– Хоть заячьи, – подошла Медведева, недовольно потирая виски. – Звериные, звериные, вы не ослышались. Важна любая мелочь, даже если на кузове ворона сидела, то вы должны сообщить.

Давыдов хмыкнул.

– Не было никаких следов. Ни звериных, ни петушиных. И не могло быть, уж поверьте. После войны места эти гиблые, не то что люди, зверьё не вернулось. Немцы, гады, хорошо поработали. Даже часовенку в лесу не пожалели, сожгли вместе с людьми, и там же бетонный дот возвели. А все странности вон, в кузове.

Акулов и Медведева двинулись в обход грузовика, к дверце в задней стенке кунга. Песок, прибитый недавними дождями, ломался и шелестел под сапогами. Зайдя за угол, Николай увидел первую загадку Давыдова. Металлический кузов был покрыт краской защитного цвета, сверху торчали несколько антенн и тарелка, словно вырезанная из сот. В задней стенке помещалась дверца, на одном винте болталась погнутая ручка, рядом сверкал из-под ободранной краски металл. Внизу приварили небольшую лестницу. Она была покрыта кровью, которая просочилась через тонкую щель на ступени, затем на песок и засохла. Трава под кунгом согнулась под тяжестью налипшей крови. Ветер припорошил её пылью и сухими иголками.

На лестнице отпечатались подошвы сапог.

– Хотели вскрыть дверь, – извиняющимся тоном сказал Давыдов. – Но крепко держит, зараза. Я докладывал наверх, что без взрывчатки мы внутрь не попадём.

Акулов покачал головой.

– Взрывчатка повредит улики и оборудование, странно что вы это не учли… К счастью, мы подумали. Фишман, тащи термит и запалы.

Пока прапорщик рылся в багажнике Победы, Николай размышлял: “Совсем не густо. Контрразведчики заперлись внутри и, судя по количеству крови, погибли, когда искали сигнал диверсантов. Нет никаких следов вмешательства извне. Либо что-то или кто-то был с жертвами всё это время и там и оставался, либо их убило нечто, чему металлический корпус не помеха. Мстительный дух? Капитан упоминал о часовенке… Но Медведева должна бы почувствовать духа. Нет, здесь что-то другое”. Нехотя он отметил про себя с каким безразличием думает о людях внутри, как легко записал их в убитые. Раньше он за собой такого не замечал. Раньше не было пустоты.

– Капитан! Всё готово, – позвала Медведева.

Вокруг двери кунга змеилась жирная серая полоска, описывая большой овал. Фишман воткнул короткий серебристый запал, похлопал себя по карманам и поднял на окружающих вопросительный взгляд.

– Таки огоньку не найдётся?

Николай кинул прапорщику свою фронтовую зажигалку.

– Вернуть не забудь, – сказал он, увидев, как загорелись глаза Фишмана.

Водитель высек искру и поднёс огонь к запалу. Тот вспыхнул, моментально прогорел и добела раскалил термитную смесь. Химическая реакция оранжевой, почти белой волной стремительно покатилась по серому червю. Металл плавился и с шипением брызгал на песок раскалёнными каплями. Огненное кольцо сомкнулось, и дверь с куском стенки рухнула на землю, подняв облако пыли. Едкий дым заволок тёмный провал кунга. Когда он рассеялся, Акулов зашёл внутрь.

Дневной свет разогнал красноватый полумрак. Прозрачный плексиглас изнутри испачкало кровью. В крохотном пространстве алые брызги были повсюду, на стенах, на полу, на оборудовании и на гимнастёрках трёх мёртвых солдат. Тела уже посинели и покрылись трупными пятнами. Двое застыли перед небольшим столом с прослушивающей радиоаппаратурой, явно сломанной, если судить по следам копоти на корпусе. Третий, с лейтенантскими погонами, привалился к стене справа в углу. У всех троих из-под наушников тянулись засохшие дорожки крови, и полностью отсутствовали глаза. Акулов, не дрогнув ни единым мускулом, ни единой фиброй души, осторожно прошёл вглубь, за ним подтянулись Давыдов и Медведева. Николай скрупулёзно осмотрел каждое тело. По белёсым кусочкам глазной склеры на скулах погибших он понял, что у жертв глаза лопнули. У одного солдата ткань гимнастёрки на груди обгорела – серебряный крестик вплавился в обугленную плоть. Капитан собрал и проверил документы погибших – все они работали во Втором управлении.

– Ммать, – выдавил поражённый увиденным Давыдов. – Но… кунг же был заперт! Как… что с ними произошло?

– Мы здесь для того, чтобы это выяснить, – ответил Акулов.

– Ну так давай выяснять. Чёрт… Будто недавно с ними стол делил.

Николай проигнорировал раздражённый тон Давыдова и ещё раз обвёл маленькое помещение взглядом. Три трупа и три оперативника КГБ. Тесновато.

– Полагаю, версии с предателем и самоубийством можно исключить, – вслух размышлял Акулов. – Судя по трупным пятнам, они погибли примерно в одно время. Одинаковый характер травм говорит, что причина смерти всех троих схожа. Кровь из ушей пошла из-за повреждения барабанных перепонок. Глазные яблоки лопнули, значит был скачок внутриглазного давления. Без вскрытия трудно сказать, но, скорее всего, имело место кровоизлияние в мозг. Думаю, все эти травмы взаимосвязаны, и раз все жертвы в наушниках, причину нужно искать буквально в них.. Капитан Давыдов, вам известно какое-либо устройство, способное создать сигнал, вызывающий подобные повреждения?

Контрразведчик сдвинул брови и слегка прищурился.

– Теоретически такая возможность есть. Разработки радиозвукового оружия точно ведутся, но пока не особо успешные. Хотите сказать, у наших врагов оно уже появилось?

– Я пока ничего не хочу сказать.

– Чёрт, только этого не хватало.

Чутьё следователя подсказывало Акулову, что нужно осмотреть кунг до конца. Тот сигнал по радио в машине и смерть троих контрразведчиков не были простым совпадением.

Он продолжил:

– Дело не в простом сигнале, капитан. Ваши контрразведчики услышали нечто, что не должны были. Возможно, это связано с диверсантами, а возможно, им просто не повезло. Осмотрите оборудование, нам нужно больше информации.

– Как скажете. Но что искать, капитан? – Давыдов говорил напряжённо. – А то мы, как дети малые, начнём пальцы во все розетки совать. А они у нас, знаешь, не казённые.

– Думаю, вы сразу поймёте.

Офицер Второго управления скривился, но промолчал. Из них двоих в аппаратуре связи разбирался только он. Николай был от этого очень далёк, поэтому покинул кунг, чтобы не мешать работе специалистов, и Медведева вышла вместе с ним. Лес, в котором под корень извели жизнь больше десяти лет назад, молчал. Ветер изредка проносился вверху и шелестел листьями.

– Заметил крестик? – Спросила лейтенант.

Акулов кивнул.

– Серебряный, – проговорил он. – На обычный радио или звуковой сигнал, пусть и смертельный, серебро так реагировать не должно. Посмотрим, что найдут спецы Давыдова.

Контрразведчик не заставил себя долго ждать и спрыгнул с порога. Он передал капитану кусок оплавленного металла, ярко блестевший на солнце.

– Что это? – спросил Николай.

– Катушка индуктивности из приёмника. Там их несколько, и все повреждены. Так что ты был прав, капитан.

Николай покрутил в руках сломанную деталь и спросил:

– Есть серебро в составе?

– Полно. Это посеребрённый провод. Меньше помех, чище звук. Используется во всей военной радиоаппаратуре.

Акулов с Медведевой переглянулись. Мозаика начинала складываться. Сигнал, пойманный радио в Победе, имел ту же природу, как и сигнал, который выслеживали контрразведчики. Простые медные катушки индуктивности спасли оперативников от смерти – их не хватило, чтобы очистить и усилить передачу. Казалось, капитан только что получил важную информацию, но вместо ответов она породила новые вопросы. Почему серебро так реагировало на сигнал? Это явно связано с его природой, но какой именно? Откуда такие технологии у диверсантов? И, в конце концов, почему сигнал действует на всех, кроме Акулова? Возможно, ещё ответы он найдёт, если воспользуется оборудованием кунга.

– Починить сможем? – Спросил Николай.

Давыдов кивнул, достал папиросу и закурил.

– Уже меняем. Думаешь, попробовать отследить сигнал? У моих ребят в кунге вышло не очень, – он говорил хрипло, веселья в нём явно поубавилось.

Акулов поделился своими соображениями:

– Именно это я и хочу сделать. Думаю, ваши люди услышали такой же сигнал, какой поймало радио в Победе. Только там катушки попроще.

– Понятно. Капитан, аппарат починим, но кто слушать будет? – Спросил Давыдов, нервно притопывая ногой по песку. – Своих я не дам. Не хочу ещё людей потерять.

– Я ваших людей и не прошу, – вкрадчиво ответил Акулов. – Я буду слушать. Я к этому сигналу менее чувствителен. Возможно, какая-то врождённая аномалия тому виной. Может, и у других у кого-то есть, но проверять не будем.

– Уверен, что хочешь рискнуть? – Затянулся Давыдов и выпустил тонкую струйку дыма. – А если погибнешь? Как мне прикажешь с вашими потом разговаривать?

Николай пожал плечами.

– И всё же я рискну.

– Как скажешь, капитан, как скажешь. Запретить самодеятельность не могу, не имею полномочий, но попробовать отговорить был обязан. Ладно, аппаратуру скоро починят, и я позову.

Давыдов вернулся в кунг, где копошилась пара его бойцов. Акулов смотрел на лес, но не видел его. Не видел, как постепенно опускается солнце и окрашивает в охряный цвет верхушки деревьев, не слышал, как сердито шепчутся листья на ветру, не чувствовал, как воздух становится сырым и прохладным. Кое-что не укладывалось в его голове.

– О чём думаешь, капитан? – спросила Медведева.

Николай закусил губу, решая, делиться ли соображениями с ведьмой. Сказал, спустя минуту.

– О серебре. Где ещё оно есть?

– Да, почти везде, наверно. Столовые приборы, радио, как выяснилось, наверняка есть и в другой военной аппаратуре, в украшениях.

– Украшениях?

– Ну да, – усмехнулась лейтенант. – Большинство украшений сейчас делают из 583-ей пробы, а это значит, что примесей там чуть не половина. В том числе и серебро.

Акулов кивнул. Их разговор прервал Давыдов, он высунулся из кунга и позвал капитана:

– Пойдём, научу, как пеленгом работать. Не скажу, как долго новые катушки продержаться, так что, когда засечёшь сигнал, действуй быстро.

За это время бойцы успели вытащить тела из кунга и аккуратно сложить вдоль дороги. Акулов сел за один из стульев, и Давыдов подробно и обстоятельно объяснил ему, как работает пеленгатор, какие ручки нужно крутить, чтобы настроить принимающие антенны и очистить сигнал от посторонних шумов. Контрразведчик взял небольшой листок с каплями крови и написал несколько чисел.

– Мои… – Давыдов на миг замялся. – Погибшие слушали этот диапазон. Так что здесь и ищи.

Капитан кивнул, запомнил числа и спрятал листок в карман. Надел наушники, очищенные от крови, включил аппарат, положил перед собой мятую карту и стал ждать. Он был уверен, что будет ещё передача и, возможно, не одна, так как первый сигнал убил всех в кунге, а второй спустя несколько часов поймала антенна Победы. Значит, обязательно будет и третий. Прошёл час, потом ещё. Солнце скрылось за верхушками деревьев и слабо подсвечивало окровавленные окошки кунга.

Николай крутил ручку, выискивая частоту. Вдруг словно тихий шепот пробежал по проводам пеленгатора. Медведева и Давыдов стояли рядом и внимательно следили за его действиями, а бойцы с Фишманом пытались раскачать Победу, чтобы стащить её на дорогу – сквозь наушники слышалась одесская ругань. Капитан крутнул ручку громкости, потом частоты, неясный шёпот помех стал чётче и чище, он был похож на тот скрежет, что он услышал в машине по радио. Старый осколок опять заныл под сердцем, но Акулов не обратил внимания, сжал ладонь в кулак и разжал, успокаивая мелкую дрожь, ещё увеличил громкость и стал искать азимут антенны, в котором сигнал был отчётливее всего. Краем глаза он увидел, как изменились лица Давыдова и Медведевой; побледнели, осунулись. Вдруг густая, будто свернувшаяся кровь, тишина повисла в наушниках. Капитан выкрутил громкость на максимум.