Серая нить дороги взбегала на холм. Акулов посмотрел на свои часы – секундная стрелка словно издевалась и ползла, как улитка. В тишине ему было спокойнее, но штатной ведьме КГБ приспичило найти себе развлечение на остаток пути.

Фишман снова молчал. Он то сжимал тонкий ребристый руль, то разжимал. В конце концов не выдержал.

– Таки боюсь под собой могилу ещё больше выкопать. А то чувствую, что земля уже из-под ног уходит.

Николай вздохнул и прикрыл глаза. Татищев запретил выяснять отношения, да и самому капитану этого сейчас не хотелось. Он не чувствовал ни стыда, ни угрызений совести, ему просто было безразлично. Главное – выполнить задание, а потом взяться за следующее и не тратить время на ненужную болтовню.

– Ах, так вот в чём дело, – улыбнулась Медведева.

Николай молчал. Фишман тоже, но он не выдержал первым:

–Вы, товарищ капитан, в избушке лесника, когда я зажигательную смесь готовил, таки чуть не мишень на мне нарисовали. А дальше… Как говорил друг дедушки Гоцман, ищущий таки найдёт себе приключений на мягкое место.

Акулов пожал плечами. Он поспешил, запрашивая из архива дело прапорщика. Стоило действовать аккуратнее. Но тот факт, что это так всполошило и Татищева, и Фишмана, говорил о многом. Отрицательный результат – тоже результат, порой даже более полезный, чем положительный.

– А я говорила, – довольно засмеялась Медведева. – Что твоё прошлое ещё аукнется.

Похоже, Медведева без всяких архивов знала историю Фишмана. Знала и тоже скрывала.

– Успокойтесь, товарищ прапорщик, – сказал Акулов. – У меня приказ не выяснять с вами отношения, а найти пропавших контрразведчиков.

– А моё личное дело запросить вам таки тоже приказ дали? – съязвил водитель.

Николай откинулся на спинку сиденья. Он видел два варианта развития событий: или Фишман сам всё выложит, или разговор постепенно затухнет, чтобы вспыхнуть потом, уже после задания. Его устраивали оба варианта. Но Фишмана, видимо, устраивал только первый.

– Или это таки личная инициатива, товарищ капитан? Я ведь тоже про вас кое-что разузнал и без всяких приказов.

Акулов изогнул бровь, изображая удивление.

– Всю войну почти прошли, сначала Воронежский фронт, потом Первый Украинский…

Фишман не удивил капитана, эти сведения любой желающий мог узнать.

– Вот только один эпизод вашей биографии меня таки поверг в глубочайшее смущение. Во время Курской битвы, в самом начале, если точнее, ваш взвод погиб в полном составе, только один человек выжил – красноармеец Акулов.

“А вот это уже интереснее, – подумал капитан. – Похоже, у Татищева есть куда более полное досье на меня, а Фишман умудрился получить к нему доступ. И вряд ли полковник в курсе”.

Водитель тем временем довольно потирал руль. Наверное, он думал, что загнал Николая в ловушку своими умозаключениями. Машина выла мотором и забиралась на крутой холм. Акулов напрягся.

– Как же так, товарищ капитан? – продолжал Фишман. – Весь взвод погиб, а на вас ни царапинки, только лёгкая контузия? Вы или заговорённый или… трус.

Победа забралась на холм и теперь спускалась по пологому склону, постепенно разгоняясь. Мотор затих, встречный ветер начал гудеть и посвистывать. Водитель расслабился, уселся поудобнее и рулил одной рукой. Николаю тоже полегчало – Фишман ничего не знал об осколке, и, вероятно, Татищев тоже.

– Таки побежали, когда немец попёр? – Не унимался водитель.

– Ох, зря ты эту тему задел, Фишман, – подлила масла в огонь Медведева.

Машина под горку всё больше набирала ход, двигатель ревел на высоких оборотах. Акулов пальцами потёр глаза. Ему надоел этот разговор, надоела Медведева со своими ведьмовскими заскоками. И чего ей неймётся? Раньше, когда она безразлично смотрела в окно и молчала, лейтенант нравилась ему больше. Капитан понял, чего хочет добиться Фишман. И цель вовсе не в том, чтобы вывести Николая на чистую воду. Нужно закончить балаган, и раз для этого придётся выложить карты на стол, пусть будет так. Он наклонился к уху водителя.

– Я знаю, к чему ты клонишь, Фишман. Хочешь, чтобы я сказал: “Да, я струсил”? Зачем? Не затем ли, что сам побежал, когда страна позвала?

Машина скатилась с холма и снова поехала по ровной дороге. На миг у Акулова в животе появилась приятная тягучая лёгкость, какая бывает, когда взлетаешь на самолёте.

– А может, чего похуже? Может, не просто побежал, а ещё и на другую сторону?

Фишман молчал, его пальцы стискивали руль. Похоже, Акулов попал в самую точку. Впрочем, он и не сомневался.

– Ничего вы обо мне не знаете, товарищ капитан, – процедил водитель.

Николай вздохнул. Вряд ли они теперь когда-нибудь смогут стать друзьями. Картина управления “О”, о которой он совсем недавно воображал, яркая и сочная, разрушилась под Можайском в сторожке лесника, позже и её осколки потеряли краски и поблекли. Он больше не думал о водителе, как о части этой картины, он думал о том, кем на самом деле был Фишман. И кем на самом деле была лейтенант Медведева, штатная ведьма КГБ. Акулов не сомневался, что полковник Татищев держит её на коротком поводке. Он не знал как именно, но пока у полковника есть этот поводок, за ведьму можно не волноваться, но и доверять ей нельзя. Николай посмотрел в окно. Дорога струилась по золотой ниве Белорусской ССР, ветер мягко покачивал пшеничными колосьями и гнал облака высоко в небе, вдалеке виднелся лес. Машина проехала мимо указателя “Могилёв 29 км”. В этой машине Акулов никому не доверял. Он снова обернулся к водителю.

– Знаю, Фишман. Знаю, что свою карьеру следователя я начал с ловли таких, как ты. Знаю, что в Одессе всего в одном месте учили готовить именно такие коктейли Молотова.

Они свернули на просёлочную дорогу, слегка заросшую травой. В лучах солнца за кузовом поднялась лисьим хвостом пыль. Он тянулся, пока чёрная Победа не въехала в лес.

– Думал, Фишман, я побежал тогда, а взвод погиб? Думал, я тебя пойму… Совесть твою успокою.

Водитель молчал, Николай видел, как желваки у него ходуном ходят. Он вдруг почувствовал азарт, такой же, какой всегда появлялся на допросе преступника. Когда улик на самом деле мало, но можно надавить, и человек сломается, подпишет чистосердечное.

– Во время войны, – продолжал капитан, как гончая, загоняя зайца. – Такое и кровью искупить не просто. Но война кончилась, Фишман. Когда вернёмся, пиши явку с повинной. Отсидишь положенное, в лагерях отработаешь, вот совесть и очистится.

Акулов вдруг вспомнил, почему он хотел уйти из угро.

– Если амнистию опять не объявят…

– Ничего вы не знаете, товарищ капитан, – твердил своё водитель. – Я уже всё искупил!

Николай пожал плечами. Ему было безразлично, он сделал все выводы, и никакие оправдания или доказательства ему больше не нужны. Лишь бы прапорщик не путался под ногами. В Победе повисло тяжёлое безмолвие, нарушаемое только гулом мотора. Медведева прикрыла глаза, будто задремала, но Акулов заметил, что она просто наблюдает за ними, но не мог понять зачем.

Вскоре впереди показался грузовик ГАЗ с металлическим кунгом и пара шестьдесят седьмых «козликов» рядом с ним. Дорогу перегородили два бойца с автоматами и один офицер. На первый взгляд не было ничего странного. Ветер тихонько качал пышными кронами, и ещё три солдата курили возле машин. Вдруг радио зашептало, захрипело, заскрежетало, как ржавый механизм, Медведева с Фишманом схватились за уши и завопили. Акулов в первое мгновение не мог понять, что случилось, почему товарищи так среагировали на обычные помехи, затем автомобиль повело, капитан перегнулся через сиденье и схватил руль. Солдаты бросились врассыпную, Победа вильнула, пропахала носом песок и оказалась в противопожарной полосе.

Николая выкинуло вперёд, ручка радиоприёмника больно впилась в спину, фуражка слетела и закатилась в ноги водителя. С трудом он выбрался из капкана сидений, поднял фуражку, поправил растрепавшиеся волосы и вылез из машины. Багажник Победы торчал над песчаной дорогой, заднее колесо ещё крутилось, сверкая хромированным колпаком в лучах заката, и тихо щёлкал, остывая, радиатор. Капитан открыл заднюю дверь и помог выбраться Медведевой, она встала и опёрлась руками о машину, из уха вытекла маленькая струйка крови.

– Что… что это было? – тихо прошептала она.

Акулов и сам хотел бы знать. Подбежали бойцы и помогли выбраться Фишману, следом подошёл офицер. Одетый в такую же форму с теми же знаками различия, как у Николая. Тёмная чёлка у него слегка топорщилась, а фуражка была залихватски сдвинута назад.

– Я думал пришлют кавалерию, а прислали десант! – С улыбкой сказал офицер зычным голосом и почесал горбинку на носу. Один палец у него был замотан бинтом. – Как вы?

Акулов оглянулся на напарницу, та потрогала ухо и скривилась, увидев кровь.

– Да, только в голове до сих пор звенит.

– Чёрт, да в вас никак снаряд угодил, – отозвался офицер. – Думал, всех бойцов мне передавите. Ну, будем знакомы, что ли? Капитан Давыдов Андрей Дмитриевич, Второе главное управление КГБ.

Николай кивнул и пожал руку коллеге.

– Капитан Акулов, Николай, – представился он. – Управление «О». Это лейтенант Мария Медведева и прапорщик Дмитрий Фишман, наш водитель. Что с вами произошло в машине?

Бойцы как раз помогли Фишману подойти, его взгляд блуждал где-то далеко отсюда, Медведева тоже задумчиво хмурилась.

– Не знаю, – хрипло сказал водитель и сглотнул. – Я… слышал крики. Жуткие, как на скотобойне, только с людьми. И я… будто мой отец кричал.

– Я тоже слышала… – на миг Медведева смутилась. – И ничего больше. Просто очень громко и неожиданно. Всё в порядке, товарищ капитан, не о чем волноваться.

– Нда-а-а, – протянул Давыдов и улыбнулся. – Ну вы даёте, к нашим загадкам свои привезли.

Акулов пощёлкал в кармане крышечкой мосиновской зажигалки и подумал: «Странно, я слышал только треск помех, громкий, но всё же… Никаких криков. Посмотрим, связано ли это с предстоящим расследованием».

– А что у вас за загадки? – Спросил он Давыдова и направился к грузовику с кунгом. – Рассказывайте, товарищ капитан, всё с самого начала.

– Яволь, гауптштурмфюрер! – Офицер щёлкнул каблуками. Его чувство юмора решительно не нравилось Акулову. – Наше управление занимается контрразведкой, ловим диверсантов и шпионов. Мы уже давно вели одну группу, пять человек, предположительно, граждане Соединённых Штатов Америки, разными путями и в разное время пересекли границу Союза и готовили что-то явно большое. Диверсию или теракт, не могу сказать. Они точно использовали какой-то канал связи для координации действий, но нам никак не удавалось его вычислить. Ни в газетах, ни по радио, нигде и ничего. Отследили их до Качурино, а дальше… как в воду канули.

– Значит, они собрались все в одном месте?

– Так точно. Похоже, их план на завершающей стадии, а мы понятия не имеем, что у них на уме. Либо они хранят полное радиомолчание, либо используют неизвестный нам вид связи. Мы предположили второй вариант и решили отследить сигнал с помощью новейшей системы пеленга, вчера вечером послали группу и… больше их не слышали. Утром отправились их искать, нашли запертый изнутри кунг и… ну остальное сами посмотрите.

Оперативники и контрразведчик подошли к грузовику со стороны кабины. Она была пуста.

– Следы? – Спросил Акулов.

– Капитан, мы не идиоты, – вздохнул Давыдов. – Первым делом их проверили, опасались, что нашу группу обнаружили и ликвидировали, но чужих следов нет. Вот…

Он показал на песок, в нём ясно отпечатались сапоги сорок третьего размера. След шёл от кабины к кузову и заходил за угол.

– Только водитель пересел в кунг и всё. Остальные вокруг уже мы натоптали.

Николай пожал плечами и спокойно сказал:

– Не обессудь, капитан, работа такая. Может, были звериные следы?

– Звериные? – Удивлённо переспросил Давыдов.