пятнадцать!), мы заехали в автосервис, потратили там час, таким образом разминувшись с тем джипом…

Чуть усмехнувшись, я поставила точку и закрыла портал фантазий. Пора возвращаться в явь. В ту четкую честную явь, где я одна, а вокруг только работа и отчаяние. И где кто-то вчера пытался меня убить…

Так, вчерашний вечер. Подъезд моего дома. Тень на стене. Шорох. «Тюльпан»… Меня ограбили? Но что у меня было? Два смартфона, самых обычных. Дебетовая банковская карта, с которой не снять больше тысячи без пароля. Кулон. Что-то еще… Не могу сейчас вспомнить.

Не двигаясь, я обвела взглядом доступное пространство. Ни моей сумки, ни моей одежды… Версия ограбления остается под вопросом, пока я не смогу ее проверить – открыть сумку и посмотреть, все ли на месте.

Осторожно вздохнув, я вновь прикрыла глаза. Определенно, я чувствовала себя Гингемой, на которую свалился домик Элли.

В дверь палаты тихо постучали.

* * *

К десяти утра кроме врача и медсестры у меня уже побывали Байер, Тамраев и дядя Арик с предсказуемым возгласом: «Анют, что вообще происходит?!» Байер и Тамраев пришли почти одновременно и какое-то время стояли, разделенные моей кроватью, сверлили друг друга неприязненными взглядами.

У обоих оказалась запись видео с камеры магазина напротив моего подъезда. Байер, на две секунды опередив следователя, показал мне ее на экране своего огромного смартфона. Ничего конкретного разобрать там было невозможно. Я (себя-то я сразу узнала); почти сразу за мной открывает дверь и быстро входит в подъезд высокий крепкий мужчина, на нем куртка с капюшоном, наброшенным на голову. Несколько мгновений ничего не происходит, а потом из подъезда стремительно выбегает худощавая фигура, прижимая что-то к груди, и следом с той же скоростью тот высокий мужчина.

– Как я понимаю, – осипшим голосом произнесла я, – этот человек спас меня…

– Похоже на то, – согласился Тамраев. – А потом погнался за преступником.

– Я посмотрел другие камеры в округе, – вступил в беседу Байер. – Они еще появляются на бульваре, все в том же порядке – тот убегает, этот догоняет, но в итоге оба исчезли во дворах в центре.

– Вам нужна охрана, – сказал Тамраев. – Исчезновение вашего брата, а теперь нападение на вас… Я это рассматриваю как пару подозрительных событий. В этот раз вам крупно повезло. Вы успели отклонить голову, так что удар пришелся по касательной. И тут же в подъезд вошел мужчина, который остановил преступника, а из квартиры на первом этаже выглянул старичок. Как там его…

– Жучкин, – подсказал Байер.

– Точно. Я еще подумал – Жучкин с Жучкой…

– Его собачку зовут Мальвина, – поправила я. – Маленькая, а лает громко.

– Она и нас облаяла. Да и Жучкин, в общем, тоже… нас облаял. Склочный довольно тип, зато «скорую» вам вызвал сразу. Но теперь вам нельзя без охраны, это очевидно. Кодовый замок подъезда – смех один, ну кто сейчас ставит цифру? Четыре кнопки на панели вытерты до блеска, большого ума не надо, чтобы понять, как открыть дверь… Короче говоря, Анна, как только выйдете отсюда – организуем вам сторожевого пса. Пусть стоит у подъезда и провожает вас до квартиры.

Сегодня следователь был одет необычно – в черную кожаную куртку, голубую футболку и джинсы. Темные волосы слегка взъерошены, синие глаза поблескивают. Возможно, в прошлой жизни я бы задержала на нем взгляд. Возможно, даже улыбнулась бы ему. В прошлой жизни. Не в этой. Пустота, окружавшая меня уже несколько лет, стала привычной, она устраивала меня, я пригрелась в ней и жила по собственному расписанию, четко выполняя все необходимые дела. Пустота – мое одеяло, которым я укрываюсь в своем темном углу. Больше мне ничего не надо. И если мой брат вернется… Нет – когда, когда мой брат вернется… Я снова буду счастлива тем маленьким счастьем, которого мне давно уже вполне достаточно.

– Я пришлю человека, – сумрачно изрек Байер.

– Я сам пришлю, – сказал Тамраев.

– Это наше дело. Дело «Феникса».

– А вам не кажется, что в последнее время у «Феникса» многовато проблем? Справитесь ли вы с еще одной?

После укола боль заметно ослабла, и я уже могла поворачивать голову без опаски, что в мозг вонзятся сотни маленьких стрел. Я посмотрела направо – поверхность тумбочки была пуста, налево – кроме стойки с капельницей, там вообще ничего не было.

– Где моя сумка? – спросила я, прервав спор.

– При вас не было сумки, – тут же ответил Тамраев. – Судя по видео, этот тип, который на вас напал, прихватил ее с собой. Зато ключи не пропали, они у вас в руке были зажаты. Вот он забрал.

И он кивнул на Байера.

Я прикрыла глаза, испытав немалое облегчение. Значит, меня ограбили. Это хорошо. С того дня, как я чуть не отравилась газом в собственной квартире, подспудно меня постоянно одолевала мысль, что кто-то охотится на меня. И так же постоянно эту мысль сопровождал вопрос: почему? Ответа не было. Но если на меня напали с целью ограбления, значит, включенный газ можно списать на рассеянность Тамары. То есть никто меня не преследует. Можно жить спокойно, насколько вообще возможно жить спокойно при таких обстоятельствах.

Взглянув в угол палаты, я увидела Абдо. Он стоял, прислонившись плечом к стене, сунув руки в карманы джинсов. Примерно так обычно стоял Аким. И взгляд его был так же пристален. Где он?.. Где?! Я уже не справляюсь без него в этом неидеальном мире. Где же он?..

* * *

Из больницы меня выписали на следующий день. Байер приехал за мной на своем старом любимом черном «Додже Нитро». Одетый как обычно – в футболку цвета хаки и черные джинсы, – он стоял, прислонившись спиной к дверце машины, сложив руки на груди, и смотрел на двери больницы. Я вышла в сопровождении врача. Байер подошел, кивнул нам обоим, молча взял мою сумку и понес ее к машине.

«Постельный режим хотя бы в течение недели», – сказал мне врач. В ответ я улыбнулась.

Было солнечно и довольно тепло, но я все равно надела свой черный плащ на молнии, привезенный Байером по моей просьбе. То ли я заболевала, то ли сказался перенесенный стресс, только периодически с ног до головы меня окутывала зябкая волна, рассыпая мурашки по всему телу.

– Надо было еще хоть на пару дней остаться, – сказал Байер, отъезжая от дверей больницы. – Под наблюдением врачей.

– Со мной все в порядке, – вяло ответила я. – Небольшое сотрясение. Бывало и хуже. Дайте ваш мобильник, Эдгар Максимович, будьте добры.

Он молча протянул мне свой телефон. Я набрала номер.

– Слушаю вас! – раздался бодрый голос моей кузины.

– Лена, это я.

– Аннуся… – через паузу растерянно пробормотала она. – Как ты себя чувствуешь?

– Как женщина, которую ударили по голове чем-то тяжелым.

– Господи, какой ужас… – Голос ее постепенно обрел прежнюю энергию. – А я звонила тебе раз сто! Номер отключен. Потом папа сказал, что твои телефоны забрал грабитель. Что делается, а? Город погружается в криминал! Где вообще полиция?! Слушай, а ты выписалась уже, что ли? Мы с Настей хотели сегодня тебя навестить, она позвонила в больницу, а там говорят – оформляют выписку. Вот зря! Повалялась бы в спокойной обстановке, отдохнула…

– Скоро буду дома, – сказала я, перебив ее. – А через полчаса жду тебя. Без Насти.

– Аннуся, так рабочий день, у меня дел по горло…

Снова нотки растерянности в ее голосе.

– Не опаздывай.

Я нажала «отбой» и вернула мобильник Байеру.

Несколько минут мы ехали молча.

Несмотря на нераннее утро, машин на дорогах было много, как и людей на тротуарах. В безоблачном небе хаотично летали чайки, истошно вскрикивая. На их серебристых крыльях сверкали солнечные блики.

Когда-то чайки напоминали мне о море, теперь напоминают о помойке.

– Анна, мне все это не нравится, – вдруг сказал Байер. – И я согласен с Тамраевым, что…

Он остановил «Додж» перед светофором. Красные цифры начали обратный отсчет от 60.

– Не сейчас, Эдгар Максимович, – ответила я. – Прошу вас… Поговорим позже.

Он бросил на меня короткий внимательный взгляд, кивнул.

Я прикрыла глаза. Шишка на голове, увенчанная подсохшей ссадиной, нудно болела. Озноб пробирал до костей.

Перед моим мысленным взором в темноте промелькнула светлая джинсовая куртка – Абдо плавно прошествовал мимо, даже не повернув ко мне головы. Потом я услышала голос отца – тихий, доносящийся издалека: «Не другой идеальный мир… Этот…» Нет-нет, не этот. Не этот. В этом точно что-то не так. Не только моя жизнь разладилась, покатилась под откос, и я держу ее на поникших плечах из последних сил. Все вокруг рушится. Кто удержит всю эту махину? Кто подставит плечи?

Мои чувства вновь обрели оттенок мрачности и отчаяния. Я погружалась в зябкий туман, не желая выходить на свет.

«Додж» мягко тронулся с места.

* * *

Гостиная – самая большая комната в нашей старой квартире. Я редко захожу сюда. Мне тут просто нечего делать.