Лицо Ратрина стремительно краснело, в то время как я оставался невозмутимым и даже находил в себе наглость игнорировать его угрозы и продолжать надменно улыбаться.

– У меня окно. Что, не догадался об этом? Неудивительно, что тебя, повесу эдакого, вышвырнули отсюда.

– Успокойтесь, профессор. Идите лучше по своим делам, я всё равно тут ненадолго. Просто прогуливаюсь.

– Прогуляться он решил. На улице мороз, Хэмфри. Почему ты без шапки?

– Вас это как-то колеблет? Что, если я просто захотел один день прогуляться без нее? Не додумались ли вы до этого? Неудивительно тогда, что до сих пор гниете в этом псевдогениальном институте, получая мизерную зарплату и жалуясь на студентов-бездарей.

Вертикальная морщина рассекла переносицу профессора, лицо его окончательно стало напоминать большой помидор, и он двинулся в мою сторону, предвещая драку.

– Это же совсем непрофессионально! – возопил я, прежде чем тот подступился вплотную.

Он остановился.

– Как дела у твоего отца? – внезапно спросил он, хмыкнув.

– Вы знакомы с моим отцом?

– Да… Было время. Пока он не решил полезть в мои дела.

Тут я вспомнил ту самую статью, о которой рассказывал отец давным-давно. Его хороший друг, который был пойман за взяточничество и покупку места в рабочем составе. «Так это был ты…»

– Папа поживает очень хорошо. Его дела только в гору идут.

– В гору, значит… Хех. Ты, наверное, не знал, но из-за твоего папани меня выгнали из института. Да, из этого же. Я вкусил дно жизни, по самые десна. Пять лет понадобилось, чтобы разобраться с долгами и вернуться.

– Неужели это было незаслуженно?

– Не твое дело, как это было. Дезмонд – предатель. Получил сенсацию и, видать, «лестницу в небо». Даже если я «плохой», то он ничем не лучше. Даже хуже. Теперь-то понимаю, что сынок-дебил – это наказание ему за тот поступок.

– Вы же берете взятки, да? Слухи, оказывается, не врали. Так что, мне обратиться в полицию?

– Удачи. Такому ничтожеству, как ты, без доказательств никто не поверит. А их нет ни у кого. Все ошибки прошлого были учтены. Едва ли даже твой папочка сможет теперь хоть что-то раздобыть. Считай это откровение прощальным подарком от твоего любимого препода. Ты же у нас любознателен, все-то тебе интересно, покоя не найти без ответов. Получай, бездарь. Утирай ими слезы и не суйся сюда больше.

Тут я решил съехидничать в последний раз перед ним:

– Я тоже своего рода детектив. Вы дали классную наводку. Это уже половина дела. Пройдет время – и взятки вас задушат.

– Уходи, – сквозь зубы процедил Ратрин, взглядом как бы говоря, что разговор еще не окончен.

– Да как скажете. Всего… доброго.

Я развернулся и, не оборачиваясь, быстрым шагом удалился с площади института.

«Вот и угораздило же меня с ним встретиться. Тьфу! И как он восстановился? Новый ректор – правила старые? К черту эту дыру!»

Далее я направился пешком к школе своей возлюбленной, что находилась всего в паре кварталов. Время неумолимо шло, и вот на экране телефона я увидел тринадцать пятьдесят семь. Еще час, а я только-только подходил к школе Мирай. В два, насколько знал, у нее кончаются занятия. Но в два часа среди толпы девятиклассниц я не увидел ее. И тут до меня дошло. Она же на последнем году обучения в старшей школе, а не в средней. И проблема в том, что я не знал, в какой именно старшей школе она училась. Так что я с рывком побежал на остановку, чтобы зря не терять времени. Однако на автобус не успел, поэтому всю дорогу до дома мне пришлось бежать на своих двоих. На удивление, успешно. В четырнадцать тридцать одну я добрался-таки до парикмахерской, где условился с Мирай о встрече. Но, понятное дело, ее там еще не было. «Скорее всего, – предположил я, – еще учится или только едет домой».

Пришлось ждать, и время, на радость, шло быстро: подобно ветру в тот день, оно словно уносило секунду за секундой за собой с бесподобной скоростью вдоль временно́го течения. Не успел я завершить мысль о минутах и часах, как увидел Мирай, идущую мне навстречу. Шла всё той же уверенной походкой, какую я заметил утром, на лице – беззаботное, почти детское спокойствие, будто она наслаждается каждым мгновением своей жизни. Только стоило ей завидеть меня, скучающего возле яркой вывески парикмахерской ее матери, она сразу помрачнела. На смену умиротворенности пришла угрюмость, и это сразу дало мне понять: сейчас будет не до шуток. Я постарался не растеряться и как следует взять себя в руки за всю ту малую толику времени, которая была мне дана.

– Ты все-таки пришел, – сказала Мирай с досадой в голосе.

И тут же от этого голоса, как будто бы в первый раз, по моим жилам пронесся давно забытый трепет, точно я увиделся с ней впервые. Глаза ее смотрели в самую душу, но оставались беспокойными: в них отражалась недоверчивость и какая-то усталость.

– Да, – подтвердил я, стараясь, вопреки ее виду, глядеть по-доброму. – Мы же договорились. А чего это с тобой?

– Да так… Устала после школы, скажем. Учеба по субботам – та еще запара. В общем, чем прохлаждаться тут и дрожать, лучше пойдем в парикмахерскую. Тут моя мама работает.

– Я знаю, – вырвалось у меня, и Мирай тут же бросила на меня острый взгляд.

Это был самый ужасающий взгляд за всю мою жизнь. Он был очень холодным и маниакальным, точно Мирай собиралась прикончить меня прямо посреди оживленной улицы. Не хватило мне уличной прохлады – так от таких сюрпризов возлюбленной по спине прошел неслабый холодок.

Сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком, я прошел в теплое и родное – как для меня, так и для Мирай – помещение.

– Посиди-ка пока тут. Я к маме на минуту – и сразу приду.

– Без проблем. – И я сел на мягкий стул в пустом узком коридоре ожидания. Судя по звукам, доносившимся из салона, там вовсю стригли.

Пока Мирай отсутствовала, я, запрокинув голову, улыбался, как дурак, проигравший всё, и не прекращал думать о новом мире и его порядке. Насколько сильно изменилась Мирай? Что на это повлияло и что повлекло? Смогу ли я снова с ней познакомиться? А объяснить, что я из другой реальности? Все эти вопросы – как кусочки пазла; я соберу всю картину, а уже дальше пойму, что с этим делать. Так твердо и решил, продолжив дожидаться свою возлюбленную. Она вернулась спустя минуты полторы.

– Ну, я тут. – И подсела на соседний стул.

– Ага, привет.

Мирай, словно повторяя за мной, запрокинула голову, вздохнула и проговорила:

– Ну, рассказывай: кто ты такой, откуда меня знаешь и почему так много знаешь.

– Ты что, оставила рюкзак у мамы?

– Да, а что? Я часто так делаю, когда захожу.

– Ты же живешь в соседнем доме. Буквально через дорогу.

«Странно, – подумалось мне. – В прошлой реальности Мирай делала так же, но удосужиться спросить ее об этом я смог только в этой».

– Ну да. И это ты тоже почему-то знаешь. Вообще, привычка у меня такая, чего пристал! Лучше расскажи мне, откуда ты такой всезнающий.

– Ты мне не поверишь.

– Ты это уже говорил. Но, повторюсь, мне плевать. Расскажи уже. Интересно.

– Ну, ты сама напросилась. В общем, я из другого мира, – сообщил я таким тоном, будто это в порядке вещей.

– Что? – Лицо у Мирай в тот момент отражало реакцию, наверное, любого человека, который бы услышал эту новость от другого. – Это шутка какая-то?

– Нет. Я говорю правду. Но, как и сказал до этого, вряд ли ты мне поверишь, однако могу доказать это некоторыми фактами о тебе.

– Какими же?

– У твоих бабушки и дедушки есть так называемые предприятия. С них они рубят бешеные деньги, на которые купили загородный коттедж в три этажа, куда ты ездишь по праздникам, где играешь на барабанах и на гитаре…

Из Мирай как будто бы дух вышел. Я это заметил после озвучки только первого факта из ее жизни. Губы белые, глаза напуганы, брови вскинуты, колени дрожат – всем своим видом она показывала, как шокирована. И этот ее облик меня слегка напугал.

Я взял ее за руку и продолжил:

– Мирай, прошу… Я понимаю, что в это поверить сложно, но послушай меня сейчас внимательно. Прежде всего, я не сталкер. Я из другой линии времени, где мы с тобой встречались. Знали друг друга всего год, а потом я оказался здесь. Не спрашивай как, даже объяснять не буду. И желания нет. Но поверь: ты и я когда-то были парой. Отсюда и знаю так много о тебе.

– Нет… – Она помотала головой и выпустила свою руку из моей. – Это невозможно.

– Тогда как можно объяснить мое существование здесь и сейчас?

– Не знаю. Но и путешествий во времени не существует. Может, это какой-то розыгрыш? Скажи-ка, ты ведь рядом живешь?

– Да, в этом доме.

– Да! Ты и мама сговорились, чтобы напугать меня. Ты, видимо, постоянный клиент, и поэтому она попросила тебя разыграть этот спектакль, чтобы проучить меня за тот случай…

– О чем ты? Какой еще случай?

– В Новый год… – Она опустила голову и чуть не заплакала. Сдержала порыв в последний момент. – Это не твое дело!

– Бред, Мирай. Понимаю, что в это поверить легче, чем в мои слова, но я не сговаривался с твоей матерью. В этом попросту нет смысла. Ты думаешь, мне заняться больше нечем?

– А как тогда всё это объяснить? – Мирай резко поднялась со стула. – Что ты еще обо мне знаешь? Скажи мне то, чего даже моя мама не знает, только тогда я тебе поверю!

Я подумал с несколько секунд и решительно отчеканил:

– Тебя травят в школе. У тебя большие проблемы с пониманием мира и себя. Ты уже много лет страдаешь от этого и всё никак не можешь завершить свои муки. Этого не знает никто, кроме тебя, а в прошлой временно́й линии – и меня.

Глаза ее чуть ли не вылетели из орбит, дрожь ярко выражала ее состояние. Я попал прямо в цель.

– Не может быть… – колеблющимся голосом прошептала она. – Это же… бессмыслица. Невозможно это! Хоть убей, невозможно.

– Это не имеет значения сейчас. Факт остается фактом: я знаю о тебе то, чего, кроме тебя, не знает никто.

Мирай еще немного постояла с выпученными глазами, а потом постепенно начала усмирять нервы, дав себе отдышаться и обработать полученную информацию. Не прошло и минуты, как она сделала свой последний нервный вдох, и к ней вернулось самообладание.

– Ладно, допустим так и есть. Допустим, ты из другой реальности. Но как тогда ты оказался в этой?

– Я же говорил: даже не спрашивай. Это будет звучать куда более бредово. А мне дураком в твоих глазах быть как-то не хочется.

– Знаешь, ты уже успел стать таковым в моих глазах, – сказала она и откровенно рассмеялась.

– Правда, что ли?

– Ага. Ну кому еще взбредет в голову сказать незнакомке на улице: «Сыграй мне на барабанах после занятий»? Ты что, поумнее ничего не придумал?

– Ну, по крайней мере, это сработало. – Пришла моя очередь смеяться.

– Да уж. Если честно, я вообще хотела тогда полицию вызвать. – В ее тон пробралась виновато-неряшливая интонация.

– Да ладно. Я бы тоже насторожился, если бы кто-нибудь предложил мне что-то в этом роде.

– Слушай, а у тебя есть какие-нибудь планы на вечер? – спросила вдруг Мирай, на радость мне забыв о своем вопросе про мой трансфер.

– А? Да нет вроде, – ответил я, исполненный трепета от ожидания чего-то интересного.

– Может, погуляем после шести?

– Можно, – согласился я не раздумывая. – Это, получается, через два с половиной часа.

– Да. Значит, договорились! В шесть встретимся возле парикмахерской.

И в глазах моих светлым предвестьем отразилась ее лучезарная улыбка, которую я увидел впервые за мучительно долгие три года.

Мы неспешно распрощались, и я нехотя отправился домой. Еще два с половиной часа. «Это что, попытка познакомиться со мной ближе? – думал я. – Неужели ей настолько интересно, кто я такой? Ха. Число возможностей ведь бесконечно. И покуда эти возможности даются, этим нужно пользоваться. И какова вероятность, что именно эта будет успешной? Я даже не знаю. Но в любом случае я попробую, потому что иного пути нет».