После галереи шли приложения. И тут здешний я превзошел все мои ожидания. Ничего в этом плане не поменялось. Приложения все те же, за исключением одного, которое я удалял года полтора назад. Здесь же оно всё еще присутствовало. Если мне не изменяет память, то это было что-то вроде списка наподобие MyAnimeList. В прошлом мире я перестал регулярно смотреть аниме после пропажи Мирай, поэтому удалил это приложение. Здесь же в этом не было необходимости, ведь я всё еще смотрю аниме. Радовало наличие того же рода приложения, только по книжной вселенной. Что-что, а читать я всегда любил. Пусть в этой реальности и не так много.

Остальные приложения – по мелочи. Не слишком интересно. Далее я решил заняться проверкой своей страницы на «Фейсбуке»^[21], каналов на «Ютьюбе», почты, контактов и, в конце концов, погоды. Словом, прошерстил всё, что только мог. На это ушло около получаса. И кстати, на завтра обещали снегопад.

Часы показывали двенадцать сорок семь пополудни. Скука смертная, но вместе с ней такой хищный интерес… Мне очень хотелось знать всё, что изменилось. До мельчайших деталей. Даже хотелось увидеть изменения в своем гардеробе, который и в прошлой-то жизни ярким контрастом на сером фоне комнаты не выделялся. Но мне хотелось. И так как времени еще было хоть отбавляй, я направился домой. Там меня ожидали родители и очередные сюрпризы иной реальности.

– Сынок, ты же должен понимать, что долго так жить нельзя.

Я сидел за столом и ел приготовленный матерью карри, отец напротив потреблял кое-что полегче.

– Если не можешь найти новый институт, найди себе работу.

– Хорошо, мам, – бесстрастно ответил я. – Обязательно займусь этим на неделе.

– Уж надеюсь! – с явной строгостью промолвила она. – Мы ведь хотим, чтобы ты у нас успешным был. Работу нашел, девушку завел. А от этих твоих интернет-дружков никакого проку.

– Интернет-дружков? – зацепился я. – У меня что, есть какие-то друзья?

– Ты сам неоднократно говорил, что стремишься стать каким-то там киберспортсменом, и недавно упоминал, что у тебя есть целая команда в какой-то там игре… И что у вас на днях должен проходить какой-то турнир.

– Турнир? На днях?

И тут я вспомнил недавний звонок от Адама. В прошлом мире у него тоже была некая команда и так же на днях должен был состояться кибертурнир. Меня замутило. Я чуть не выронил ложку из рук и, положив локоть на стол, рукой прикрыл глаза.

– Что с тобой, Рэй? – забеспокоилась мать.

Отец же уже доел свою порцию и вовсю задумчиво меня разглядывал.

– Действительно, Хэмфри. Ты сегодня сам не свой.

– Ага, – подхватила мама. – С самого утра задаешь странные вопросы, говоришь, что не помнишь очевидных вещей. Может, ты и вправду заболел? А вдруг это что-то серьезное?

– Да не заболел я… – В моем голосе отчетливо слышалась усталость и желание остаться в одиночестве. – Просто в последнее время мне кажется, что мир вокруг сошел с ума.

– Ха-ха-ха! – Отца мое примечание почему-то развеселило. – Нам с мамой тоже не один год уже так кажется. А ты, видимо, впервые почувствовал это, не так ли? Слушай, может, ты вчера втайне от нас пил?

– Что? Нет. Я же не пью, ты знаешь.

– А на Новый год ведь кутил со мной на пару.

В мозг в очередной раз будто стрельнуло.

«Опять, – эхом пролетело внутри. – Опять детали, которым нет места в моей памяти. Да что ж такое-то… В жизни же к алкоголю не притрагивался!»

– Ладно. – Я встал из-за стола. – Хочу побыть один. Мне нужно собраться с мыслями. – И побрел в свою комнату.

«И сколько же мне придется услышать новостей, прежде чем перестану удивляться?» – спросил я себя в полумраке. Вздохнув, раскрыл шторы, и в комнату вернулся холодный свет. Взглядом я мимолетно окинул интерьер и, как некогда в доме Мирай, заметил то, что ускользнуло от внимания утром.

Во-первых, постеры на стенах. К привычным мне Queen, The Who и Green Day прибавились персонажи из сериалов «Бек» и «Кэйон». «Ну, тут ничего не скажешь, здешний Рэй, – похвалил я себя, – это здорово. Хоть в чем-то ты меня не разочаровал». Во-вторых, пара коллекционных фигурок – Сайтамы и Джотаро^[22] – красовалась на моем рабочем столе. «Господи, одна такая стоит баснословных денег! Зачем, Рэй, зачем?..» В довершение моего быстрого осмотра взор пал на компьютер. Конечно же, на компьютер. Куда же еще? Мобильник я проверил, но компьютер еще нет. Я ринулся к нему и тут же включил его.

Сюрпризы начались с рабочего стола. «Ну кто ставит на обои чертовых неко-девочек? Да тем более пару на лиловом фоне в сомнительной позе. Ну ты и извращенец, Рэй!» Далее я увидел несколько игр в левом нижнем углу. И все их знал. Однако среди них была одна, накалившая нервы. Шутер, в который так активно играл мой друг Адам из другой действительности. Там, с появлением Мирай и последующим с ней романом, я забросил игры. Позволял себе иногда забавляться с Адамом, но знал меру. В основном любил пропадать в синглплеерных штуках. А в онлайн веселился только с Адамом. И то нечасто. С Мирай у меня просто не было времени и потом даже интереса играть. В этом же мире, где не было дружбы с ней и где случилась ссора с Адамом, интерес к развлечению посредством игр никто не притуплял и, как я предполагал, он только рос.

Я вдруг задумался, почему Адам не ушел в киберспорт в этой реальности. «Неужели на это повлияла смерть Гарри? Они же друзья с самого детства, вполне логичная теория. Однако есть ведь и другие факторы, повлиявшие на его продвижение на цифровом поприще. И они не могут исходить исключительно из смерти Гарри. Но они мне и неизвестны. Добавлю это в копилку вопросов к Адаму при встрече. Правда, сомневаюсь, что он захочет на них отвечать…»

Вдруг ни с того ни с сего на всю комнату раздалась мелодия вызова из «Дискорда». Я знатно испугался, но увидел на экране монитора никнейм звонящего и невольно улыбнулся. Неистовый Феникс. «Неужели сам Окабэ Ринтаро решил мне позвонить?» – саркастично подумал я, сел за стол, надел наушники и принял вызов.

– Алло, Зеро, это ты? – послышался басистый голос.

– Кто, прости?

– О, Зеро, это ты, – удостоверился Феникс. – Привет. У нас завтра турнир, погнали тренироваться! Вся тима тебя уже ждет.

– Ты кто вообще, на хрен, такой?

– Ты что, с бодуна? Пошли играть, говорю. Хватит прикалываться. Это не шутки. Завтра турнир на двадцать пять кусков.

– Двадцать пять кусков? – Я сразу вспомнил обо всём. – И… во что мы играем?

– Господи, ты реально не выспался, что ли? Говорю, заходи в КС.

«В эту игру играл Адам, а не я».

– Ладно-ладно, Окарин, – смирился я. – Уже захожу.

– Что еще за Окарин? Меня зовут Неистовый Феникс, не забывай, Зеро!

– Да кто такой этот ваш Зеро?

– Это ты, балда.

– Кто придумал мне эту дурацкую кличку? Только один британский революционер имеет право носить ее.

– Ты и придумал, умник. Забыл, что ли, как хвастался, какой смысл заложил в этот ник? Дескать, твое имя в японской вариации означает «ноль» или «ничто» и твой скил спокойно может конкурировать со скилом Пустых из «Нет игры – нет жизни».

Я чуть не лопнул от смеха.

– Я… я серьезно так говорил? – решил уточнить я на всякий случай.

– Да. Прямо так и сказал.

– Ха-ха-ха! – все-таки я не сдержался. – Вот дурак, ха-ха-ха…

– Хорош ржать, заходи уже в игру. И присоединись к общему голосовому чату, окей?

– А-а-га… – скучно протянул я.

– Я отключаюсь, давай. – И Неистовый Феникс закончил вызов.

«Я уже несколько лет не притрагивался к играм, тем более онлайн. Что я там сделаю? На кону двадцать пять тысяч долларов. Нельзя же ведь предавать команду?.. Но я их знать не знаю. Пускай здешний я и был знаком с каждым, я настоящий не желаю с ними знакомиться. И играть тоже не хочу. Да и не умею».

Я выключил компьютер, не сказав никому ни слова. А затем плюхнулся на кровать и уставился в потолок пустым взглядом.

«И как я умудрился познакомиться с этими чудиками? – задал я себе риторический вопрос и поглядел на время. Тринадцать двадцать одна. Еще полтора часа до встречи с Мирай. – Может, прогуляться? До института и до ее школы. Неплохая идея. Всё равно делать нечего».

На том и порешил. Надев черное пальто, обвив шею серым полосатым шарфом и к черту послав шапку, я отправился сначала к своему институту на ближайшем автобусе.

В громоздкой и безвкусной пародии на Гарвард я сразу узнал свой институт. Он ни капельки не изменился. Еще бы. С чего бы ему меняться?

Я шагнул за ворота, что отделяли ореол, бесспорно, величественных знаний от простой уличной атмосферы. Правда, отличий я особо не заметил. Просто ректор этого куска старомодного дерьма так возвышает его значение, что становится тошно при одном только упоминании о нем. «Один из лучших институтов штата», – пытаются вбить каждому, кто сюда поступает. Я не был исключением, но видел истинный облик, чувствовал каждой клеткой своего тела нечто неладное. Однако отец настоял на поступлении именно сюда. Впрочем, против я тоже не был. Диплом «лучшего института штата» остается таковым вне зависимости от моих ощущений. Даже учитывая, что большинство преподавателей были теми еще козлами… Ходили слухи о некоторых кадрах, которые берут взятки у студентов и даже угрожают за долги, – настолько жуткая атмосфера здесь стояла. Правда, за несколько лет обучения меня не особо это касалось, ибо я хорошо учился, невзирая на свое в целом подавленное состояние. Друзей не было, и один из особо мудацких профессоров донимал меня больше, чем кого бы то ни было еще. Профессор Нэйт Ратрин – звездочка этого института. Преподавал философию, был на хорошем счету у всего персонала, любим многими студентами – а мной ненавистен. Он не просто топил меня, но и будто бы подговаривал других поступать так же. В какой-то момент обучения успеваемость понизилась по большей части предметов, хотя на то не было никаких причин. Конечно, у меня была мысль, что такими темпами я могу вылететь, но… здесь это случилось намного раньше. И что-то мне подсказывало, что виноват тут вовсе не Ратрин.

Снега на площади не было от слова «совсем» (кроме разве что на ветках деревьев). Это очередной бестолковый указ ректора. Захотелось ему, видите ли, чтобы площадь перед институтом всегда была чистой и неизменной, – пожалуйста. И сколько денег из бюджета он на это тратит? Зачем? Не ясно. Тень от голых деревьев легко нависала над старой, уже обшарпанной плиткой, придавая всему пейзажу мрачный вид. Хотя с этой развалюхой, именуемой учебным заведением, пейзаж всегда мрачен и тосклив. И даже синейшее безоблачное небо не могло это исправить.

Я так загляделся на небо, что не заметил профессора Ратрина, идущего навстречу. Высокий щуплый мужчина сорока лет был одет в черную куртку (судя по довольно дешевому виду – купленную на рынке). Его темно-русые волосы сверху прикрывала забавная шапка, которая особенно потешно смотрелась на голове его формы. С этим атрибутом его лицу не хватало только какого-нибудь туманного взгляда, обыкновенно присущего гражданам, так сказать, подшофе. Тем не менее в зеленых его глазах при встрече блистала какая-то злая насмешка.

– Гляжу, Хэмфри, ты все-таки явился, – обратился профессор ядовито. – Да вот только уже поздно. Тебе даже на почту пришлось отправлять письмо об исключении. Угрозы не действовали, так что были приняты радикальные меры. Уж извини, ты сам во всём виноват. Поздновато спохвати…

– Заткнитесь, – грубо отрезал я.

– Что?! Хэмфри, ты знаешь, с кем разговариваешь? Поглумиться сюда пришел?

Чуть подумав, я ответил, кивнув и ухмыльнувшись:

– Да.

«Раз уж в этой реальности меня исключили, почему бы и нет? Я давно грезил послать его».

– Лучше тебе уйти, иначе я позову охрану.

– Что вы вообще тут делаете посреди учебного дня?