Каменное перо (страница 36)
– Это же замечательно, – рискнул я.
Принц закатил глаза.
– Ты не находишь это обстоятельство странным? Позволь напомнить, что мы только что искупались в реке крови.
– Ты помнишь что-нибудь? – спросил я тогда.
Он покачал головой.
– Ничего, даже как прыгал. А ты?
– Помню, что прыгнул.
Делать было нечего. Мы двинулись дальше, кое-как угадав направление по компасу. Принц уже ни в чем не был уверен. Он сказал, что далее река изгибалась, и теперь мы должны были пересечь небольшой участок леса вверх по ее течению и снова увидеть ее воды.
Скоро наступил вечер, и мы поняли, что наше недавнее приключение заняло большую часть дня. Оставалось надеяться, что период нашего беспамятства захватил только несколько часов и не перескочил целую ночь. В противном случае страшно было подумать, что мы провели без сознания хоть сколько-нибудь значимый промежуток времени.
Привал был безрадостным и молчаливым, а следующий день выдался на редкость непогожим. Моросил дождик, и редкие его капельки то и дело пробивались сквозь плотные редуты листьев и падали на наши капюшоны. Боясь, как бы не грянул ливень, мы поспешали.
Сквозь паутину веток мы видели, как жидкие тучи затянули небо, а солнце сдавленно пытается пробиться сквозь их пелену. А где-то внизу знакомая дымка тумана медленно и неотвратимо заключила нас в свои объятья.
Мы двигались катастрофически медленно, каждый шаг давался нам с неимоверным усилием, ноги словно налились свинцом. Мы были угнетены и рассержены на судьбу.
К этому времени я окончательно сбился со счету. Память подводила меня, и я никак не мог сосчитать, сколько же дней мы находились в пути. По моим расчетам, мы вот-вот должны были добраться до туманной долины, но то был голос моей усталости, и я старался его заглушить, настраиваясь на продолжительное путешествие. Принца я предпочел не тревожить, храня угрюмое молчание.
Мы продолжали шагать под моросящим дождем, который, слава всевышнему, снисходительно ослабевал.
Ближе к вечеру я, к своему раздражению, обнаружил в моем спутнике первые признаки отупелого отчаяния, да простит мне Принц эту резкость. Он доказывал мне, что мы еще сможем преодолеть милю-другую, и я послушно плелся следом – я был слишком измотан погодой, чтобы возражать. Мы берегли воду, но с каждым днем за нее становилось все тревожнее. Принц был уверен, что мы с минуты на минуту снова набредем на лесную реку, а там недалеко и до долины. Мы были все ближе, уверял он. Но день прошел – а реки все не было.
Завтра, говорил Принц. Мы еле идем, говорил Принц, и я слышал в его словах упрек. При нормальном темпе мы уже достигли бы реки. Завтра мы все наверстаем.
Я не думаю, что мы прошли даже запланированную милю, прежде чем рвение Принца окончательно потухло, и он в изнеможении привалился к стволу какого-то древнего дерева, раскинувшего свои призрачные корни сквозь завесу дремучей чащи.
На лес опускалась ночь.
И без того сумрачный свет превращался в беспросветную тьму, нарушаемую только звездами и луной. Солнечный свет еще нехотя задерживался где-то наверху, но вскоре и он был обречен умереть.
Мы сделали привал на влажной земле, кое-как устроившись на ночь промеж массивных корней. Дождь был несильным, но настойчивым, так что сухих веток на костер было не сыскать. На ужин пришлось довольствоваться чудом не отсыревшими лепешками и глотком драгоценной воды из фляги.
Веки предательски смыкались сами собой.
Я едва мог различить собственные руки в кромешной темноте, но знал, что туман уже здесь – я кожей чувствовал его липкий бархат.
Господи, как же я хотел спать.
Я закрыл глаза.
Наконец-то…
Что-то было не так, что-то было неправильно.
Во-первых, туман. Даже самый густой туман не может быть таким тяжелым. Может быть, глубоко в лесу только так и бывает? Интересно…
Во-вторых… Что же еще меня гложет?.. Нет, не могу вспомнить.
Наверное, всякий хоть раз в жизни ощущал сладость, с которой усталый путник отдается милосердному сну. Вас мучает какая-то непостижимая мысль, какое-то незаконченное дело, неясный вопрос. Вот еще чуть-чуть, и вы доберетесь до сути, вы вспомните. И тут внезапно вы осознаете, что все ваши усилия, все ваши тщетные попытки поймать какого-то неясного призрака нелепы и даже глупы, что настоящая правда, конечная истина таится там – за вратами сознания. И вы с тихим триумфом отпускаете себя, мягко погружаетесь в мерное течение грез. Прощай, так и не родившийся вопрос, прощай, нерешительная мысль. Ваше место там, по ту сторону, среди суетливых фантомов; здесь, в царстве покоя и правды, вы больше не нужны. Как? Разве призраки умеют стучать в двери? Разве призрак может заглянуть в окно, поскрестись своими туманными когтями о стекло? Ах, да, вы вспомнили. Теперь вы знаете. И что с того? Что с того, что в неприступную крепость вашего блаженства пробилась одна надоедливая тень?
Наступает время настоящего триумфа. Если бы вы могли – право, а вы можете все – вы бы расхохотались. Завтра! Вы говорите ей волшебное слово, и она покорно уползает прочь. Завтра! Я вернусь к тебе завтра, я не забуду, я вспомню про тебя, мысль. Приходи потом! А пока – скорее, скорее, в объятия грез.
Бьюсь об заклад, что в такие моменты на лице человека играет умиротворенная улыбка, как будто он уже переживает самый приятный на свете сон, в котором непринужденно и естественно сбываются все его мечты.
И я заснул, прогоняя кричащего мне вдогонку призрака. Дозор? Да и черт бы с ним. Разве встретишь грабителя в такой глуши. Да и чего у нас воровать, кроме пресных лепешек да пустых фляг? А волки остались далеко позади вместе с потерянной новеллой. Волки…
Принц, Принц предостерегал меня – нам нельзя спать одновременно, ни в коем случае. Я помнил. Но где здесь логика? Где здесь разум, расчет? Он наверняка имел в виду первые дни нашего путешествия, ибо чего нам бояться в самой чаще недружелюбного леса, кроме самих себя. Ну и пусть сейчас моя очередь дежурить, что с того? Сам Принц ничуть не лучше меня – небось, уже видит девятый сон.
Конечно же, я заснул…
Что сокрыла ночь
Меня разбудил крик. Пронзительный, нечеловеческий крик. Вой. Волчий вой.
Я отбросил укрывавший меня плащ и сел, опираясь на руки, тяжело дыша и остервенело вглядываясь в мрак. Весь ужас моего греха обрушился на меня ведром холодной воды.
Я предал его.
Я преступник.
Боже, что я наделал? Господи, господи…
Я зачем-то принялся нащупывать крест, запутавшийся во влажной то ли от пота, то ли от тумана рубахе, и, преуспев, крепко-накрепко сжал его в кулаке.
Пожалуйста, пожалуйста, господи, пусть этот крик приснился мне, пусть это был твой милосердный знак, раз и навсегда преградивший мне путь к разрушению и смерти.
По-прежнему не отпуская крест, я закрыл глаза и вслушался в тишину. Ничего – кроме бешеной пульсации у меня в висках. Неужели, послышалось?
Как только я преисполнился намерения облегченно вздохнуть, вой снова пронзил ночь. Другой волк ответил вдали. Кто-то схватил меня за левую руку чуть повыше кисти; я дернулся, выпустил крест, свободной рукой махнул куда-то в пустоту, однако тут же был обездвижен.
– Тихо, перестань! – злобный шепот у меня в ухе.
Я чуть не обезумел от счастья:
– Принц? Принц, это ты?
– Я, дурень ты этакий, на твое счастье…
От радости я даже забыл обидеться.
– Я заснул, – выпалил я, – прости меня, ради бога, я заснул…
– Утихни же ты наконец! – зашипел Принц.
Я понял, насколько глупо выгляжу, и удрученно кивнул, для надежности подтвердив свою капитуляцию жалким звуком, отдаленно напоминавшим просьбу простить мою беспечность. Принц отпустил меня.
– Одевайся, – буркнул он, – мы выдвигаемся.
Не поднимая глаз, я бросился собирать вещи. Мои глаз привыкли к лесному мраку, и я управился без лишних хлопот. Не говоря ни слова, Принц устремился прочь от нашей стоянки. Я бросился за ним, на ходу интересуясь, знает ли он, куда мы идем. Он не отвечал.
Туман еще держался, и каждый из нас не единожды споткнулся о выступавшие из земли коряги.
Я с удивлением обнаружил, что ночь еще не вступила в свои права: сквозь сплетение веток и листьев в наше мрачное царство еще проникали последние робкие лучи.
Принц уже бежал впереди меня, а я едва поспевал, сражаясь со сползавшей мне на грудь сумкой.
Наконец, он остановился, чтобы перевести дыхание. Наклонившись вперед, он оперся руками на колени; его рот жадно хватал воздух. Совладав наконец с непослушной сумкой, я осторожно приблизился к нему, положил руку ему на плечо.
– Принц, – молвил я, – это волки вернулись.
Не оборачиваясь, он заговорил:
– Я знаю эти места… Я… узнал их. Я проходил здесь. Я помню это большое дерево, я уже почти слышу шум реки. Долина близко. И еще… я кое-что чувствую. Знаю. Как будто обо мне кто-то думает. Глупо, правда?
Слова давались ему тяжело: от бешеной ли гонки, из-за предчувствия, из-за памяти – я не мог сказать.
Только что он шикал на меня и велел замолчать, и вот теперь – такой монолог.
Я захотел оправдаться перед ним, попросить прощения за мою преступную оплошность. Мне стало его жаль.
– Туман был таким густым, я заснул, даже не успев подумать. Меня словно унесло куда-то. Прости меня…
Он покачал головой:
– Он пришел. Мы можем перейти. Долина уже совсем близко.
Мне стало страшно. Господи, от чего мы тогда спасаемся? Кто кричал? Это были те же самые волки? Я отчего-то был уже совсем не уверен.
– Мы близко, – продолжал Принц, – беги… Беги что есть мочи, и не оглядывайся на меня. Мы ненадолго пойдем разными путями. Господи, это так глупо… Но я никогда, никогда не прощу себе. Мне показалось, что я разглядел… Такое ровное, прямое дерево, словно мачта. Габриэль, ты должен меня понять. Это важно. Ты уже не потеряешься, ты способный, я всецело тебе доверяю. Видишь просвет вдалеке?
Я кивнул, надеясь, что он не ощутит мою панику. Один? Он бросит меня одного. Что означали его бессвязные причитания? Я ощутил себя одиноким и незащищенным, маленькой иголочкой в холодном полумертвом лесу. А еще я был очень зол, и моя жалость к Принцу совсем куда-то улетучилась. А Принц тем временем продолжал.
– Беги на этот свет и не думай обо мне. Через несколько верст деревья расступятся, и перед тобою явится наша долина, склоны которой бегут вниз к полноводной реке. Той самой реке. Ты пройдешь сквозь туман, пересечешь реку по каменному мосту, и на другом берегу увидишь деревню. В деревне едва наберется десяток домиков – ты легко найдешь единственную таверну. Жди меня там. Я помню, что нужно делать. И не спрашивай ничего, не сейчас! Беги!
Я едва расслышал его последние слова через растущее между нами расстояние. Он все еще шептал, но его ноги уносили его прочь от меня, обратно в чащу.
Я бросился бежать.
Заветный просвет из далекой и едва достижимой цели превратился в нечто осязаемое.
Мой страх гнал меня вперед, мысль заработала расчетливо и отстраненно. Я ощущал себя инородным элементом в засыпающем мире, воришкой в замке великанов, я словно спасался от самой бодрой прохлады позднего вечера. Я бежал тяжело, перепрыгивая через поваленные деревья, огибая вековые стволы, наступая на хрустящие ветки, производя много лишнего шума. Сумка неловко болталась у меня за спиной.
Волки молчали, но я бежал все быстрей, оставляя Принца позади.