– У нас уникальный п’оект, нужны уникальные люди. – Рада захлопнула папку и отодвинула ее от себя. – Сначала испытательный с’ок. Аукционный Дом оплатит пе’еезд, ваше соде’жание, семьи тоже. Семья-то есть?

– Вам лучше знать.

– Логично. – Рада прятала лицо в чашке, но Варлам кожей ощутил щекотку ее издевки. – Пе’евезти семью мы не можем. Но мате’иальная подде’жка га’анти’ована.

– Какие обязанности?

– Это обсу́дите с Н.Ч. лично. ’азве важно, что за обязанности, если у вас будет шанс уехать из этой ды’ы?

Варлам промолчал.

– Так вы согласны?

– А если я облажаюсь? – Варлам не сомневался в себе, он опасался, что, пойди что не так, даже возможности вернуться в Кварталы уже не будет.

Рада кивнула, словно подтверждая невысказанные опасения, но вслух сказала:

– Я уве’ена, сп’авитесь.

Новая очевидность от Варлама не ускользнула. В Аукционном Доме не давали вторых шансов.

Ворота северного поста закрылись, и Город выплюнул Варлама обратно. Всё. Склеилось. Столько лет Варлам копошился в Кварталах без возможности вырваться. Туда, где простор, где дышится свободней, где давящее уныние нереализованных амбиций перестанет сосать ему кровь, накручивать нервы на палец. Варлам чувствовал: кончилось бессмысленное существование, началась жизнь – настоящая.

У Дворца было почти пусто. На дворцовой площади ошиваться не принято, но в спальный район, где они жили, от северного поста можно было пройти только через нее. Рядом с резиденцией Короля, как и у Аукционного Дома, стояли люди с пушками. Разношерстные, разномастные головорезы из Свиты, увешанные цепями и кожаными куртками. В Кварталах не носили ни шлемы, ни бронежилеты, никакой защиты. Это показатель трусости. Люди не боялись умереть, но, безусловно, боялись прослыть ссыклом.

Членов Свиты называли «овчарками», и они носили собачьи клички, что для местных звучало почетно. Охрана Дворца к овчаркам не относилась, но тем не менее выглядела пугающе. Варлам заметил двух молодых людей, парня и девушку, а рядом с ними стояла женщина в халате.

Ее голос хрипел неестественно и надрывно:

– Пустите, пустите меня к Королю!

Юные охранники гоготали, а женщина пыжилась, злилась, размахивала руками. Тик-тук-тук. Варлам проглотил ком в горле, едва не подавившись слюной.

– Пустите! У меня есть заявление!

Чем больше над женщиной смеялись, тем громче она кричала.

Варлам похолодел. Мамин голос он узнал сразу, но стоял не двигаясь, боялся поверить, что это происходит взаправду и с ними. Он вспомнил, что с утра не запер дверь. Надел ботинки, положил в сумку книгу про кита, документы, переступил порог, закрыл дверь и не запер ее. Варлам делал это изо дня в день – вставлял ключ в замочную скважину, жирный и ржавый ключ, с усилием проворачивал его два раза по часовой стрелке. Сегодня поторопился, забыл. Затянутое небо Кварталов вдруг свалилось Варламу на голову. Тик-тук-тук.

– Мам, отойди, мам! – Варлам схватил мать за локоть, попытался ее оттащить.

Она выдернула руку, взглянула на него мельком, но ее рассеянный взгляд не зацепился за сына. Она его не узнала.

Такое случалось в плохие дни. Варлама это сильно расстраивало, и папа объяснил, что со временем маме становится все хуже, плохие дни постепенно растягиваются. Папу она всегда узнавала, но с ним она жила дольше, дольше была собой. Варлама мама знала урывками. Она была не виновата, но Варлама мутило от этого взгляда – сквозь.

– Варлам-Хер-Вам, ша! Уйми свою бешеную! Уйми мамашу.

Варлам обернулся. В суматохе он не сразу узнал его. Адриан был все такой же островатый и бледный, на теле прибавилось татуировок, они темными узорами ползли по рукам, терялись под одеждой и снова выглядывали на ключицах. Адриан зализывал волосы назад и еще больше щурил зеленые глаза, отчего походил на совсем бесноватого.

Варлам отвернулся, старательно делая вид, что все это не с ним и Адриана здесь нет. Только не Адриан!

– Мам, говорю же, пойдем!

– Заявление! Заявление для Короля!

Тик-тук-тук. Мама рванулась вперед, вцепилась заломленными от судороги руками в куртку Адриана. Тот грубо ее отшвырнул.

– Свали, сука! – Адриан все тянул рот в недоброй улыбке. Зубы у него, кстати, походили на звериные. К Адриану цеплялось все хищное – и внешний вид, и повадки.

Мама металась, чужой смех, который, как назло, не смолкал ни на минуту, лишь сильнее ее нервировал.

– Мы просто уйдем. Ма, твое заявление передадут. Я передам. – Все уговоры разбивались о мамино затуманенное сознание, она не слышала. Но он продолжал говорить четко и внятно, по привычке: тяжело, но нужно.

– Пацан, забери ее резче и уебывай, – сказала девушка.

– Саша, чё ты… – Адриан весело передернул плечами, он явно наслаждался нарастающей паникой.

Саша поморщилась, но вмешиваться не стала. Сколько Варлам знал Адриана, люди, его окружавшие, почему-то никогда его не одергивали.

От беспомощности хотелось кричать громче мамы. Тик-тук-тук. Вдруг дверь Дворца открылась и на крыльце показался мужчина в пальто. Варлам не узнал, скорее почувствовал – по прямой спине, деликатному наклону головы – Данте. Тот не обратил внимания на суету, но все охранники тут же напряглись и вытянулись как по команде. Данте закурил, пригладил бороду, потом посмотрел в их сторону. Они отвлеклись, они все так глупо отвлеклись. Мама, воспользовавшись затишьем, ломанулась вперед, оттолкнув Адриана плечом. Она побежала к ступеням, где стоял Данте.

– Заявление! Заявление для Короля!

Адриан среагировал первый. Он выхватил пистолет и выстрелил, мама упала и теперь не шевелилась. Выстрел – как короткая вспышка, но все равно еще долго стоял в ушах. Пыль же над телом улеглась быстро, ее было немного: мама почти не ела и стала совсем невесомой.

– Адриан, твою мать! – Саша треснула Адриана по спине и схватилась за голову. – Блядь, блядь, блядь… – бормотала она.

Несколько мгновений Варлам мешкал, переводя взгляд с тела на земле на Данте и обратно. Наконец сорвался и бросился к маме.

нет-нет-нет.

Он перевернул ее на спину. Мамино лицо казалось мирным. После смерти мышцы человека расслабляются, Варлам давно ее такой не видел. Очки свалились на землю, мир вокруг расплылся – то ли от дальнозоркости, то ли от едких слез. Рано или поздно она должна была умереть. Болезнь медленно сжирала маму изнутри, а на нужные лекарства у них не хватало денег, чего там – таких лекарств в Кварталах вообще не водилось, да и от одних таблеток толку мало. Те, что папа изредка приносил, не помогали. Варлам рано начал готовиться к маминой смерти, но это должно было случиться не так. По-другому.

– Мне жаль. – Это был Данте. Варлам ничего не ответил, покачал головой. Он крепко сжимал мамину руку. Зашаркали ботинки по земле, голос Данте зазвучал чуть отдаленно: – Адриан, какого хрена?

– У нас есть распоряжение…

– Какое, блядь, распоряжение?

– В случае угрозы… – Адриан отвечал не мешкая, но Данте заткнул его, предупреждающе подняв руку.

– Какая угроза? Ты ебнулся? – Данте поднял с земли сумку, вывалившуюся книгу. Провел ладонью по обложке, кит на ней побелел. – Сын главного рефери?

Тогда Варлам поднял голову и кивнул, неловко напяливая запыленные очки. Данте открыл книгу и долго смотрел на подвертку. Это был взгляд, который уносится сквозь объект, обращается куда-то в прошлое. Данте вздохнул и положил книгу обратно в сумку.

– Разберитесь тут. Как положено.

Данте вручил сумку Варлама старшему охраннику, подошел к Адриану и ткнул пальцем ему в грудь:

– А с тобой поговорим, когда я вернусь. Ты еще за это получишь.

Варлам ждал, что Адриан на него бросится. Адриан хмурился, поджимал губы, но не двигался. Он даже не смотрел в сторону тела. Варлам тоже не смотрел, хотя чувствовал кровь у себя на пальцах.

Это должно было произойти по-другому.

Уважаемый Н. Ч.,

от гостей много вопросов. Чем ближе Аукцион, тем больше волнения. Каждый раз как первый. Особенно наседают Тобольские, хотя их можно понять – кому хочется хоронить вторую дочь подряд.

Как просили, подготовили памятку. Надеюсь, публика успокоится. Высылаю вариант на подпись.

Я переписала начисто, но, может, стоит повлиять на Варлама? Он задолбал со своими злобными комментариями. Уже ни в какие ворота.

Рада Рымская

Памятка для потенциальных реципиентов душ

Уважаемые потенциальные и текущие реципиенты, гости Аукциона и Банка Душ. Настоящим документом напоминаем о некоторых стандартных свойствах душ. Информация представлена в формате ответов на часто задаваемые вопросы.

Воздействуют ли привязанности / травмы / воспоминания донора на реципиентов?

Действительно, душа донора оказывает некоторое воздействие на реципиента. Однако перед пересадкой с душой проводятся соответствующие лабораторные работы, в ходе которых негативное воздействие души на реципиента сводится к минимуму.

В первые дни после пересадки могут наблюдаться следующие побочные эффекты: проявление фобий (которые ранее не наблюдались у реципиента), чувство тоски, ощущение нехватки кого-то/чего-то (при этом реципиент не обязательно осознает объект тоски), ощущение дежавю или непроизвольные флешбэки (нечеткие, размытые) – подобное явление называется «призрак донора».

Как бороться с побочными эффектами?

Побочные эффекты возникают в 70 % случаев. Показатель высок, так как проводимые лабораторные работы носят щадящий характер. Процедура может повлиять на полезные качества души, поэтому Банк Душ допускает такой процент возникновения побочных эффектов.

Тем не менее побочные эффекты в большинстве случаев проходят сами по себе в течение 3–4 дней. Это связано с тем, что ведущая душа абсорбирует пересаженную, полностью подчиняя ее организму реципиента. По этой причине после проведения операции дополнительное наблюдение не требуется.

Бывают ли исключения?

Существует вероятность (около 30 %), что ведущая душа не сможет самостоятельно абсорбировать пересаженную. Если по истечении 3–4 дней побочные эффекты у реципиента не исчезают, Банк Душ проводит соответствующие исследования, назначается медикаментозное лечение, которое обычно занимает не более 5 дней (с учетом реабилитации).

Напоминаем, что вероятность подобного исхода невелика, поскольку перед пересадкой Банк Душ проводит ряд тщательных исследований на совместимость.

По каким причинам ведущая душа может не абсорбировать пересаженную самостоятельно?

Как правило, так происходит в случае, если ведущая душа реципиента слишком чувствительна или слишком слаба, чтобы абсорбировать донорскую душу. Также причиной может оказаться несовместимость, но преобладает первый вариант.

Бывают ли совсем непоправимые случаи?

Да, бывают. Подобные ситуации редки (около 6 %), их относят к категории аллергических реакций. Аллергические реакции делятся на обычные и стремительное поглощение. За всю историю душ последний вид аллергической реакции встречался меньше десятка раз, поэтому вероятность проявления стремительного поглощения менее 1 %.

По всем прочим интересующим вас вопросам обращайтесь в информационный отдел Банка Душ.

Варлам Кисловский,глава Банка Душ

* 1 8 9 г.

Варлам уехал из Кварталов вскоре после смерти мамы и больше не возвращался. Как и распорядился Данте, с похоронами всё уладили. Пришло много людей: в основном с ринга, Арсений и учительница Татьяна тоже заглянули, еще несколько человек от Свиты, даже хмурая Саша – смотрела на гроб (настоящий, дубовый) чуть виновато. Небольшая площадка перед крематорием была завалена цветами – живыми. Папа не плакал, только повторял без конца:

– Отмучилась, моя милая. Вот и отмучилась.

Когда гроб понесли в печь, стали расходиться. Данте довез Варлама с папой домой, зашел ненадолго, попил чая под желтыми занавесками – тем утром папа впервые расправил их сам.