Акулов и Медведева в тёплых шинелях и шапках-ушанках, как подразумевала зимняя форма одежды оперативников управления «О» КГБ СССР, стояли рядом и наблюдали за танцами учёного, которого им навязал полковник Татищев. Капитан задумчиво крутил в руках зажигалку из патрона винтовка Мосина, её подарил его боевой товарищ больше десяти лет назад. «На удачу!» – как он тогда сказал. Друга давно нет в живых, а зажигалку Николай бережно хранил. Она действительно приносила удачу. В этот раз полковник отправил их расследовать произошедшие события в научном комплексе Архангельск-57. Несколько дней назад сигнальная система бункера послала по зашифрованному каналу связи сообщение о ЧП, и больше контактов с комплексом не было. Три десятка лучших инженеров, конструкторов и учёных исчезли в этом бункере без следа. Отделение роты охраны во главе с молодым, но исполнительным лейтенантом Петровым прибыло первым. От них оперативники узнали, что бункер заперт – значит, сработала экстренная герметизация. И, как выяснилось, всего один человек в Советском Союзе может открыть эти двери.

Недалеко от входа утопала колёсами в мягком снегу полуторка, бойцы Петрова таскали из кузова мешки с песком, обустраивая бруствер вокруг портала, другие долбили сапёрными лопатами промёрзшую землю – Акулов приказал перед входом выкопать небольшой ров, как препятствие.

Вдруг за гермодверью раздался глухой щелчок.

– Есть! – Вскрикнул Саврасов и схватился за дверной штурвал, но тот и на миллиметр не сдвинулся в ответ на усилия учёного.

– Силёнок не хватает, – виновато пожал плечами он.

– Дай-ка я, – отодвинул его капитан.

После уничтожения храма Древнего Николай с полковником Мечетовым расстались не друзьями, но боевыми товарищами, в тот раз он чуть не потерял напарницу и лишь ценой части собственной души ему удалось сохранить ей жизнь. На материке ведьма быстро пошла на поправку и уже через месяц снова встала в строй. Акулов тоже тогда не терял время зря. Он уловил, что ощущения в его теле странным образом изменились. Он чувствовал каждый мускул, отслеживал и давил при необходимости каждую эмоцию. Тяжёлые тренировки у товарища Емельянова, наставника по борьбе и физподготовке, теперь давались проще, ведь Николай контролировал все усилия и выжимал из мышечных волокон всё до последней капли. За месяц тело окрепло, и даже походка стала немного пружинистой. Только тягучая пустота не позволяла заснуть по ночам, но капитан и этому нашёл применение – читал архивные дела, пока усталость не брала своё.

Металл штурвала обжёг холодом, но Акулов будто не почувствовал. Схватился покрепче и играючи провернул штурвал – дверь бесшумно отворилась, открыв провал в темноту. Медведева со Стечкиным наперевес заглянула внутрь – капитан помнил, что ей не нужен свет, чтобы видеть.

– Никого, – сказала она.

Акулов обернулся к бойцам, которые замерли и с любопытством смотрели на открытую дверь подземного научного комплекса, построенного там, где круглый год лежит колючий снег, а земля скована льдом.

– Лейтант Петров, – обратился он к одному из бойцов. – Никого не впускать и, тем более, не выпускать. В любого, кто попытается выйти без нашего сопровождения, стрелять на поражение.

– Так точно, товарищ капитан, – козырнул лейтенант.

– Заходим, – кивнул своим Акулов.

Дверь за ними бесшумно закрылась, и группу поглотило чрево бункера.

Акулов щёлкнул фонариком, висящим на поясе рядом с подсумком противогаза, и свет загнал тьму в стеклянные плафоны ламп под потолком, где та злобно клубилась, не желая уступать. Они оказались в небольшом продолговатом шлюзе с бетонными стенами и ещё одной гермодверью.

– И откуда учёный-биолог знает, как открыть дверь запертого бункера? – Спросила Медведева, пока Саврасов настраивал чёрную текстолитовую коробку с антенной.

– Учёный-биолог, – с усмешкой отвечал он, – имеет хобби – радиотехника. Я работаю в Загорске-8, это комплекс-близнец Архангельска-57, и системы там такие же. Если вдруг случается утечка, кхм, например, аэрозоля, то система посылает сигнал по экранированному кабелю, чтобы закрыть двери. Вообще, в такой ситуации закрываются не только двери, но и забор воздуха снаружи и так далее, то есть бункер полностью герметизируется. Но, как выяснилось, причём, я вас уверяю, совершенно случайно, возле самой двери на коротком участке кабель экранирован хуже, и если навести мощный радиосигнал определённой частоты, то в кабеле спродуцируется импульс, схожий с сигналом открытия или закрытия гермозатвора. Когда я это выяснил, ваши коллеги решили, что я американский шпион, но, к счастью, разобрались. Так, почти угадал, ещё чуть-чуть… Ага!

Внутри двери лязгнуло, и Саврасов приглашающе махнул рукой.

– Николай, прошу вас!

– Противогазы, – скомандовал Акулов, доставая свой из подсумка. – Кроме сигнала бедствия сведений о произошедшем в бункере нет, так что соблюдайте осторожность. Я иду впереди, Медведева замыкающая.

– Так точно, – глухо отозвалась ведьма из противогаза.

– Олег Даниилович, вам известно, чем занимались в бункере?

– Боюсь, даже у вас нет допуска к такой информации, тем более у меня. Могу только предположить, что работа комплекса связана с вечной мерзлотой, иначе его не построили бы здесь.

– Хм, ладно, держитесь за мной.

Капитан налёг на штурвал двери и открыл её. Луч фонаря высветил уходящую вниз, в темноту, лестницу.

– Странно, что нет аварийного освещения, – голос Саврасова эхом скатился по ступеням. – Если сработала защита, то питание переводится на запасные генераторы, запасов топливо должно хватать на несколько недель. Хорошо, что у гермозатворов есть свои батареи.

– Тишина, Саврасов, – оборвал его Акулов, ступая на лестницу.

Они спустились на три этажа вниз, углубившись в скалистую землю острова, и уперлись в ещё одну дверь, но в этот раз учёный открыл её быстрее. Их глазам предстало помещение, похожее на шлюз, с глухими бетонными стенами, тонкими трубами и душевыми лейками на них.

– Дезинфекционная, – прогудел биолог сквозь противогаз и проверил одну из леек. – Не работает.

Оперативникам преодолели ещё две таких комнаты, но как и во всех остальных помещениях, в них не горел свет и не нашлось следов пребывания людей, кроме пары прорезиненных костюмов химзащиты, забытых на полу, словно куски кожи, сброшенные гигантской змеёй. Перед последней дверью Акулов замер, взявшись за штурвал.

– Готова? – Спросил он Медведеву.

Напарница моргнула, и в свете фонаря за окулярами противогаза блеснули глаза с вертикальными зрачками – она больше не пыталась скрыть их от Николая.

– Готова.

Оперативник крутанул штурвал и потянул на себя толстую стальную дверь, лейтенант, не дожидаясь, со Стечкиным в руках нырнула в щель с клубящейся тьмой.

– Никого, – тут же отозвалась она. – Чертовщина какая-то.

Акулов скользнул следом за напарницей. От двери в три стороны расходился коридор, боковые тянулись далеко – луч фонарика не добивал до конца, зато тот, что уходил прямо, мерцал в темноте стеклами в многочисленных дверях, тянувшихся за пределы светового пятна. Стены, покрашенные в светло-голубой цвет, и пол, выложенный гладкой, как зеркало, плиткой, сверкали идеальной чистотой. Казалось, ещё миг назад здесь кипела жизнь, и советские учёные двигали науку вперёд, но стоило оперативникам войти в дверь, как морок исчез.

– Когда всё залито кровью и завалено трупами, мне как-то спокойнее, – прогудела Медведева.

Акулов придерживался того же мнения: мертвецы и кровь могут многое рассказать о том, что случилось, поведать об убийце достаточно, чтобы понять, как найти его, но когда нет никаких следов… Оперативника куда больше пугала мнимая безмятежность. Он крепче сжал шершавую рукоять пистолета.

– Восстановим питание и осмотримся, – сказал он. – Ведите, Олег Александрович.

– Первая дверь направо, – ответил учёный, с опаской выглядывая из дезинфекционной. – Там что-то вроде центра управления системами бункера. Попробуем оттуда перезапустить генераторы.

Круг света от фонаря мягко покачивался, прогоняя густую темноту, коридоры Архангельска по-прежнему хранили безмолвие. Акулов оставил Медведеву у двери следить за тылом, а сам вместе с Саврасовым вошёл в помещение, такое же безжизненное и пустое, как и остальной комплекс. Стенды и пульты чернели провалами датчиков и сигнальных ламп, мерцали фасетчатые, как глаза мухи, экраны, гадюки бесчисленных кабелей и проводов змеились по стенам и полу, готовые ужалить зазевавшуюся жертву. Саврасов, не обращая на них внимания, прошёл вглубь центра и замер возле металлического электрошкафа.

– Ага, всё как в Загорске-8, товарищ Акулов, – сказал он, открывая дверцу. – Генераторы запускаются с помощью стартерных батарей, но им можно подать сигнал отсюда, зажав вот эту кнопку…

По коридору прокатилось приглушённое рычание огромного зверя, внутри шкафа загудело, и вспыхнуло несколько ярких лампочек.

– Как там говорится? – Повернулся к Николаю учёный – наверняка он улыбался, но в противогазе попробуй угадай, – и дёрнул рубильник. – Да будет свет!

Загудели светильники, коротко звякнув колокольчиком, зажглись лампы и залили бледными лучами помещение, решётки вентиляции зашуршали, прогоняя кубометры воздуха, замерцали новогодними огнями датчики и сигнальные лампы стендов, тихо загудели приборы и ожили фасетчатые экраны. Огромный организм Архангельска-57 пробудился.

– Фух, теперь можно их снять, – Саврасов с облегчением сдёрнул противогаз. Его мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. – Воздух фильтруется, дышите спокойно.

– Но кто-то же выключил электричество, верно? – Спросила Медведева.

Она открыла дверь и упёрлась спиной в косяк, чтобы видеть и коридор, и напарника с учёным. Ведьма тоже сняла противогаз, её каштановая чёлка спуталась и намокла, сквозь неё, как два колдовских уголька, синели её глаза.

Вдруг свет моргнул и потускнел, три раза провыла сирена, и на одном из пультов зажглась алая, как кровь, лампа с римской цифрой 3..

– Третий уровень угрозы, – испуганно пробормотал Саврасов и бросился к одному из стендов. Он скрипел, визжал и лязгал, и из его чрева, как ленточный паразит, выползала бумага.

– Вот оно что, – учёный на ходу расшифровывал сводку показаний приборов. – Три дня назад была обнаружена биологическая угроза, системы бункера отрезали его от внешнего мира и автоматически послали сигнал бедствия. Затем зафиксирована попытка взлома дверей, но не ясно, успешная ли. После кто-то отключил питание…

Саврасов взглянул на Акулова, его глаза были широко открыты, и в них плескался страх.

– Угроза всё ещё не устранена.

Николай безразлично пожал плечами и обернулся к Медведевой.

– Что бы это ни было, оно внутри. Это не газ и не вирус, раз пыталось выбраться и отключило питание. Осмотрим все помещения, входы и выходы, найдём угрозу и устраним её. Олег Александрович, нужна любая информация. Что вы разрабатываете в Загорске?

Учёный произнёс только одно слово:

– Оружие.

Капитан поморщился. Ещё десяти лет не прошло, как отгремела Великая Отечественная Война, но Советский Союз вынужден готовиться к новой. После победы на нацистской Германией и атомной бомбардировки японских городов началась новая гонка вооружений. Он понимал, что рано или поздно она приведёт к войне, но не отвечать нельзя, когда речь идёт о существовании Родины.

Лейтенант вдруг уставилась в коридор, прислушалась, затем дала знак, чтобы и остальные держали ухо востро. Долгое время Акулов различал только гудение приборов и перещёлкивание реле и пускателей внутри управляющих стендов, но вскоре из коридора донёсся омерзительный скрежет, протяжный, злой, точно по полу тащили тяжелый топор. Но это был не он. Будь это оружие, то звук приближался, но он равномерно, как ползучее наводнение, растекался по пустым коридорам Архангельска.

– Похоже… – замялся Саврасов, но под пристальным взглядом капитана продолжил. – Похоже на лифт.

– Становится интересно, – зловеще улыбнулась Медведева и оттолкнулась от дверного косяка. – Неужели есть выжившие? Проверим, капитан?

Электрический разряд от лёгкого всплеска адреналина пробежался по хребту Николая. Он нащупал рукоять Стечкина и расстегнул кобуру, проверил легко ли выходит клинок из ножек, чтобы успокоить рефлексы. По его мнению, лифты обычно не ездили сами по себе, значит, этот вызвали. Если кто-то из персонала чудом выжил в бункере, то у Акулова к нему много вопросов.

– Идём, – он кивнул Медведевой и бросил через плечо. – Не отставайте, товарищ Саврасов. Мы не знаем, какие ещё сюрпризы есть в Архангельске.