Огромным кузнечным молотом на барабанные перепонки обрушилась безумная какофония звуков. Лязг железа, скрежет когтей по стеклу, треск хрупкой вулканической породы слились в грохоте. Акулов почувствовал, как горячий воздух овевает кожу и нос забивает запах серы и палёной шерсти. Он хотел скинуть наушники, чтобы больше не слышать и не чувствовать этого ужаса, но усилием воли заставил себя продолжать. Перед глазами всё плыло, их будто сжимали в тисках, мир качался и разбивался на разноцветные осколки, вихрь подхватывал и кружил их вокруг капитана, вызывая тошноту. К запаху серы и шерсти прибавился аромат жареного мяса, болезненный озноб пробрал тело. Акулов сомкнул веки и на ощупь крутил ручки, до предела повышая чувствительность пеленгатора, вращал антенной на крыше, искал направление откуда сигнал, двигал ползунок, пытаясь как можно точнее определить расстояние. Вдруг лязг стих, и капитан с облегчением выдохнул. Он взглянул на приборы – источник сигнала найден.

Тишина не продлилась долго. Николай не успел снять наушники, и несколько глоток закричали в унисон. Вопли боли разорвали его на клочки, разбили вдребезги реальность, он увидел перед собой пылающий горизонт и тысячи столбов, что торчали из выжженной земли покуда хватало глаз. К каждому цепями был прикован человек, а на тех, что оказались ближе, капитан узнал боевых товарищей, погибших на Курской дуге. Они вопили от боли, а ржавые цепи с крючьями лязгали и разрывали их плоть. Акулов замер, поражённый видением, не мог пошевелиться или отвести взгляд.

– Помоги нам, Акулов! – Кричал один, харкая кровью. Как тогда, одиннадцать лет назад. – Спаси!

Вдруг рёбра слева сильно обожгло, Николай очнулся, скинул наушники и отключил пеленгатор. Из-под крышки валил дым, пахло горелой резиной. Раскалённый серебряный клинок обдавал жаром кожу. Он часто и сбивчиво дышал. Осколок возле сердца пульсировал болью. Нет, его товарищи так не кричали, видение пыталось обмануть. Акулов помотал гудящей головой, взял карандаш, отметил на карте азимут и примерное расстояние. Получился небольшой круг на северо-запад от их позиции. Неужели погибшие солдаты тоже перед смертью видели подобные картины? Или наоборот, сигнал убил их прежде, и только он смог проникнуть в самую суть, увидеть то, что спрятано от других? Истинную природу? Он снова взглянул на карту, на грифельный круг. Чем бы не занимались вражеские диверсанты, их нужно остановить.

– Готово, – хрипло сказал Николай, но ему никто не ответил.

Он обернулся и увидел, что Давыдов лежит без сознания, а из уха течёт струйка крови, Медведева сидит в углу, уставившись в точку перед собой, обнимает колени и раскачивается, мокрые от пота волосы липнут на лоб.

– Нет-нет-нет, – тихо приговаривала она. – Прости. Я пыталась, пыталась, пыталась…

Акулов удивился. Похоже, даже через наушники сигнал имел разрушительную силу, и влиял на людей. Но капитан хладнокровно прогнал видение из памяти, не время поминать погибших. Он встал и проверил пульс Давыдова – тот был без сознания. Присел рядом с Медведевой и осторожно положил руку ей на плечо. Напарница подняла на него потухшие синие глаза, казалось, она была где-то бесконечно далеко отсюда.

– Зачем? Зачем я это сделала? – Прошептала лейтенант.

– Сделала что? – Так же тихо спросил Николай.

– Я… – она узнала его и тут же осеклась, моргнула, потом ещё, взгляд стал осмысленным. – У тебя белки красные, будто неделю не спал. Чёрт, ну и сигнал, как из самого ада. И эти крики… А ты… ты слышал их? И с Давыдовым что?

Николай устало потёр глаза, в них и правда словно песка насыпали.

– Я не знаю, что именно видел или слышал, – соврал он. – Давыдов без сознания. Думаю, скоро придёт в себя.

– Засёк?

Он кивнул и помог ей подняться. Сбоку, охая, встал Давыдов.

– Ну ты, капитан, даёшь. Я от этого звука чуть кони не двинул, а слышал только издалека.

Пальцами он дотронулся до мочки уха, увидел кровь.

– Ммать. Так вот почему в голове звон, будто в колокол ударили. Что там с источником?

– Я отметил место, – сказал Акулов и поманил товарищей к столу. На карте от точки, где находился кунг, шли две прямые линии и на расстоянии нескольких километров между ними помещалась окружность. – Где-то здесь источник сигнала. Это не похоже на обычные помехи – крики, металлический лязг… Прапорщик Фишман слышал голос отца, лейтенант Медведева тоже что-то личное.

Акулов посмотрел на Марию, но она отвела взгляд. Он спросил Давыдова:

– А вы, капитан?

Контрразведчик нахмурился и нехотя ответил:

– Крики. Крики двух агентов, которых я не смог вовремя спасти.

– Вот именно, – кивнул Акулов. – Я хочу сказать, что это не белый шум, а осмысленное послание. Случайное или…наоборот. Нам или хотят что-то сообщить или заманивают в ловушку. В одном я уверен: сигнал имеет сверхъестественную природу. Учитывая реакцию серебра, я бы поставил на демоническую.

– Демоническую? В каком смысле “демоническую”? Вы там в своём управлении что, чертей ловите?

Николай никак не среагировал на недоверие Давыдова.

– Если у вас другая версия произошедшего, товарищ капитан, я готов выслушать.

Тот на миг сжал кулаки и покачал головой.

– Нет.

– Тогда версию демонического сигнала примем, как основную. Скорее всего, диверсанты, которых вы ищите, и сигнал взаимосвязаны. Таких случайностей не бывает. Товарищ капитан, мне нужна связь со штабом.

– Обеспечим.

Давыдов выскочил из кунга, будто его самого подгоняли черти.

– Что ты видела? – Спросил капитан Медведеву.

Несколько долгих мгновений она молчала и прятала глаза, потом словно решилась и посмотрела на него синими угольками.

– Что я видела не имеет значения, капитан. Но ты прав, это или послание, или наживка, а мы – глупые рыбы. Сигнал точно адский.

Акулов потёр подбородок. Добычей быть он точно не хотел, но и бросать расследование на полдороге не собирался. Если враги нашли способ сотрудничать с демонами или использовать их силы… Даже думать не хотелось, чем это грозит.

– Готово! – Послышалось снаружи.

Капитан выбрался из кунга, один из бойцов, с небольшой металлической коробкой радиостанции на спине, протягивал ему гарнитуру.

– Установили связь с полковником Татищевым, товарищ капитан! – Отрапортовал солдат.

Николай надел гарнитуру и поднёс болванку микрофона к губам:

– Товарищ полковник, говорит Акулов, приём!

Сквозь шум помех прорвался голос Татищева.

– Приём, капитан. Что там у вас?

Николай вкратце рассказал свои соображения и где примерно находится источник сигнала.

– Понял тебя, – задумчиво протянул полковник. – Американские диверсанты, значит, и демоны. Прелюбопытнейшая складывается ситуация. Ладно, добудь все сведения, какие сможешь, что они делали, зачем, и причём тут демоны. Ещё не хватало, чтобы наш враг с чертями, скажем так, сотрудничать начал. Я сообщу спец отряду, в случае чего они будут в полной боевой готовности.

– Есть, товарищ полковник.

Акулов отдал гарнитуру бойцу и повернулся к контрразведчику.

– Капитан Давыдов, выдвигаемся прямо сейчас. Подготовьте бойцов морально. Мы не знаем, что за враг нас ждёт. На месте составим план действий уже по обстановке. Если там будут вражеские диверсанты – они ваши, сверхъестественных тварей мы берём на себя.

Он взглянул на Медведеву, и та кивнула в ответ.

– Я знаю это место, – сказал контрразведчик, глядя на карту.

– Знаете?

– Это немецкий ДОТ, который раньше часовенкой был.

Акулов снова взглянул на Медведеву, и, судя по её синим глазам, она всё поняла. Дело приобрело очень скверный запах. Место, где перед смертью страдали сотни людей могло обладать огромной силой, которая ищет выход, и если направить её в правильное русло, то можно не только демонический сигнал вызвать. А что-нибудь в разы хуже, куда более опасное.

– Значит медлить больше нельзя, – отрезал капитан. – Берём термитную взрывчатку и идём штурмовать ДОТ.

Давыдов улыбнулся.

– Вот это по-нашему, вот это я понимаю.

Вышел из кунга и зычно крикнул:

– Бойцы, стройсь!

***

Путь до старого немецкого укрепления занял несколько часов. Холодный, почти осенний ветер забирался под гимнастёрку. Через плотные кроны деревьев пробились стальные прожилки рассвета, ещё серые, призрачные, как саванн покойника, от земли поднялся молочный туман. Сводный отряд двух управлений КГБ двигался шеренгой, нога в ногу, след в след на случай минных заграждений или засады, боец впереди внимательно вглядывался в белёсое марево.. Полная тишина сопровождала их, только изредка могла треснуть сухая ветка или зло проскрипеть ствол старой берёзы. Наконец, показался светло-серый бетонный портал с прямоугольной железной дверью. Тёмная краска на ней облупилась и металл подёрнулся рыжим узором. Справа, обращённая на восток, выдавалась полукругом огневая точка. Толстый бетон покрывали мох и старые листья, на уровне груди виднелось длинное и узкое окно – щель, из которого вели огонь всем, чем можно. Во время войны это была пасть безжалостного зверя с раскалёнными докрасна стволами орудий вместо зубов. Сейчас в ДОТе царили темнота и могильный холод, как в кладбищенском склепе.

Давыдов знаком послал на разведку одного солдата, остальные залегли за небольшим логом или спрятались за деревьями. Боец ползком добрался до смотровой щели и осторожно заглянул в ДОТ. Долгую минуту он всматривался в тёмные внутренности бетонного монстра. Акулов нащупал в кобуре слева, над ножнами клинка, рукоять пистолета. Тепло бакелитовой накладки подарило покой, насечки приятно впились в кожу, а пятиконечная звезда будто сохранила прикосновение Олега Александровича Саврасова. Учёный, который помогал им в Архангельске-57, научном комплексе, построенном на одном из островов архипелага Новая Земля, героически погиб, отвлекая на себя гомункула из человека и древних паразитов. Погиб, держа в руках именно этот пистолет, который теперь хранит отпечаток его души. Медведева, как и обещала, провела обряд над оружием, и Стечкин капитана перестал быть просто пистолетом и приобрёл особую, сверхъестественную силу. Какую именно, Николай не знал, но, судя по обнаруженным уликам, скоро выяснит. Боец возле ДОТа знаком показал, что внутри никого.

Давыдов поднялся из-за лога, подкрался к двери и жестами подозвал остальных.

– Это тебе не дверь кунга, капитан. Тут ваш термит и не возьмёт, пожалуй. Так что… что делать будем?

Акулов мотнул головой:

– Вскроем, не переживайте, товарищ Давыдов. Оставьте несколько бойцов здесь, все вместе будем мешать друг другу. Пусть прикрывают тыл. Возможно, не все диверсанты внутри. Вперёд пойдём мы с Медведевой, потом вы и один-два бойца замыкающих. Если их пятеро, то и нас будет пятеро. Фишман, доставай термит.

– Ладно, – согласился Давыдов. – Байятов и Мягкоступов со мной. Шишкин, Зайцев и Левин остаётесь здесь, окопайтесь и смотрите в оба.

Бойцы молча кивнули.

– Давай, прапор, дверь вся твоя, – он хлопнул Фишмана по плечу.

Тот закусил нижнюю губу и пошёл к двери, доставая из сумки термитную смесь. В кисейном мареве блеснула тонкая струна, натянутая в проёме. Он уже занёс ногу, сапог почти коснулся металлической нити, когда капитан в одно мгновение оказался рядом с прапорщиком. Акулов схватил того за шкирку и дёрнул на себя. С тихим шелестом они повалились на лесную подстилку, недовольно взметнулись щупальца тумана, в нос ударил запах мха и сырой земли. Фишман тихонько застонал – похоже, рукоять серебряного кинжала сильно врезала ему между рёбер.

– Смотри под ноги! – Зло сказал Николай, помогая Фишману подняться, и бросил короткий взгляд на Давыдова.

Прапорщик побледнел, увидев тонкую леску растяжки, сглотнул и вытер рукавом мгновенно выступивший пот.

– С-спасибо, товарищ капитан, – пробормотал он.

Байятов, темноволосый боец с азиатскими чертами лица, осторожно обезвредил растяжку и снял гранату.