– Энн, – сказала Марилла, удивляясь, почему она не прервала этот монолог раньше, – так нельзя говорить, это непочтительно.

Энн с удивлением подняла на нее глаза.

– Непочтительно? Почему? Я испытывала благоговение. Как я могла быть непочтительной?

– Я верю тебе, но нельзя так фамильярно говорить о подобных вещах. И еще, Энн, когда я посылаю тебя за чем-то, приноси это сразу, а не стой, позабыв обо всем с мечтательным видом. Прими это к сведению. Возьми открытку и возвращайся на кухню. Там сядь в углу и выучи молитву наизусть.

Энн прислонила открытку к вазе, в которой стояли ветки цветущей яблони – она принесла их утром, чтобы украсить обеденный стол. Тогда Марилла неодобрительно глянула на эту затею, но промолчала.

Подперев подбородок руками, Энн на несколько минут целиком погрузилась в чтение.

– Мне нравится, – сказала наконец она. – Очень красивая молитва. Я слышала, как ее читал руководитель воскресной школы при приюте. Но тогда она не произвела на меня впечатления. Слишком неприятен был его скрипучий голос и скорбное лицо. Казалось, он исполняет какую-то тяжелую повинность. Это не стихи, но у меня такое чувство, словно я прикоснулась к настоящей поэзии. «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое!» Это же чистая поэзия! Звучит, как музыка. Я буду рада выучить ее наизусть, мисс… Марилла.

– Хорошо. Так учи и не болтай зря, – осадила ее Марилла.

Энн слегка наклонила к себе вазу, нежно поцеловала розовый бутон и на некоторое время снова ушла в чтение.

– Марилла, – вдруг спросила она, – как вы думаете, найду я в Эйвонли закадычную подругу?

– Какую… подругу?

– Закадычную – ну, близкую, какой я могла бы открыть душу. Я всю жизнь о такой мечтаю. Раньше я думала, что это так и останется мечтой. Но последнее время сбываются мои самые заветные желания – может, и это сбудется? Как вы думаете, это возможно?

– В Яблоновом Косогоре живет Диана Барри, она примерно твоего возраста. Очень милая девочка – возможно, вы подружитесь, когда она вернется домой. Сейчас она гостит у тети в Кармоди. Но тебе придется следить за собой – миссис Барри очень требовательная женщина. Она не позволит Диане дружить с невоспитанной девочкой, которая не умеет себя вести.

Глаза Энн, смотрящей на Мариллу сквозь яблоневые ветки, зажглись интересом.

– А как выглядит Диана? Она не рыжая? Надеюсь, что нет. То, что у меня рыжие волосы, – это плохо, но я не выдержу, если такие же будут и у моей близкой подруги.

– Диана – очень привлекательная девочка. У нее черные глаза и волосы и румяные щеки. Еще она добрая и смышленая, что важнее, чем быть просто хорошенькой.

Марилла, как и Герцогиня в Стране чудес, не могла обойтись без морали, твердо веря, что в воспитании ребенка мораль должна сквозить в каждом слове.

Но Энн, не обратив внимания на моральную подоплеку, увидела в этих словах лишь увлекательные перспективы.

– Как же я рада, что она хорошенькая! Хорошенькая – почти то же самое, что красивая. Хочется, чтобы близкая подруга была красивой, раз уж тебе не повезло. У миссис Томас в гостиной стоял книжный шкаф со стеклянными дверцами. Правда, книг там не было – в шкафу миссис Томас хранила дорогой фарфор и банки с вареньем, когда они у нее были. Одна дверца была разбита. Ее разбил мистер Томас, когда был под хмельком. Но другая уцелела, и я воображала, глядя на свое отражение в стекле, что за ней тоже живет девочка. Я назвала ее Кэти Морис, и она стала моей подругой. Я подолгу с ней разговаривала, особенно в воскресные дни и рассказывала все, что было на душе. Кэти стала моей радостью и утешением. Мы придумали, что шкаф волшебный, и если б я знала заклинание, то могла бы открыть дверцу и, несмотря на фарфор и варенье миссис Томас, вошла бы в комнату, где она жила. И тогда Кэти Морис, взяв меня за руку, отвела бы в чудесное место, полное цветов, солнечного света и фей, и с тех пор мы бы счастливо жили там вдвоем. Когда меня передавали миссис Хэммонд, сердце мое разрывалось от горя – ведь я расставалась с единственным другом. Кэти Морис тоже страдала, я это знаю – она плакала, когда целовала меня на прощание через стеклянную дверцу. В доме миссис Хэммонд не было книжного шкафа. Но недалеко, у реки, была зеленая долина, и в ней обитало прелестное эхо. Оно отзывалось на каждое слово, даже если говоришь негромко. И я вообразила, что мне отвечает маленькая девочка по имени Виолетта, с которой мы дружим. Я любила ее так же сильно, как Кэти Морис – ну, почти… Вечером, накануне отъезда в приют, я простилась с Виолеттой, ее прощальный привет вернулся ко мне, и он звучал так печально. Я привязалась к ней всем сердцем и потому не надеялась обрести близкую подругу в приюте – тем более что там не хватало простора для воображения.

– Я думаю, это только к лучшему, – сухо произнесла Марилла. – Я не одобряю таких необычных привязанностей. Ты слишком зависишь от своих фантазий. Лучше найди себе подругу в реальном мире, а эти выдумки выбрось из головы. Постарайся, чтобы до миссис Барри не дошли эти россказни о Кэти Морис и Виолетте, а то она подумает, что ты много болтаешь языком.

– Нет, не подумайте, такое не случится. Я мало кому это рассказываю – эти воспоминания священны для меня. Только вам мне захотелось рассказать. Ой, взгляните! Большая пчела выбирается из бутона. Какой прекрасный домик – цветок яблони! Как уютно спать в нем, когда его раскачивает ветер! Если б я не была человеком, мне бы хотелось родиться пчелой и жить среди цветов.

– А вчера ты хотела быть чайкой, – фыркнула Марилла. – Твои желания меняются слишком часто. Я велела тебе выучить молитву и держать рот на замке. Но, вижу, ты не можешь не болтать, если кто-то находится рядом. Так что отправляйся в свою комнату и сиди там, пока не выучишь.

– Я ее почти выучила – осталась только последняя строчка.

– Неважно. Делай, как тебе говорят. Иди к себе, доучивай молитву и не выходи оттуда, пока я не позову тебя, чтобы помочь приготовить чай.

– Могу я взять с собой яблоневые ветки для компании? – попросила жалобно Энн.

– Нет. Не надо устраивать в комнате беспорядок. Лучше вообще не срывать их с дерева.

– Я тоже так подумала, – сказала Энн. – Не стоило лишать раньше времени эти прелестные цветы жизни. Будь я цветком яблони, не хотела бы для себя такой участи. Но искушение было слишком велико. Как вы справляетесь с неодолимым искушением?

– Энн, ты слышала, что тебе говорят? Иди к себе в комнату.

Тяжело вздохнув, Энн повиновалась. В своей комнатке под крышей она села на стул у окна.

– Ну, молитву я выучила. Поднимаясь наверх, я запомнила последнее предложение. А теперь представлю, что вещи в этой комнате выглядят иначе – такими и останутся они навсегда. На полу – белый бархатный ковер, расшитый розами, на окнах – розовые шелковые шторы. Стены украшают золотые и серебряные парчовые гобелены. Мебель изготовлена из красного дерева. Сама я никогда такую мебель не видела, но сочетание «красное дерево» звучит роскошно. На кушетке небрежно разбросаны изысканные шелковые подушки – розовые и голубые, малиновые и золотистые, и я в изящной позе сижу, откинувшись на них. Я вижу свое отражение в великолепном большом зеркале на стене – высокая, с королевской осанкой девушка, на мне белое кружевное платье, на груди крест из жемчуга, и жемчужины сверкают в волосах. Волосы мои чернее воронова крыла, а кожа цвета слоновой кости. Меня зовут леди Корделия Фицджеральд. Нет, не так… Это уж слишком.

Пританцовывая, Энн подошла к маленькому зеркалу и всмотрелась в свое отражение. Из зеркала на нее серьезными серыми глазами глядело усыпанное веснушками лицо.

– Ты всего лишь Энн из Зеленых Крыш, – строго проговорила она, – и можешь, сколько угодно изображать из себя леди Корделию, ты ей не будешь. Но в тысячу раз лучше быть Энн из Зеленых Крыш, чем Энн из Непонятно Откуда.

Она потянулась губами к зеркалу, нежно поцеловала свое отражение и вернулась к открытому окну.

– Добрый день, Снежная Королева. Приветствую и вас, дорогие березы в лощине. И тебя милый серый домик на холме. Станет ли Диана моей близкой подругой? Надеюсь, что станет, и я крепко ее полюблю. Но я никогда не забуду Кэти Морис и Виолетту. Они очень расстроятся, если их забудут, а я не хотела бы кого-то расстраивать – даже маленькую девочку из книжного шкафа или девочку-эхо. Я должна никогда их не забывать и каждый день посылать воздушный поцелуй.

Энн послала пару воздушных поцелуев в сторону цветущей вишни, а потом, подперев подбородок руками, погрузилась в мечты.

Глава 9
Миссис Рейчел Линд приходит в ужас

Энн жила в Зеленых Крышах уже две недели, когда миссис Рейчел Линд пришла впервые посмотреть на нее. Надо отдать справедливость, вины миссис Рейчел тут не было. Сразу после визита в Зеленые Крыши эту достойную даму сразил жестокий не по сезону грипп. Миссис Рейчел редко болела, испытывая презрение к тем, кто уступает болезням. Однако грипп занимал особое место – его, по ее глубокому убеждению, посылал перст самого Провидения. Как только доктор разрешил ей выходить из дома, миссис Рейчел первым делом отправилась в Зеленые Крыши. Она сгорала от любопытства – так не терпелось ей поскорее взглянуть на сиротку, которую приютили Мэтью и Марилла. О той в Эйвонли ходило много разных слухов и догадок.

Энн старалась не упустить ни одного мгновения из этих двух недель. На новом месте она перезнакомилась со всеми деревьями и кустарниками. За яблоневым садом Энн обнаружила тропу в рощице и прошла по ней до конца. По дороге ей попадались настоящие сокровища – ручей, мостик, пихты, арка из диких вишен, заросли папоротника, сплетения веток клена и рябины.

Она подружилась с родником в долине – ледяным и кристально-чистым, его, обложенного гладким красным песчаником, окаймлял папоротник с большими, как у пальмы, листьями. Бревенчатый мост приглашал ее перейти через ручей.

Этот мост привел быстрые ноги Энн к лесистому холму, где под густыми и стройными елями и пихтами царил вечный полумрак. Единственными цветами здесь были ландыши, воздух был пропитан их нежным ароматом, среди ландышей затерялось лишь несколько бледных, воздушных цветков лапчатки, словно души прошлогодних цветов. Паутинки серебряными нитями оплетали деревья, и казалось, что еловые ветви и шишки по-дружески болтают между собой.

Эти восхитительные открытия свершались Энн в часы, отведенные для отдыха, и, вернувшись, она вполголоса пересказывала свои впечатления Мэтью и Марилле. Мэтью ничего не говорил, но каждый раз слушал ее рассказы со счастливой улыбкой на лице. Марилла разрешала девочке «болтать», но потом, заметив, что сама начинает с интересом вслушиваться в «болтовню», быстро ее осаживала, приказывая держать язык за зубами.

Когда пришла миссис Рейчел, Энн была в саду, наслаждаясь бесцельной прогулкой среди густой, колышущейся травы, озаренной красноватым светом заходящего солнца. В ее отсутствие почтенная дама рассказала во всех подробностях историю своей болезни, с таким удовольствием смакуя каждое болезненное ощущение, каждое изменение пульса, что Марилла подумала: «Оказывается, и в гриппе могут присутствовать приятные моменты». Исчерпав все свое красноречие, миссис Рейчел заговорила об истинной цели своего визита.

– До меня дошли удивительные вещи, касающиеся вас и Мэтью.

– Я сама до сих пор удивляюсь, – ответила Марилла. – Только сейчас начинаю привыкать.

– Жаль, что произошла такая нелепая ошибка, – сочувственно произнесла миссис Рейчел. – Но разве вы не могли отправить девчонку обратно?

– Наверное, могли бы, но не отправили. Она запала Мэтью в душу. Да и мне она нравится, хотя, признаю, что у нее есть свои недостатки. Наш дом совсем изменился. Энн согрела его и словно внесла в дом солнышко.

Марилла увидела в глазах миссис Рейчел явное неодобрение и поняла, что сказала больше, чем намеревалась.