Контрразведчик слегка вспылил.

– Вот вы товарищу Серову позвоните и узнайте. Мне высшее руководство не докладывает. Могу только предположить, что готовят к обмену. Хорошо, если так, – смягчился он. – Может, моих агентов вытащат, Юлиуса и Этель Розенбергов.

– Розенберг? – Переспросил Акулов. Заметка о них мимоходом проскользнула в газетах, когда страну ещё сотрясала смерть Сталина. – Их же казнили в Америке в прошлом году.

Давыдов улыбнулся и сказал:

– Вот пусть все так и думают.

Вдруг из коридора донёсся крик ужаса, а следом раздалась длинная очередь из автомата. Акулов первым выскочил с пистолетом в одной руке и клинком в другой. Посреди коридора стоял Мягкоступов, его пухлое и немного глупое лицо было бледнее предрассветного тумана, из дула автомата шёл сизый дымок. Давыдов, как и все остальные, непонимающе смотрел на бойца.

– Серёга, ты чего? – спросил он.

– Байятов… – бормотал тот. – Байятова утащило!

Акулов взглянул, куда солдат направил автомат. Серые бетонные стены уходили в темноту, она вздымалась и опадала, и ни единого звука не доносилось с той стороны. Но его не покидало ощущение, что оттуда за ними наблюдают чьи-то жестокие и хладнокровные глаза. Мягкоступов сильно встревожил капитана.

– Говори, боец, что ты видел? – Тормошил Николай солдата.

– Не знаю… Ничего не знаю, товарищ капитан! – Бормотал Мягкоступов, всё время мотая головой. – Что-то схватило Байятова. Он даже вскрикнуть не успел… Оно утащило его туда, в темноту. Я… я не разглядел, но это не человек, товарищи. Не человек!

Акулов сглотнул загустевшую слюну и заметил, что руки немного дрожат. Усилием воли он подчинил себе каждый мускул и нерв и унял волнение. Капитан ещё не знал, что за чудовище или сверхъестественная сила противостоит им, но раз серебро плавилось от сигнала, значит, по своей сути оно враждебно источнику излучения. Значит, им можно одолеть врага. Наконец-то он пустит в ход клинок.

Вдруг из темноты в конце коридора донёсся крик, настолько пронзительный и исполненный боли, что даже пустота возле сердца капитана, поглощавшая все чувства, содрогнулась. Вопль оборвался так резко, будто человеку вырвали горло. Не сговариваясь, Акулов и Медведева бросились вперёд. Капитан краем глаза заметил, что Давыдов с бойцом присоединились.Это хорошо, всех монстр не убьёт, кто-то из них отвлечёт его на себя, а уж Николай вонзит серебро в сердце твари, кем бы она ни была. Он вдруг содрогнулся от циничности этой мысли. Откуда она взялась? Он ведь поклялся себе, что больше никогда не бросит товарищей в беде. Неужели клятва для него теперь ничего не значит? Ответ поднялся из глубокой, вязкой пустоты – нет, не значит.

Громко хрустело крошево под ногами, чавкала кровь в лужах, шаги гулким эхом разносились по коридору. Акулов различил в темноте впереди свет – он просачивался из неё, как пленник, как беглец, бордовый, словно запёкшаяся кровь, и чем ближе они подходили, тем больший прилив адреналина ощущался. По лицу Медведевой было заметно, что и она встревожена не на шутку: побледнела и будто осунулась, по выпавшей прядке волос скатилась капелька пота.

Они вбежали в душный полумрак. Сверху лился слабый красный свет от запачканных кровью ламп. Байятов смотрел прямо на них пустыми глазницами. Кусочки блестящей склеры медленно стекали по щекам головы, насаженной на пику, язык распух и выпал из оскаленного рта. Железный штырь был вбит прямо в бетон в одну из вершин начертанной кровью пентаграммы, и сверху по нему стекала кровь из бурых лохмотьев шеи. В остальных четырёх углах торчали ещё колья с головами.

“Диверсанты”, – отрешённо подумал Акулов.

Оторванные головы не испугали его, будучи следователем московского угро он повидал и не такое. Иное завораживало и поражало воображение. То, что он увидел в центре пентаграммы, мог создать только больной, исковерканный и искалеченный бесконечной злобой разум. Тела Байятова и оставшихся диверсантов порвали на части и собрали вновь в огромного кадавра. У статуи не было головы, она стояла на двух ногах, которые сделали из пяти пар человеческих ног. Как когти уродливой птицы, ступни смотрели в разные стороны. Туловища слепили вместе и сдавили так сильно, что они казались единым целым. Многосуставчатвые руки простирались вперёд, словно монстр вот-вот оживёт и заключит первого попавшегося в свои кошмарные объятия. Стены и пол покрывали бурые символы, некоторые Акулов даже узнал – германские руны. В комнате шесть на десять метров больше никого не было. Тот, кто убил всех этих людей, исчез.

Мягкоступов бросился к какой-то нише в стене и пытался подавить рвотные позывы, Медведева не могла отвести взгляд от рукотворного монстра. В её синих глазах плескался первобытный страх.

– Ммать, – выругался Давыдов. – Прости, Байятов, не уберёг. Такой смерти и американским диверсантам не пожелаешь.

– Нам нужно уходить отсюда, – в ужасе прошептала лейтенант.

Акулов подавил волну отвращения и смог возразить ей.

– Сначала найдём, что глушит сигнал. Затем уходим и вызываем спец отряд. Здесь явно поработал сильный демон.

Он оставил застывшую в ступоре ведьму и обошёл комнату. Из неё не было другого выхода, кроме проёма в коридор, через который они прошли. У капитана была одна догадка о том, что на самом деле случилось здесь, но не хватало последнего элемента, и пазл не собирался. Кто-то помог диверсантам оружием и указал на это место. Забытый ДОТ посреди Беларуси, коих великое множество осталось после войны. Американские шпионы не могли знать о нём, кто-то им подсказал.

Акулов зашёл за статую и увидел позади неё за пределами пентаграммы деревянный конторский стол. Похоже, он заменил собой алтарь. В центре лежала металлическая коробка радиостанции, как та, что была у рядового Шишкина, но эту сплошь покрывали уродливые письмена и бурые разводы засохшей крови. Угольно-чёрные провода шлемофона вились вокруг неё, точно лианы. Подле стояла круглая чаша, до краёв наполненная кровью, а возле неё – книга в кожаном переплёте со знакомой бронзовой эмблемой на обложке. Овальное кольцо с германскими рунами, вписаннный в него меч, который огибает лента, похожая на змею. Николай уже видел этот символ прежде, он упоминался в архивных делах третьего отдела ОКР НКВД. Это эмблема принадлежала немецкому оккультному сообществу – Аненербе. Но оно ушло в небытие в сорок пятом году вместе с Третьим Рейхом.

Акулов почувствовал лёгкий аромат сирени и оглянулся через плечо – к нему подошла Медведева. Встав рядом с ним, она будто успокоилась, её дыхание выровнялось, а в синих глазах мелькнул обычный едкий огонёк. Кончиками пальцев она провела по эмблеме Аненербе.

– Не может быть, – сказала она. – Все копии уничтожены!

– Ты знаешь эту книгу? – Спросил Акулов.

– Знаю? Да я ей!.. – ведьма замолчала на полуслове, но скоро продолжила. – Кхм, это Арс Гоэтия. Один из самых опасных гримуаров. Он содержит заклинания о призыве почти любых демонов. Но эта копия какая-то странная, новая, ей не больше десяти лет. – Лейтенант открыла книгу на первой попавшейся странице и тут же отбросила на стол. – Она сделана из человеческой кожи!

Капитан удивился реакции ведьмы. Он полагал, её подобные вещи давно не пугают. Николай взял гримуар и открыл его на той же странице, пальцы пробежали по тёмно-бордовым буквам, по тонкому, почти невесомому листу, коснулись пяти неровных расплывчатых цифр. Он уже видел такие татуировки, когда в составе войск Первого Украинского фронта под командованием маршала Конева вошёл в ворота Освенцима. Горы больше ненужных очков и ботинок, едкий смрад газовых камер, вездесущая копоть печей и сотни, тысячи обритых наголо, исхудалых, измождённых людей всех возрастов, от грудничков и до глубоких старцев, с синими неровными цифрами на коже навсегда врезались ему в память. Он помнил, как в их потухших глазах, что видели столько смертей, вновь загоралась надежда, помнил, как неистово бились в последние месяц войны те, кто видел ужасы немецких концлагерей. Помнил, но не чувствовал. Воспоминания словно поблекли, посерели и потеряли жизнь. Гримуар действительно был изготовлен из человеческой кожи и написан кровью.

Немецкий готический шрифт перемежался косыми латинскими буквами. На каждой странице размещались зловещие рисунки, символы, пентаграммы и пояснения к ним. Но что вызывало куда больше вопросов это мелкие убористые строчки перевода над оригиналом Аненербе. Перевода на дореволюционный русский, а затем, более крупным почерком, на английский. Он перелистнул страницу и увидел схематичную копию пентаграммы на полу, с головами на кольях и жуткой статуей из тел убитых, рядом были какие-то цифры и пометки к ним.

– Странно, – сказала Медведева, глядевшая через его плечо. Похоже, она сумела совладать с отвращением.

– Что именно?

– Перевод не совсем верный. С немецкого на русский, а затем с него на английский. И тут и там будто взяты куски из других заклинаний.

– Ты можешь прочитать? Что это за ритуал?

Лейтенант, оставив книгу в руках капитана, вчиталась в текст.

– Никогда не слышала о таком. Похоже, немцы научились использовать силы Ада для своей выгоды. Если этот ритуал провести правильно, то радиосигнал сможет преодолевать любые расстояния без потерь. И никто не отследит его, потому что он идёт через измерение Преисподней.

– Но мы смогли.

Медведева кивнула:

– Кто-то неверно перевёл заклинание. Дважды. И намеренно.

– Интересно, – сказал капитан. – Значит, этим диверсантам испортили ритуал.

– Но зачем? – Наклонила голову лейтенант, её волосы коснулись шеи Николая. – Кому это надо?

– Я уже знаю – кому. А “зачем” сейчас выясним.

Он развернулся, поднимая Стечкин, чтобы сразу взять на мушку Давыдова, но сам встретился взглядом с дулом пистолета контрразведчика.

– Положи книгу на место, капитан, – сказал он. – Оружие на пол и пните ко мне.

Акулов не успел направить Стечкин на предателя, и ему пришлось выполнить приказ. Жёсткий взгляд офицера подсказывал, что тот не шутит. Он и Медведева положили пистолеты на пол и пнули к ногам Давыдова.

– Т-товарищ капитан, вы чего? – Мягкоступов отвернулся от ниши и перехватил автомат, не зная на кого его направить. Он стоял немного в стороне от всех и водил оружием туда-сюда.

– Возьми их на мушку, Мягкоступов, и выведи из ДОТа, – приказал контрразведчик. – Уходите, капитан, и лучше по-хорошему.

– Отставить, Мягкоступов, – ответил Николай и сделал небольшой шаг назад, к столу. – У нас приказ выяснить, что произошло. А приказы я выполняю. Так что мы не уйдём, пока не узнаем, что вы натворили, товарищ капитан.

– Ты не понимаешь, Акулов, какие силы здесь замешаны. Умоляю, уходите, пока не стало слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Для того, чтобы вы ушли живыми! – Громко сказал Давыдов. Пистолет в его руке мелко дрожал.

– Капитан, давай уйдём и вернёмся с подкреплением, – шепнула Медведева, но её услышали.

– Т-товарищи, в самом деле уйдём, – простонал Мягкоступов, переводя автомат с них на Давыдова и обратно.

– Нет! – Воскликнул Давыдов. – Не смейте возвращаться. Он не должен… просто уходите и забудьте об этом месте.

Николай сделал ещё один незаметный шаг назад, к столу и спросил:

– Почему? Кого вы боитесь, товарищ капитан?

– Чёрт, чего тебе так неймётся, ищейка? – контрразведчик нервно облизнул губы. – Ты же и так уже догадался.

– Предположим, догадался. Но хочу заполнить пробелы, прежде чем приведу приговор в исполнение.

– Приговор? Какой ещё приговор?

– Капитан, – шепнула Медведева, – наш и пистолеты во-о-он там. У него под ногами валяется. А клинки и вытащить не успеем. С таким раскладом нам лучше и правда уйти…

Но Акулов её не слушал. У него был чёткий приказ: всё выяснить и вызвать спец отряд. Он сделал ещё один шаг к столу.