Это современное прочтение Готорна и По. По сути, оно означает, что теперь мы все обречены быть Эйлмерами и художниками. Но я не уверен, что это совсем точно. На самом деле я думаю, что мы больше похожи на забытых женщин из этих рассказов. Подобно им, мы могли бы быть вполне довольны своей несовершенной жизнью, если бы только нашим изломам, изъянам и неровным краям было позволено просто существовать – именно такими, какие они есть. Если бы их не преувеличивали и не раздували до неузнаваемости, властно заставляя скрыть фотошопом самые мелкие недочеты.

Чем глубже мы увязаем в ловушке перфекционизма, расставленной нашей культурой, тем больше перфекционизм будет высасывать жизнь из наших жизней. Самое время серьезно поговорить о «нашем любимом недостатке», начав с рассмотрения того, что он такое на самом деле и как в реальности он влияет на нас.

2
Скажи мне, что я достаточно хорош
Или почему перфекционизм – это нечто гораздо большее, нежели просто «чрезвычайно высокие стандарты»

«То, каким я являюсь в любой данный момент в процессе моего становления личностью, будет определяться моими отношениями с теми, кто любит меня или отказывается любить».

Гарри Стэк Салливан^[12]

Гриль-бар Rafferty’s находится в двух шагах от центрального железнодорожного вокзала Юнион-Стейшн в центре Торонто. Это модное гастрономическое заведение, днем популярное у бизнесменов в белых рубашках и темных галстуках, пьющих кофе из чашек, а вечером – у элегантных, хорошо одетых посетителей, которые потягивают модные, изысканные коктейли. С переднего дворика открывается вид на оживленный перекресток: люди снуют по тротуару, светофоры переключаются с зеленого на красный, мимо проезжают трамваи, соединяя городские восток и запад.

Солнечным летним вечером 2017 года я сижу во внутреннем дворике Rafferty’s с уважаемыми профессорами Гордоном Флеттом и Полом Хьюиттом. Мы наслаждаемся холодным пивом, и они рассказывают мне о своей трудовой биографии. Горд одет в типичном академическом стиле: клетчатая рубашка, аккуратно заправленная в брюки чинос, и функциональная обувь на низком каблуке, удобная для ходьбы. В сочетании с его лукавым, добрым лицом одежда придает ему вид местного гида-экскурсовода, а его возбужденное поведение излучает почти такую же энергию.

Вид Пола в целом более медитативен. Тихий, задумчивый, с жилистой фигурой, он щеголяет в модных круглых очках и одет в отглаженную белую рубашку, которая ярко выделяется в лучах вечернего солнца. Он говорит только тогда, когда это необходимо, всякий раз светясь при этом какой-то нежной вдумчивостью, будто очарованный в это мгновение неким важным фактом. Эта вдумчивость раскрывает его как тонкого психолога, которым он и является.

Этих совершенно разных людей объединяет общая цель. Вот уже более трех десятилетий они отдают себя изучению внутренней природы перфекционизма и выяснению того, почему они так часто сталкиваются с ним в своих терапевтических кабинетах и в лекционных залах. Слушая их, я чувствую, что их дело есть нечто гораздо большее, чем просто работа. Это что-то очень личное, как будто изучение перфекционизма стало еще одним их ребенком, которого нужно взрастить и воспитать. Я приехал в Торонто, чтобы послушать, как эти титаны говорят о перфекционизме. Их преданность своему делу заинтриговала меня, поэтому я решил пообщаться с ними, чтобы понять больше.

Пол рассуждает об их пути как ни в чем не бывало. Похоже, он знает, что их целеустремленная священная миссия несколько необычна по современным академическим меркам. Он объясняет: «У меня внутри все горело от этой темы, и я не мог это просто так оставить». Еще в середине 1980-х, будучи начинающим клиническим психологом, Пол работал с пациентами, чьи стрессы и перегрузки – от учебы, работы или воспитания детей, – казалось, были связаны с их потребностью делать все так, чтобы это было идеально. В своих ранних записях о пациентах он описывал перфекционизм как пагубную силу.

– Оставленный без контроля, – говорит он мне, – перфекционизм запускает в действие нисходящую спираль, которую чрезвычайно трудно развернуть вспять. Но мало кто считал, что перфекционизм – вредная черта характера, по крайней мере, не сам по себе, – продолжает он.

– Они до сих пор не смотрят на это как на реальную проблему! – выстреливает Горд, его лицо расплывается в понимающей ухмылке. – А должны бы.

Так, как бы ненароком, эти люди добродушно ворчат по поводу давнего нежелания психологической науки воспринимать перфекционизм всерьез или, по крайней мере, с достаточной долей внимания. Господствующее мнение состоит в том, что перфекционизм – это что-то вроде темы из поп-психологии, из разряда вещей, пропитанных кабинетным психоанализом. Да-да, считается, что перфекционизм может быть проблемным – точно так же как может быть проблемной чрезмерная добросовестность, – но это, безусловно, не то, что заслуживает серьезного, систематического изучения.

Мы знаем, что это правда, потому что библия психиатрии – Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders) – не считает перфекционизм особенностью характера, о которой стоит беспокоиться^[13]. В тех редких случаях, когда перфекционизм упоминается в диагностических критериях, это, как правило, один из многих симптомов, связанных с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР).

Горд объясняет проблему так:

– Общепринятый взгляд на перфекционизм слишком узок. Мы знаем, что у перфекционизма много граней, некоторые из которых имеют отношение к ОКР, а некоторые – нет, и мы также знаем, что перфекционизм проявляется во всех видах психологических расстройств, а не только в их компульсивных разновидностях.

Пол наклоняется и смотрит на меня:

– Это так. Кроме того, перфекционизм гораздо более распространен, чем люди думают. Это не столько дихотомия или типологизация, сколько спектр. Когда мы говорим о перфекционизме, мы говорим не о некоторых людях и даже не о том, является ли человек перфекционистом или нет; мы говорим обо всех людях и о том, в какой степени они перфекционистичны.

Он продолжает:

– Наше исследование показывает всеохватность и глубину перфекционизма. Тем не менее трудно достучаться до психологической среды, когда консенсус таков, каков он есть.

Если наблюдения Пола в терапевтическом кабинете чему-то его и научили, так это тому, что для полного понимания перфекционизма нам нужно учитывать всеохватность и глубину этого явления. Именно поэтому расширение спектра и различение типов перфекционизма, а затем их измерение и тестирование стали краеугольным камнем новаторской работы Пола и Горда. И именно поэтому я был в Торонто: чтобы узнать о них все.

О какой всеохватности и глубине говорит Пол? И почему это имеет значение? Чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно вернуться к тому времени, когда Пол впервые начал изучать эту любопытную черту личности.

– Большинство людей думают, что перфекционизм – это об очень высоких стандартах, – объясняет он, – но с самого начала моей клинической работы было ясно, что это совершенно не так.

Записи Пола выявили целую сеть симптомов, которые выходили далеко за рамки личных стандартов и навязанного самим себе давления:

– Случай за случаем, я наблюдал людей, которые чувствовали себя обязанными быть совершенными не только для того, чтобы соответствовать своим собственным невозможным стандартам, хотя в значительной степени это было так, но и для того, чтобы соответствовать тем невозможным стандартам, которые, по их мнению, навязывались им другими и которые они сами навязывали окружающим.

Эти разные грани перфекционизма – навязанного себе, навязанного обществом и навязанного другими – заставили Пола задуматься. Что, если перфекционизм был чем-то большим, нежели просто набор высоких целей или стандартов?

– Быстро стало ясно, что перфекционизм на самом деле вовсе не сводится к стремлению и уж точно не в том смысле, в каком вы стремитесь успешно сдать тест или выполнить идеальную подачу в бейсболе. Это целое мировоззрение – способ существования, который определяет, как мы воспринимаем самих себя и интерпретируем то, что делают и говорят другие люди.

Эта констатация стала для меня открытием и заставила задуматься о моем собственном перфекционизме. Раньше я верил, что перфекционизм – это про упорный труд, самоотверженность и скрупулезность. Я полагал, что у меня просто были завышенные требования к себе, стандарты, которые определяли меня как перфекциониста.

Но на самом деле, если присмотреться повнимательнее, высокие стандарты – это только половина дела, потому что важно также то, почему таким людям, как я, в первую очередь нужно устанавливать эти завышенные стандарты. Пол считает, что мы пропускаем себя через мясорубку, чтобы получить от других людей подтверждение, что мы чего-то стоим в этом мире.

– Пока мы не признаем тот простой факт, что перфекционизм – это про взаимоотношения друг с другом, – сказал он мне, – мы будем продолжать понимать его неверно.

Эти слова пробудили во мне воспоминания о моем покойном дедушке. Во многих отношениях он был прекрасным примером того различия, на котором пытался заострить внимание Пол – между высокими стандартами с одной стороны и перфекционизмом – с другой. В детстве я часами сидел, наблюдая широко раскрытыми от изумления глазами, как дедушка, мастер-плотник, изготавливал повседневные вещи, такие как перила, стулья и оконные рамы, от самой первой доски до последней втулки.

Я восхищался его мастерством. Каждое воскресенье я пробирался через все поместье в его бунгало и внимательно наблюдал, пока он показывал мне, как разрезать куски амбарной доски на идеально отмеренные полоски. Затем он аккуратно вырезал по контуру каждую полоску, тщательно, с военной точностью размечал и распиливал их, прежде чем плотно соединить между собой. Он закреплял их шурупами, а затем аккуратно шлифовал и полировал готовое изделие. Контуры его изделий всегда были идеально очерчены, древесина восхитительно гладкая, конечный результат – безупречное произведение прикладного искусства.

Это все, несомненно, признаки человека с чрезвычайно высокими стандартами. Но это не черты перфекциониста. Когда мой дедушка заканчивал работу в своей мастерской, он собирал изделия, которые с любовью изготовил, а затем отвозил в их новые дома и оставлял их там, не дожидаясь похвалы или пятизвездочного отзыва. Он просто приносил в мир повседневные вещи, которыми другие люди могли бы пользоваться и ценить их. По его мнению, его изделия нуждались в своем бытии в мире гораздо больше, чем их создатель в признании или похвале.

Отсутствие острой потребности в одобрении – вот на что намекает Пол, когда говорит, что перфекционизм связан не с нашими собственными стандартами, а с теми стандартами, которых, по нашему мнению, ожидают от нас другие люди. Конечно, у дедушки не всегда все получалось правильно, но он всегда доводил дело до конца. Леденящий душу трехзвездочный отзыв не имел никакого значения в его мире, а даже если бы и имел, чье-то смутное мнение было просто неотъемлемой частью жизни. Дерьмо случается. До тех пор пока он вкладывал все свои старания в то, что он делал, он не чувствовал необходимости переделывать себя или просить одобрения, постоянно изобретать себя заново или «справляться с неудачами», как говорят на корпоративном языке. Он гордился только своим ремеслом, и, если он пропускал мазок лака на угловом соединении или кончик шурупа незаметно выступал из дерева, он просто позволял этим ошибкам быть – такой же верный признак его погрешимости, как морщины или ишиас.