– Ну, давайте обсудим, – щелкнул пальцами мужчина, и парни со стоном повалились на пол.

У меня попросту руки отваливались, пока гора ненужного хлама росла, превращаясь из рухляди в работающие устройства. Я пыталась сосредоточиться на деле, но ужасно отвлекала мысль, что братья до сих пор не прислали письма. И меня мучили дурные предчувствия. Зато пресс функционировал, и теперь любитель домашнего вина вполне мог воспользоваться своим наследством. Нарезалка овощей, иного определения для этой штуковины я не придумала, тоже отлично работала. Только зачем заводить эту штуковину, а не воспользоваться обычным ножом? Жители Кончинки явно знали что-то, чего не знала я. Может, блюда и вина выходили вкуснее, если задействовать в процессе приготовления старые и тяжелые штуки?

Также, к собственной гордости, я умудрилась очистить от ржавчины и известковых отложений некую палку, принесенную мне девушкой, на славу отмывшей окна в доме. Палка вышла на загляденье, оказавшись ни много ни мало старинной тростью с красивым набалдашником в виде птицы, медными бляшками с оттиском облаков и искусной вязью в виде гор, выгравированной по всей поверхности отполированного мной дерева. Ну и конечно, разве можно обойтись без часов? Их хозяин лично мыл и отскребал от грязи полы, поскольку часы оказались не каким-то там раритетом на цепочке, а настоящим шкафом с маятником и кукушкой. Привез он их на телеге, а вот запихнуть в небольшую лавку я не позволила. Ремонтировала там же, на улице. Теперь они громко тикали, а кукушка радостно куковала каждый час. Не знаю, кому это надо, но точно не мне. Подозреваю, она и ночью куковать будет.

И вот, разобравшись с большей частью рухляди и взирая на еще оставшиеся предметы, среди которых особенно привлекал внимание некий механизм, похожий на круглую переносную печку, преподнесенный мне владельцем мешка картошки, я размышляла, стоит ли продолжать или лучше заняться ступенями. Как-никак, наверху должна быть спальня, а к ней в придачу предполагалась кровать. К тому же срок ремонта устанавливался в три рабочих дня, значит, я вполне могла не спешить.

Но все же, почему эти оболтусы до сих пор не прислали письма?

Бах! Я подпрыгнула, когда на столешнице взорвался не замеченный мной, сосредоточившейся на раритетах, бумажный шар. Он просыпался на пол разноцветными сверкающими звездочками, сердечками, мишурой, цветочками, пайетками и прочими конфетти. К моему возмущению, весь этот мусор устлал не так давно очищенный пол и, к моему же изумлению, вызвал восторг крысявки. Та, не таясь, выбежала из своей норы и на глазах пораженной соседки принялась загребать лапами разноцветную бумагу, вновь пятясь в сторону убежища. Да ладно! Не гнездо же она строит?

Разочарованный писк раздался мгновение спустя, когда конфетти истаяло из загребущих лапок, радуя меня вернувшейся чистотой пола. Крысявка села на попу и подняла острую мордочку, посмотрев почему-то на меня с таким укором в глазах, словно я лично наколдовала всяких несуществующих птичек, бумажную мишуру и прочее. Впрочем, объясняться с соседкой времени не было, поскольку я рванула к письму, пробежала глазами и медленно осела на барный стул с заново приделанными ножками.

«Твои братья взорвали министра».

Руки дрожали, когда отправляла в пространство послание: «Как взорвали?»

Бах!

Я снова вздрогнула, когда новое сообщение выстрелило разноцветным гейзером очередной порции конфетти, с музыкальным шорохом опавшего на пол. Победный клич крысявки сменился воем, но мне было не до того.

«Они назвали это смердобомбой. Подозреваю, принцип действия таков, что устройство срабатывает на движение, а предварительно загружается в определенную часть системы трубопроводов в туалетной комнате».

Звезды! Я постучалась лбом о столешницу. Звезды, пошлите братьям мозгов. Я вас умоляю!

Что такое смердобомбы, изобретенные нашими обалдуями, было известно всей семье.

«Как министр?»

Прам! Сверкающие искорки пролились на столешницу блестящим фонтаном, я почти не вздрогнула, крысявку на полу осыпало блестками, но теперь она сидела неподвижно и, прямо говоря, вид имела самый скептический.

«Пока не пришел в себя».

Я напряглась.

«Так он не знает, что произошло?» – уточнила я с надеждой.

«Нет».

Я задумалась. Сидела, напряженно смотрела на последнее письмо, медленно таявшее в ладонях, и решала. А потом, пока не накрыло окончательно, резким движением отправила ответ: «И что ты хочешь за то, чтобы он и впредь ничего не узнал?»

Вероятно, на той стороне полета письма посол тоже раздумывал какое-то время, чего же такого он от меня хочет, поскольку ответ пришел, когда я вся уже извелась.

«Любую вещь в подарок, которую ты сделала сама».

Я прям не ожидала, честное слово. Задумалась, пытаясь отыскать, в чем подвох, но не нашла, поскольку он не потребовал сделать и отправить ему подобную вещь. Ведь сооруди я некий предмет и пошли его по почте, посол запросто отыщет место отправления, если только не податься ради этого куда подальше. Но подаваться из Кончинки куда-то в поисках почты было очень далеко. А вот готовая вещица имелась. В папином доме, где-то в недрах комода моей комнаты. Я даже не сразу о ней вспомнила, размышляя на тему подарка. Зато потом будто щелкнуло в голове.

Я ведь мастерила одну вещичку. Забавную лягушку из желтого металла, покрытого глазурью, с зелеными глазками из стеклянных бусин и даже маленькой короной на голове. Это было сплошное дурачество. Смешная поделка, которая годилась и как кулон, и как брошь. Проблема в том, что прежде она предназначалась Адану.

У нас был с ним случай на одном из первых свиданий, когда мы гуляли, романтично взявшись за руки, у городского пруда безлунной ночью. Гуляли, гуляли, а потом Адан зацепился ногой за торчащий из земли корень и улетел в кусты. Я бросилась на помощь, не подумав, что лучше сделать вид, будто я не заметила, как он упал. Сконфуженный парень сел на землю, потирая ушибленный лоб, а в следующий миг вцепился в мое запястье, страшным шепотом спросив: «Что это?»

«Быа-ба!» Я тоже замерла, прислушиваясь к громкому звуку. «Быа-ба!» – повторилось за спиной Адана, отчего парень почти мгновенно оказался на ногах и потащил меня за собой в сторону выхода. «Уважаемый, – чуть позже обратился он к смотрителю парка, – скажите, что за зверь может издавать подобные звуки?» И он очень точно воспроизвел то самое «быа-ба». Однако смотритель пожал плечами. «Жуки?» – спросил он в ответ у Адана. «Да нет же, слишком громко для жуков». – «Лисы?» – «Лисы совсем иначе кричат». – «А где это было?» – «В районе пруда». – «А-а-а! – мигом расслабился смотритель, – это лягушки. Завезли недавно к нам новых лягушек откуда-то с юга».

Понимаю, что мне вовсе не стоило фыркать в тот момент, тщетно сдерживая смех. Однако Адан так забавно смутился, что показался мне просто невероятно милым. Я даже поцеловала его в первый раз. А потом на праздник родственных душ надумала создать собственными силами оригинальный, непохожий на обычные сувениры подарок. Вручить ему эту самую лягушку, как несущий в себе часть моей силы дар. Правда, парень не оценил. Он взглянул на вещицу удивленно и не протянул ладони. А потом и вовсе печально вздохнул и нервно заправил за ухо вылезшую из хвоста прядь.

«Послушай, Сабрина», – начал он…

Никогда не любила фраз, начинавших со слов: «Послушай, Сабрина». Та фраза оказалась самой неприятной, поскольку дала мне понять, что пленительная королевишна и первая красавица потока покорила сердце Адана. Ведь она была такая женственная, нежная, хрупкая… Понимаю, мне до хрупкости и неземной женственности после закалки братьями было очень далеко.

С тех пор ни в чем не повинная лягушка, которую от участи быть выкинутой спасло лишь то, что я, с трудом улавливая смысл слов парня, рассеянно засунула ее обратно в карман, лежала бесхозная. После она была запихана в недра комода вместе с купленным специально для того дня праздничным платьем, а еще позже служила напоминанием, чтобы я ни в коем случае не вздумала отправить Адану какое-нибудь послание.

Папа ведь мог бы вручить послу эту вещицу. Все честно. Ты мне, я тебе.

«Есть. Папа привезет. Тебе вещь, мне невредимые братья обратно домой, а не в каменоломни. Договорились?» Я кинула шарик в пространство.

«Согласен». Ответ соткался из мерцающих золотых звезд прямо в воздухе, а крысявка натурально и громко фыркнула так по-человечески, что я даже не сразу поверила, будто она сама издала подобный звук. Вся мишура истаяла, а я поддалась еще одному порыву и потратила силы, которые обещала больше не тратить на послания для Яндарта… Андарта… для посла, создав симпатичное бумажное облачко и дунув им в пространство. Поскольку я тоже не только шарики и гильотины делать умела.

«Это был подарок для бывшего парня. Уверен, что он устроит?»

Ответа не последовало.

– Надо было последнего не отправлять, – обратилась к крысявке, – а то похоже, будто я его нарочно дразню.

Крысянтия сидела неподвижно, вероятно, ожидала новых конфетти, и маловероятно, что слушала меня.

– Хотя сами звезды велели утереть этому наглому субъекту нос. Согласна?

Крыска не ответила. Осознав, что больше блестяшек не предвидится, она шуркнула к своей норе и пропала из вида.

Ян расположился в гамаке, удачно натянутом среди деревьев таким образом, что сам он мог наблюдать за шумными гостями, при этом оставаясь незамеченным. Присоединяться к буйной компании не хотелось. Теперь все уже забрались в бассейн, который посол решил оставить для гостей, а Элле дал задание соорудить другой в более укромном месте, где к Яну не станут являться секретарь, министр, родственники Сабрины и прочие люди. За время, проведенное в резиденции, его личной и частной резиденции, он успел устать от общения, которого требовал практически каждый из знакомых и практически ежедневно.

Редкое вино министра оказалось настолько действенным, что оказывало эффект уже после одного бокала. Да какой эффект!

Сейчас министр, которого положили в бассейн отмокать, едва он пришел в себя, предварительно дав немного вина для ясности мысли, распевал песни с отцом и братьями Сабрины, а уставшие сидеть в приемной гостьи в купальных костюмах составляли им компанию, весело подпевая. Небольшой же, по сути, бассейн оказался на удивление вместительным.

Ян продолжал покачиваться и наблюдать за весельем, не горя особым желанием присоединиться к нему, и вспоминал, как на том балу, после которого спокойной жизни пришел конец, министр заметил его интерес к конкретной девушке, а после, загадочно улыбаясь, сообщил, что этой ночью Яна в комнате будет ждать подарок. В это время кто-то из братьев Сабрины затянул новый куплет, а посол хмыкнул. Ему было смешно, что эти двое прибыли к нему мстить за сестру. Смешно и непонятно. За тех женщин, которые могли рассматриваться в качестве дара для мужчины, в Анииле никто и никогда бы не подумал мстить. Возможно, за представительницу, состоявшую при самом дворе, но чтобы за обычную девушку? Если у них в принципе не принято дарить людей, то отчего сейчас ее братья так радостно обнимали двух других девушек, привезенных министром в резиденцию? Непохоже, чтобы в их головы приходила мысль немедленно отправить развеселившихся девиц домой.