– Если бы… – Боб обреченно вздохнул. – Мирен, я знаю, что Фил обещал тебе место по возвращении, но все изменилось. Мне больно говорить это. Ты даже принесла… Что это такое?

Я была в шоке. Слова Боба повергли меня в оцепенение. Он был руководителем отдела расследований «Пресс», сколько я себя помнила. Более того, еще до моего прихода в 1998-м он уже занимал эту должность. Его непринужденный стиль управления без железной иерархии помог мне почувствовать себя частью команды с самого первого дня. И это в какой-то мере позволило мне действовать самостоятельно и расти. Команда всегда выбирала две или три центральных темы для работы, и эти расследования могли длиться месяцами. Помимо этого, каждый параллельно выбирал себе еще одну тему, которую вел независимо от остальных. Благодаря этой свободе я и взялась за дело Киры. Я с отчаянием смотрела на то, как все рушилось на моих глазах, оставляя за собой лишь останки того времени, по которому теперь тосковала как никогда. Если исчезнет газета, испарится моя последняя надежда вернуть то, что заставляло меня чувствовать себя живой.

– Это… Случай, над которым я хотела работать.

– Что за случай?

– Джина Пебблз.

Боб на несколько секунд задумался и серьезным тоном спросил:

– Еще одна девочка? Мирен…

– Это не просто еще одна девочка. Она исчезла в 2002 году. Вышла из школы, а потом ее рюкзак нашли в парке в двух километрах от дома. Больше о ней никто никогда не слышал.

– И что в ней особенного? Почему она, а не… Эллисон Эрнандес, например?

– Эллисон Эрнандес?

– Вчера тело Эллисон Эрнандес, девочки-мексиканки пятнадцати лет, было найдено в Рокавей, в одном из строений Форта Тилден, заброшенного военного комплекса.

– История Джины…

– Тело Эллисон нашли распятым на кресте, – перебил меня Боб. – Она пропала на прошлой неделе. В «Происшествиях» работают над этим. Мы опубликовали небольшую новость в Интернете, и завтра она выйдет на бумаге, когда у нас появится новая информация. Что-то краткое. Не хочу посвящать этому много места. Все внимание сейчас обращено на Сирию, которая с каждый днем полыхает все ярче. Держать там корреспондентов обходится нам слишком дорого, чтобы отвлекаться на посторонние сюжеты. Ситуация складывается напряженная, и мы должны направить туда все силы. Даже если все местные СМИ опубликуют новость об Эллисон, это останется погребенным под валом новостей с Востока. Мирен, я лишь хочу сказать, что этот мир – та еще помойка. Несчастья происходят каждую минуту, и нам приходится выбирать, на чем сосредоточить внимание. Мне очень жаль, но я не могу предложить тебе твою бывшую должность, тем более для такого материала. Мне приходится очень тщательно выбирать темы и публиковать их тогда, когда они могут добиться максимального охвата.

– Твою мать… – выдохнула я.

Пятнадцатилетняя девочка распята на кресте. Целый мир катится в тартарары, пока мы наблюдаем за ним по телевизору и любуемся его крахом, будто это театральное представление.

– Я жду подходящего момента, чтобы пролить на историю Эллисон больше света. Что-то более изящное, чем… Чем то, что у нас есть сейчас. Если нам удастся раздобыть какие-нибудь детали от полицейских, которые сообщают нам об этих преступлениях, из этого может выйти хорошая статья.

Я не выдержала.

– Боб, вчера вечером кто-то оставил мне это. – Я положила на его стол полароидный снимок.

– Что это? – спросил он.

Молодой редактор, которого я раньше не видела, постучал в дверь, и Боб жестом прогнал его.

– Это Джина Пебблз, в салоне фургона и с кляпом во рту. Фото старое; кажется, его сделали, когда она пропала; возможно, оно что-то значит. На волне ажиотажа вокруг книги о Кире… Сумасшедший, который это сделал, похоже, решил испытать меня и проверить, способна ли я найти ее. Что-то говорит мне, что я должна попробовать.

Несколько секунд Боб неотрывно смотрел на фотографию.

– Ты показывала этот снимок полиции?

Я покачала головой. Я знала, что ему это не понравится, и добавила:

– Еще нет. Я покажу, как только сделаю копию. Я знаю агента Миллера, из отдела розыска пропавших без вести. Я хочу отдать ему. Он наверняка знает это дело.

– Агент Миллер?

– Он вел дело Киры. Уже несколько лет мы… дружим.

Установилась долгая тишина. Я знала, что это значит. Боб начинал сдаваться.

– Это хороший материал, Мирен. Не буду отрицать. Но я не могу взять тебя на работу. У нас нет денег. К тому же очень вероятно, что это дело зайдет в тупик. Прошло… восемь, нет, девять лет. Слишком много. Ты и сама прекрасно понимаешь. Я не могу предложить тебе место.

– Мне не нужны деньги. Я просто хочу вернуться. Это… мой дом.

– Я не могу допустить, чтобы лучшая журналистка страны работала бесплатно. Нет. Пусть нам не удастся остановить отток читателей и мы обречены, но я отказываюсь принимать участие в этом бесстыдстве. Если страна молча смотрит на то, как умирает свободная пресса, пусть будет готова попрощаться с демократией.

Отчасти он был прав, хотя мне казалось, что страна не смотрит на то, как мы умираем, а скорее подает нам тревожный сигнал о том зле, что мы творим.

– Ты ведь понимаешь меня? Поверь, я больше всех хотел бы, чтобы ты была с нами и все стало как раньше. Ты знаешь, я не люблю командовать. Здесь я чувствую себя не в своей тарелке. Я всегда предпочитал… быть на передовой. Как и ты, Мирен. Но поверь, тебе не захочется находиться в этом здании, когда оно обрушится.

Я молча ждала. В мои планы не входило, что эта дверь захлопнется перед носом. В течение последних лет «Пресс» была моим домом, местом, где я могла бороться за спасение мира. А может, местом, из которого мир бился сам за себя. Мы были как спасательная шлюпка посреди кораблекрушения. Она не могла вместить всех.

– Должен быть какой-то способ вернуться, Боб.

– Мирен… Мы не нужны тебе, чтобы начать расследование по делу этой девочки. Ты можешь сделать все сама, написать еще одну книгу и выбраться из этой дыры.

– Я знаю.

– Тогда почему ты здесь?

– Потому что это моя дыра.

Боб вздохнул.

– Здесь я… Здесь я – это я. Ты сам это сказал, Боб. Ты всегда предпочитал быть на передовой. Когда я работаю здесь, я нечто больше, чем… Мирен Триггс. Здесь я журналистка. Здесь я могу что-то изменить.

Возможно, я совершила ошибку, поделившись с ним моими сомнениями. Но если эта дверь закрывалась передо мной, что еще мне оставалось? Он серьезно взглянул на меня. Затем снова опустил взгляд на фотографию Джины.

– Сделаем вот что, – наконец произнес Боб. – Ты будешь работать в отделе происшествий, но с полной загрузкой. Статья в неделю. Что-то между расследованиями и происшествиями. Думаю, так это может сработать.

– Отлично.

– Оплату будешь получать за статью, неплохие деньги. Но меньше, чем у тебя было, – все изменилось.

– Я согласна. Договорились.

– Но темы определяю я. И тебе потребуется внести что-то новое. Необычную точку зрения. От первого лица. Просто пересказывать факты недостаточно, я хочу видеть тебя в статьях. Люди тебя знают. И любят. Воспользуемся этим. Возможно, так мне удастся убедить начальство взять еще одного человека.

– Мм… Хорошо.

– Мне нравится идея насчет Джины, но мы оба понимаем, что эта работа может затянуться на неопределенный срок. Твоя первая статья должна быть готова к следующему воскресенью, первого мая.

– Боб…

– Ты веришь в Бога?

Я в недоумении подняла бровь.

– Что?!

– Ладно, неважно. Эллисон Эрнандес. Поезжай в Рокавей, опроси прихожан в церквях, поговори с местными, встреться с ее друзьями. Подружись с каким-нибудь священником. Вера – важная часть жизни людей. Как только они узнают, как умерла девушка, они за головы схватятся. Это не твоя Джина Пебблз, но ты понимаешь, я не могу поручить тебе статью, не будучи уверенным, что за этим стоит нечто серьезное. Работай над ее делом в свободное время.

– Ты сказал «Рокавей»? Ведь именно там… – Я запнулась. Если я еще раз упомяну имя Джины, мое возвращение окажется под угрозой. – Я не планирую сближаться с семьей Эллисон, Боб. Ты знаешь, я против сенсаций.

– Знаю. Это неважно. Я не хочу, чтобы ты копалась в их горе. Я хочу увидеть твое видение этой истории. Внедрись в местную религиозную общину. Прояви воображение. Уверен, ты придумаешь что-нибудь. У тебя неделя. Точнее, шесть дней. Буду ждать статью самое позднее в субботу вечером.

– В религиозную общину? Что ты имеешь в виду?

– Церкви, часовни, семинарии, академии. Мне все равно, что это будет. Пресвитерианка, протестантка, католичка, да хоть поклонница самого дьявола. Расскажи самую суть. Узнай, во что верила Эллисон, и начинай раскручивать оттуда. Попытайся выяснить, как она оказалась на кресте. Поговори с полицией, с отделом убийств или с кем посчитаешь нужным. Но я хочу, чтобы статья вышла из твоего нутра. В этом тебе нет равных. Что скажешь, Мирен? Ты в деле? – Он протянул мне руку над письменным столом.

Я не знала, что ответить. Я не ожидала, что Боб предложит мне нечто подобное. Но что я могла ответить? Откуда мне было знать, что после утвердительного ответа моя жизнь окажется на волоске. Но, отказав, я снова превратилась бы в ходячего мертвеца.

– Я в деле.

Чего я не ожидала, так этого того, что в тот же вечер истории Джины Пебблз и Эллисон Эрнандес, произошедшие с разницей в девять лет, тесно переплетутся после одного телефонного звонка, который заставил события бесконтрольно ринуться вперед.

Глава 10

Нью-Йорк

23 апреля 2011

Тремя днями ранее

Джим Шмоер

Человек редко задумывается о том, что в будущем его настоящее станет всего лишь плохим воспоминанием.

Профессор Шмоер несколько раз перечитал ответ пользователя @Godblessthetruth. Он был удивлен: согласно тому, что он читал, Эллисон Эрнандес пропала неделю назад и до сих пор не было никаких сообщений о том, что девушку нашли мертвой.

Он внимательно следил за исчезновениями людей и часто рассказывал о них в своей программе, однако никогда не тратил много времени на те случаи, которые сразу привлекали внимание СМИ. Джим предпочитал проливать свет на забытые истории детей, которым не посчастливилось пропасть в неудачный момент, когда взгляд журналистов, телеканалов и ежедневных изданий был прикован к повышению налоговой ставки, митингу за права трудящихся или какому-нибудь сенатору, который слишком широко расстегнул ширинку.

Он ввел имя Эллисон Эрнандес в поисковик «Гугла», чтобы прочитать о ней последние новости. За прошедшие дни было опубликовано несколько статей с ее фотографией со знаком «ЭМБЕР Алерт». Джим установил фильтр, чтобы увидеть материалы, вышедшие за последние часы, но не нашел в них ничего нового. Он переходил от одной газеты к другой, от одного новостного агентства к другому, пытаясь найти заголовок или заметку, в которой бы упоминалось, где и когда обнаружили труп, но ничего подобного не было.

Несколько минут спустя профессор ответил на твит, испытывая какое-то странное ощущение, которому он, впрочем, не придал большого значения:

«Эллисон Эрнандес все еще не найдена. Дадим возможность властям найти ее живой».

Он перешел к остальным комментариям. Несколько подписчиков предложили поговорить о политике, но он этого терпеть не мог. Другой пользователь попросил рассказать о нестандартных формах занятости на больших технологических фабриках в Азии. Один подросток спросил, болел ли он за «Нью-Йорк Никс»^[7].