Мишка выглядит страшно. Колено все разворочено, выведен дренаж. Когда его только перевели из реанимации, бледного, заплаканного, я думала, сорвусь в истерику. Сейчас чуть лучше. Хотя эта капельница, к которой он подключен… Капельница, по которой без остановки подается обезболивающее. Не могу видеть своего сына, утыканного трубками. Мне хочется все их сорвать и увезти его отсюда. Хочется забыть разговор в кабинете главврача. Хочется убедить саму себя, что это просто ушиб!

Но… рядом Марк. Марк, который говорит, что шанс есть, только если бороться. И у меня больше нет выбора. Я обязана ему доверять.

– Привет, боец, – Марик присаживается на корточки у изголовья кровати, чтобы смотреть Мишутке в глаза. – Как настроение?

Миша молчит и обиженно сопит.

– Тебе больно, я знаю, – Марк усаживается на пол по-турецки, протягивает руку, гладит сына по волосам. – Я знаю, – повторяет чуть тише, и Мишка вдруг рвано всхлипывает.

– Ну, – Марк утирает ему слезы, сжимает его плечо, – придется потерпеть, брат… Деваться некуда.

Мишутка еще раз всхлипывает, но не плачет.

– Можно я посмотрю? – вдруг спрашивает у сына Марк.

Миша напрягается, но, нахмурив бровки, кивает. Марк аккуратно откидывает одеяло и… И точно так же хмурит брови.

Боже ж ты мой! Не могу это видеть. Отворачиваюсь.

– Это ты зря, – совершенно не поняв меня, тихо проговаривает Марк, – тебе за швом следить надо.

Он чуть придавливает место вокруг дренажа, аккуратно пробует опухлость.

– Пока все в порядке. Дренаж в ближайшее время снимем.

– Она не плосла, – лопочет Мишутка.

– Не прошла, – поджав губы, тянет Марк. – Это только начало, – его голос, его взгляд – все полно сочувствия, и Мишка не плачет.

Он лишь тяжело вздыхает.

– А ты вылечишь? – серьезно спрашивает мой сын.

– Вылечу, – уверенно кивает Марк, и даже я ему сейчас верю.

Мишка облегченно вздыхает, наш врач встает.

– К тебе сейчас придут онкологи, – Марк отошел от кровати. – Первую химию мамам пережить тяжелее всего, – он не смотрит мне в глаза. – Но я зайду, – зачем-то обещает он. – А вы пока выздоравливайте! – поворачивается к Мишке. – Тебе сейчас надо набираться сил! – подмигивает ему.

– Он не ест ничего, – поджимаю губы я.

Марк хмурится. Смотрит на моего сына.

– Чего хочешь? – спрашивает его. – Шоколада? Мармелада? Сейчас тебе можно все! Даже мороженое!

– Албус, – несмело произносит Мишутка.

– Что? – Марк удивленно смотрит на меня.

– Арбуз, – я пожимаю плечами, качаю головой. – Миш, ну где я тебе тут возьму арбуз? Нет их сейчас! Да и…

Не хочу говорить при Марке, что у меня совсем нет денег, но ему, кажется, все равно. Он уже направился к выходу из палаты.

– Да, – тянет задумчиво, – арбуз так себе еда, но хоть что-то… Кстати! – оборачивается резко. – У тебя какая группа крови?

10 глава

Марк

Так… Иду по коридору, тру лицо, задумавшись. Я сегодня с суток. Устал как собака.

У Катьки группа крови первая… Значит, у Свиридова третья. Сказал ей, чтобы он кровь мальчишке сдал, а она побледнела. Говорит, что он вряд ли приедет.

Что-то странное. Не так далеко ему сюда ехать… А она и на госпитализации одна была, и вообще… Ну ладно. Это их дела. В это точно не полезу. А вот кровь пойду сдам.

У меня же тоже третья, как у Мишки… И даже тоже отрицательная… Вот уж совпадение так совпадение. Ему препаратов крови понадобится много, так что сдам. Конкретно под него.

Только не сегодня. Вчера жирного наелись. В двенадцатой палате папа приехал маму сменить. Они с Белгородчины, понавезли магарычей домашних. Мы с Коляном ночью сала нажрались! Хорошо пошло с черным хлебом и чесноком! Ржали как кони, что приходится кофе сало запивать.

Значит, сейчас арбуз, потом выспаться, а потом можно и в отделение переливания зайти. Как раз сутки пройдут. Сало мы часа в два ночи наворачивали.

Подъезжаю к модному супермаркету здорового питания, захожу в отдел фруктов. Ну да. Тут, наверное, и зимой арбузы есть. Интересно, они хоть сладкие? Ищу глазами консультанта.

На мой призывный взгляд быстро откликается приятная женщина в униформе.

– А продегустировать можно?

– Конечно, можно. Мы можем даже продать половину или треть…

Ну еще бы. Ягодка по цене крыла самолета. Вы, наверное, и за треть полпоставки отобьете. Но сейчас на это плевать.

– Не, я целый возьму, но мне послаще.

– Возьмите вот этот! Он без косточек! Испанский сорт.

Женщина надрезает арбуз, подает мне треугольник. Серединка сладкая. Пойдет. Мишка все равно много не съест.

– Возьму, спасибо.

Иду к кассе, и тут у меня звонит телефон. Черт! Маринка! Я обещал перезвонить и забыл.

– Да! – стараюсь звучать приветливее. – Ой, Марин, слушай… Я с суток. Чуть живой. Прости, не до пикника.

Вот же… И не обещал ей ничего и никогда. Черт, да даже не намекал. Так, улыбнулся пару раз. Очень надо было. Система нужна была с защитой от ультрафиолета. Семья не могла купить, а Маринка у нас снабженец. У нее есть все. А если чего нет, так она точно знает, где достать.

– Мариш, я вот прям очень извиняюсь, но из меня очень фиговый бойфренд получится. Мне жена не позволит!

Слышу в трубке заикание и чуть не ржу, хотя ситуация скорее грустная.

– В смысле не женат? А работа? – произношу излишне пафосно, и Маринка тоже начинает хохотать.

Ну, может, она хоть сейчас поймет, что ей ни фига не обломится.

– Да, завтра в день, да… Можно будет и кофе выпить, – если ты вдруг застанешь меня в ординаторской, что вряд ли.

Стараюсь проститься с ней по-дружески, но, если честно, уже начинает нарастать раздражение. Надо будет ей как-нибудь намекнуть, что я категорически против служебных романов.

Нет, затворником я не живу, но три года назад дал себе зарок, что никаких отношений! И женщин никогда не обманывал. Всегда был честен. А Маринка вот не понимает.

Расплачиваюсь, пакую драгоценную покупку в кофр мотоцикла и беру курс снова на больницу. Все равно не люблю днем спать.

Катя

– Галина Викторовна, что вы такое говорите?

Я позвонила свекрови. Собралась унижаться, чтобы выпросить у нее денег. Муж отказал.

Я сообщила Косте диагноз, примерный план лечения. Единственный его вопрос был: «Это ты что, до выходных не приедешь?!» Причем мне показалось, что в его тоне была скорее надежда, чем раздражение.

«Нет, Кость, не приеду, – я и не ждала поддержки от мужа, но не такого же однозначного пренебрежения. – Ни на этих выходных, ни на следующих, и, скорее всего, вообще нескоро приеду».

Костя в ответ хмыкнул что-то неопределенное и положил трубку. Я даже не успела спросить его о деньгах.

Попробовала перезвонить, но он звонок отбил. Прислал СМС: «У меня совещание». Ну да. Вот в эту секунду началось.

Также сообщение набрала: «Костя, мне нужны деньги!» Ответ был краток: «У вас все по ОМС». Да что же за издевательство такое! И этот человек обещал поддерживать, быть рядом, говорил, что любит!

Зажимаю на клавиатуре телефона верхний регистр и снова набираю: «КОСТЯ, МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ!» А на это он попросту не ответил.

Я покрутилась по палате, прижав телефон к губам, вышла в коридор и решила набрать свекровь.

– Здравствуйте, Галина Викторовна!

Общаться со свекровью я не любила. Она по любому поводу высказывала свое недовольство и презрение. И с Мишей видеться отказывалась. Когда Галина Викторовна поняла, что Костя ведет в ЗАГС меня уже беременную, она чуть не расстроила нашу свадьбу! Во мне тогда играло скрытое злорадство. Что, не видел купец, какой товар берет? Два по цене одного вас не устраивает? Хотя… Костю мне было жаль. И за то, что его мать изначально создала эту идиотскую ситуацию. И за то, что она отказывалась принимать его выбор.

Но как бы я ни относилась к свекрови, понимала, что деньгами в семье, в том числе и в нашей, управляет она. Я вообще никогда не знала, сколько конкретно муж получает. А она знала.

– Галина Викторовна, вам Костя, наверное, говорил… – начинаю несмело. – Мы с Мишей попали в больницу.

– Да, говорил, – нехотя тянет женщина. – Шишка какая-то.

– Галина Викторовна, это рак, – я впервые выговариваю это слово, и мне самой становится страшно. – Остеосаркома, – медленно и четко проговариваю диагноз.

В трубке повисает пауза. Мне кажется, что женщина ошарашена и удручена, но…

– Мне очень жаль, – надменно и почти нехотя произносит та, кого Миша считает бабушкой.

Я рвано выдыхаю, но сейчас не время думать об отношении этой женщины к нам. Мне нужны деньги.

– Галина Викторовна, – быстро начинаю я, – почти все лечение за счет больницы, но тут часто нужны расходники, Мише плохо, он почти не ест, просит что-то вкусненькое, а мне даже купить не за что. Вы не могли бы…

– Послушай, – перебивает меня свекровь, – а не проще ли не мучить ребенка?

– Что? – я не верю своим ушам.

– Я слышала, что с такими диагнозами очень мало выживают, – она явно прочла какую-то статью, и ей этого хватило.

Миша для нее очень быстро превратился просто в циферку в статистической отчетности.

– Так зачем тратить силы, средства? Проще не мучить ребенка…

– Что значит «проще не мучить ребенка»? – почти ору я в телефон, и тут у меня вырывают трубку.

11 глава

Катя

Резко оборачиваюсь. Марк!

– Не смей! – в его глазах полыхает самая настоящая ярость.

– Что?

– Если хочешь у меня лечиться, даже думать об этом не смей! – его грудь вздымается, зубы стиснуты.

– Марик, – меня срывает в рыдания, – я не… Это… – я качаю головой. – Это свекровь, – отзываюсь почти шепотом.

– Не смей больше с ней говорить, – он протягивает мне телефон, но вид у него такой, что забирать аппарат мне страшно. – Ты должна верить! Мишка маленький! Он сам еще не понимает, он твои эмоции считывает! Если дрогнешь ты…

Он не заканчивает, а я качаю головой.

– Нет… Он будет жить! Я верю! Я все для этого отдам, – всхлипываю. – И я найду, за что купить ему этот арбуз, и…

– Пойдем, – Марк вдруг становится миролюбивым, кладет руку мне на спину, тянет в палату. – Арбуз я купил.

Марк

Что за… Как такое вообще можно сказать матери больного ребенка? Что за люди?! Что вообще у нее в семье происходит?

Убить готов! Своими руками. Нет! Руки беречь надо… Зубами глотку перегрыз бы! Скоты… И, значит, я правильно понял… У нее нет денег. Все, что было с собой, кончилось, нового семья не присылает. Что за ерунда? Неужели они не понимают?

Здесь мамашки на детей по полмиллиона тратят…  И даже не на лечение. Тут же каждое желание, считай, каприз умирающего… Черт! Не хочу об этом думать.

Уже подходим к двери палаты, как неожиданно сталкиваемся с медсестрой.

– Ой, Марк Александрович, – широко распахивает глаза жгучая брюнетка.  – А вы же сменились.

– Сменился, Нин. Что-то случилось?

– Нет-нет, – девица опускает глаза в пол, и я вспоминаю, что она вроде как дружит с Маринкой.

Черт! Доложит же! Нет. Надо эту тему радикально закрывать. Никаких служебных романов.

Заходим в палату.

– Мишка, привет.

Здороваюсь с пацаном, который мне почему-то кажется очень прикольным. Есть в нем что-то такое… Будто родное.

– Пливет, – с несмелой улыбкой тянет мальчик.

Я достаю свой складной нож.

– Мишка, я арбуз привез. Будем есть? – подмигиваю ему заговорщически.

– Будем! – мальчишка улыбается еще шире, а я забываю и его идиотку бабку, и навязчивую Маринку.

Классная у тебя улыбка, парень!

– Кать, – оборачиваюсь к его матери, – дай тарелку.

А она замерла в дверях бледная. Блин. Что это с ней? Сама-то ест?

– Кать, ты чего?

– Марк, – подходит несмело, – а если ты не на дежурстве, то что ты тут делаешь?

Черт! Ну и вопросики у тебя. Отворачиваюсь, поджав губы, но… А действительно! Что я здесь делаю?

Катя