– Есть и, думаю, их много. – Аин махнула рукой, и я последовал за ней, лавируя между рядами высоких шкафов с приставными лесенками, словно по улицам города. – Эта библиотека открыта для посещения всем желающим. Из Сторграда есть отдельный вход, через второй еще работающий портал. Каждый может брать книги или читать прямо здесь. Можно просто прийти сюда, чтобы учиться, работать или чтобы побыть в тишине. Магия надежно скрывает твое присутствие от других, а присутствие других от тебя. В сам замок из города таким образом не попасть, но никто, вроде, особо и не ломился.

Это звучало как мечта, воплощенная в жизнь одним огромным безумным колдовством.

– Ты можешь видеть лишь тех, кого хочешь, при условии, что они тоже хотят видеть тебя. Ну или хотя бы не против, – продолжила Аин. – Сколько конкретно людей сейчас здесь находится, точно знает только главный библиотекарь.

И вдруг рядом с нами кто-то чихнул, да так неожиданно, что Аин отшатнулась, громко цокнув каблуками по каменному полу. Я вздрогнул и осуждающе уставился в пустоту.

– Иногда заклятье сбоит. Постоянно дергаюсь, – пробормотала Аин неровным голосом и несколько раз обмахнулась рукой, словно ей было душно. – Магия очень сложная, к тому же здесь задействовано слишком много иллюзорных формул, а именно этот вид магии сейчас контролировать тяжелее всего. Во всех других подобных библиотеках эта магия перестала работать. Наша явно держится одними стараниями Фэя.

– Так он и есть главный библиотекарь? – спросил я, когда мы с Аин вновь продолжили путь. Она кивнула. – И получается, он просто невероятно сильный маг, раз может поддерживать в рабочем состоянии это колдовство, а другие нет?

– Тут дело не только в силе, хотя и в ней тоже, – охотно ответила Аин. Что-то мне подсказывало, что она тихо фанатела от Фэя. Возможно, он даже был ее кумиром. – Во-первых, из-за щита над городом в Сторграде любая магия несколько стабильнее. А во-вторых, Фэй – создатель этой магии, и, мне кажется, когда возникает очередная проблема, он не пытается восстановить старую формулу, а придумывает новую деталь. Ну и, в-третьих, эта формула изначально создавалась во времена, когда магия была неустойчива.

Мы наконец затормозили перед широким столом из темного дерева. Два стула с изогнутыми обитыми тканью спинками приветливо отодвинулись, будто приглашая нас сесть. Анс уже успел устроиться в кресле с какой-то книгой.

– Я же случайно не усядусь на какого-нибудь другого посетителя? – спросил я, осторожно берясь за спинку стула.

– Не волнуйся, – Аин без всяких сомнений плюхнулась на стул, и я тут же последовал ее примеру. – Если стол занят, ты его не найдешь. С креслами, диванами и прочим – то же самое.

Аин даже рукой не повела, а на столе каким-то невероятным образом возникло несколько листов бумаги и две штуки, очень похожие на стилусы от графического планшета. Один из них Аин тут же взяла в руки.

– Научу тебя паре простых формул. – Она покрутила стилус между пальцами. – У вас перьями пишут?

– Не совсем такими, но да. – Я тоже ухватил перо-стилус. В руку оно легло как родное.

– Пишет магическими чернилами, – Аин сделала несколько размашистых росчерков на листе, – то, что нужно, сохраняется на бумаге, что не нужно – стирается.

Она провела рукой по листу, будто стряхивая с него мусор. Только что черневшие на бумаге линии исчезли, не оставив и следа, словно впитались в ее руку.

– С этим разобрались, а теперь посмотрим, хорошо ли у тебя выйдет с формульной магией. – Аин задумчиво приложила кончик пера к губам, видимо, размышляя над тем, чему бы такому меня научить.

– А если у меня совсем плохо выйдет? – осторожно спросил я.

– Тогда будешь практиковаться, пока чернила не кончатся, – мягко улыбнулась Аин, но было в ее интонации что-то странное.

– Боюсь, он не понял твоей тонкой угрозы. – Я повернулся к Ансу, так и не оторвавшемуся от книги. – Перо преобразует в чернила твою собственную энергию, но настолько малую часть, что она восстанавливается быстрее, чем ты успеешь хоть что-то почувствовать.

– То есть практиковаться я буду до бесконечности?

– Именно, – почти пропела Аин.

И даже несмотря на то, что я был несколько напуган перспективой бесконечной учебы, я не мог не удивиться. В очередной раз. Потому что здесь буквально изобрели бесконечную ручку и условно бесконечную бумагу. Это действительно же почти как на графическом планшете писать.

Пожалуй, в плане некоторых удобств здешний прогресс шагнул даже дальше нашего. Вообще, если так посмотреть, Фрит развивался куда быстрее, чем мой мир. Сейчас здесь был последний год седьмого века по местному летоисчислению. До начала отсчета еще было некое «время без богов», про которое почти ничего не писали. Даже если учесть, что их век длится четыреста лет, Фрит был очень молодым миром. Магия и почти полное отсутствие войн, исключая Сорокалетнюю, явно играло им на руку. Страшно было даже представить, насколько скакнет местный прогресс еще за век.

Если Фрит, конечно, не схлопнется. Как-то за всеми восторгами я слегка подзабыл, что мне надо этот мир сначала спасти.

Глава 4
Соревновательность

– Нет, ни за что и никогда, я не стану делать этого, – возразил я, подчеркивая каждое отрицание.

– Но почему? – не унималась Фрея. – Что в этом такого?

– Ничего такого, но делать не буду.

Мы сверлили друг друга взглядами. А играть с Фреей в гляделки, признаться, то еще удовольствие. Выносить ее взгляд порой было чуть ли не так же тяжело, как взгляд Лорда. К тому же, будучи почти на голову ниже меня, она как-то ухитрялась смотреть будто бы сверху вниз. Осуждающе.

– Ты внятно объяснить не можешь? – вздохнула Фрея, прикладывая руку ко лбу так, словно у нее болела голова.

– Могу, но не хочу, – я продолжил упираться, – и лезть на лошадь тоже.

Все дело, из-за которого мы спорили уже минут пятнадцать, действительно было в лошади. Точнее, в коне. Он стоял чуть поодаль, у самой двери конюшни, и мирно топтал копытами землю. Но что-то зловещее чудилось даже в этих естественных для животного движениях.

– И как же ты планируешь добраться до Сердца мира? – Фрея скрестила руки на груди и посмотрела на меня крайне скептически. – Помнишь ведь, что порталы почти не работают?

– Пешком? – спросил я со смесью надежды и отчаяния в голосе.

– Это далеко, к тому же с собой нужно везти вещи, – напомнила Фрея неумолимым тоном.

– Орлы?

– Какие еще орлы?

– Ладно, забей.

– Тебя?

А она ведь могла.

– Нет же.

– Я действительно не понимаю, в чем проблема, – взгляд и тон Фреи смягчились, – ты же говорил, что когда-то умел ездить верхом. Даже если это было давно, то вспомнить все равно легче, чем учиться заново.

Мне не хотелось вспоминать. Зато хотелось бежать отсюда, причем быстро. Но Фрея действительно пыталась меня подбодрить, а это чего-то да стоило. Так что я недовольно пошел к жеребцу.

Гнедой конь оторвался от рассматривания чего-то неведомого и посмотрел на меня. Очень-очень внимательно. Его темные красновато-карие глаза были слишком умными и осмысленными даже для лошади. Он шумно втянул носом воздух и сделал короткий шаг в мою сторону. Нос и ноги его были черными, словно их опалило невидимое пламя.

«Адское пламя!» – панически вопил мой внутренний голос.

Рядом стоял конь Фреи. Весь черный, как уголь, с единственным белым пятном на голове, он буквально распространял вокруг себя ауру ледяного спокойствия. Казалось, если сейчас рядом с ним пальнуть из пушки, он не поведет и ухом.

Фрея протянула руку, и он с почти кошачьей ласковостью потерся мордой о ее ладонь. Может, они еще и на ментальном уровне общаются? Ну мало ли.

Одним быстрым движением вспрыгнув на коня, Фрея посмотрела на меня выжидающе. В этот момент я испытал некое очень странное чувство. Что-то среднее между желанием помолиться и послать все к черту.

К счастью, я еще помнил, как залезать на лошадь. К несчастью— плохо помнил. Совершив ошибку всех новичков, я чуть не сел на коня задом наперед, но вовремя исправился. Конь, повернув голову, краем глаза наблюдал за моими нелепыми попытками взобраться в седло и то и дело насмешливо фыркал.

А я уверен, что фыркал он именно насмешливо.

Чудом мне удалось все же влезть на него и более-менее устойчиво закрепиться в седле. Сразу закружилась голова, я кое-как преодолел трусливое желание вцепиться со всей силы в поводья, а лучше даже обхватить коня за шею. Я до ужаса боялся упасть, свалиться прямо под копыта. Никогда бы не подумал, что детские страхи настолько сильны, но сейчас я бы многое отдал, лишь бы оказаться как можно дальше от этого зверя.

– Дей, все нормально? – осторожно позвала меня Фрея, будто боясь, что даже от звука ее голоса я могу свалиться.

– Да, – ответил я, стараясь выровнять дыхание, чтобы ложь звучала ну хоть чуточку правдоподобно. Потому что вообще-то меня трясло.

Я вдохнул поглубже, крепче вцепился в поводья и пустил коня шагом. Он даже соблаговолил подчиниться и двинулся куда-то в сторону сада. Фрея позади облегченно выдохнула, и ее конь тоже двинулся вперед, чуть обгоняя моего.

– Вроде пока неплохо, – заметила Фрея. В ее голосе до сих пор сохранялись те самые осторожные нотки. Таким тоном люди обычно успокаивают животное, готовое вот-вот от них удрать.

В ответ я пробормотал нечто невнятное вроде «ага». Но на самом деле все было плохо. Очень.

Я не соврал, сказав, что умел ездить на лошади. Более того, когда-то я даже занимался конным спортом, брал призовые места, и все у меня было хорошо до одного неприятного случая. Ну как «неприятного». Откровенно поганого.

На очередных соревнованиях, преодолевая барьер, я неудачно упал с лошади, попав прямо ей под копыта. Это было далеко не первое мое падение, даже не первое серьезное. Тогда я получил легкое сотрясение, трещины в двух ребрах и сломал ногу. Почти месяц валялся в больнице. Но действительно страшным было не это. Не мелькающие над головой копыта, не крик толпы, не боль от переломов, не чувство беспомощности после.

Действительно страшной была реакция отца.

Он сказал: «Попробуешь снова».

Это было не пожелание, не попытка подбодрить, нет. Это был приказ. Обязательный к выполнению. Наверно, именно в тот момент я понял, что отцу неважно, что со мной будет. Потому что если я не имею кучи наград, грамот, медалей, кубков, то я никто. И я могу хоть все кости переломать, никогда не заслужу похвалы и уважения за попытку, только за победу. Неважно, какой ценой.

И, пожалуй, это не то, что стоит осознавать ребенку в тринадцать лет. Потому что вместе с пониманием пришел страх. Я боялся сесть на лошадь и боялся на нее не сесть, боялся снова упасть, оказаться переломанным и беспомощным и боялся оказаться таким же беспомощным под разочарованным взглядом отца.

Конный спорт я все-таки бросил, но вся история, начатая вроде бы этим событием, закончилась не тогда, а годом позже и весьма скверно.

Задумавшись, я чуть ослабил поводья.

– Может, попробуешь перейти на рысь? – голос Фреи раздался будто издали.

– Может, – эхом отозвался я, не сразу поняв, что конь начал ускоряться. Без всякой моей к тому причастности.

Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы это понять, но все равно было уже поздно. Ровно в тот момент, когда я собрался натянуть поводья, коварное животное рвануло в галоп.

Поводья выскользнули из рук, и я, пытаясь не свалиться с седла, мертвой хваткой вцепился в гриву. Конь этого не заметил, только ускорял бег.

Фрея тут же бросилась наперерез, быстро сокращая расстояние и готовясь схватить взбесившегося коня за узду. Но гнедая тварь, увидев это, резко вильнула, чуть не стряхнув меня, и понеслась в сторону деревьев. Поняв, что это чудовище нацелилось на низко растущий сук и уверенно скачет к нему на полной скорости, я заставил себя отодрать одну руку от гривы и попробовать схватиться за поводья.