Я иду к тебе, отец… Поднимаюсь на широкие перила балкона и смотрю вниз без страха и сожаления. Наверное, кто-то другой смог бы оценить красоту Лангсорда – кто-то, кто не видел его с самого рождения. Но шум его каналов я уже не слышу так же, как биение своего сердца в ушах.

У подножия замка раскинулся королевский сад с каскадом водопадов, заполненный людьми от белоснежных стен до самой площади. Отсюда виден новенький Преторий – первое консульство Квертинда. Я видела его в разные времена и знаю, что он простоит ещё долго. Кто-то сильный непременно сохранит его и защитит. Кто-то, но не Везулия Иверийская. И самое главное…

– Кто-то должен снять эти проклятые флажки, – шепчу я и делаю шаг в прекрасную пустоту.

Я лечу над Квертиндом, сердце бешено колотится, подскакивая к горлу. И дышу… всё ещё дышу…

Я резко вдохнула, пытаясь унять сердцебиение. Моё лицо намокло от слёз и холодного пота – как всегда бывает после видения. Воздух с шумом или, скорее, со стоном ворвался в мои лёгкие, плечи задрожали. Мех горжетки прилип к щекам. Я развалилась на диванчике и подняла глаза к потолку, обитому алой тканью с россыпью мелких корон.

– Да что же это опять, ваша милость! – запричитала Нэнке, обмахивая меня веером. – Вам бы в постель теперь, отдохнуть.

– Нет, – выдохнула я в ответ. – Сейчас пройдёт. Перестань, Нэнке.

Я некрасиво хлюпнула носом и сразу же приняла из рук обиженной сиделицы вышитый платок. Инициалы напомнили мне, что я не Везулия, а Ванда Ностра. И я непременно должна научиться жить.

«Везулия Иверийская была нездорова и от своей болезни покончила жизнь самоубийством в 64 году от коронации Тибра Иверийского, не выдержав новости о престолонаследии своего сына» – так написано в учебниках Квертинда. Каково было первой истинной Иверийской наследнице на самом деле, теперь знаю только я. И, возможно, Великий Консул Камлен, что молча держал меня за руку, пока я пыталась прийти в себя. Мы с ним храним столько тайн, которые не имеем права раскрывать и обсуждать даже друг с другом.

Я слабо сглотнула, успокаиваясь.

Дилижанс уже выехал на площадь, оставив позади Иверийский замок и тот самый балкон, с которого упала моя недавняя проводница.

Сейчас тут тоже было людно, но вместо траурных флажков висели праздничные, разноцветные, переплетённые с рябиновыми бусами. Большой фонтан переливался семью разными цветами, перекидывал струи воды и играл бликами огромной короны, покрытой пластинами сусального золота. Ему вторил плеск водопадов с каскада у подножия Иверийского замка, который был едва слышен за шумом площади.

Лангсордцы праздновали начало нового года и встречали осень. Люди веселились, пели, смотрели выступления уличных артистов, ели сладости. Некоторые сидели прямо на зелёных островках травы, обрамляющих площадь, наслаждаясь мягкими лучами и потягивая вязкие напитки. Ленивое солнце разлило густую прозрачную медь вдоль лоснящейся мостовой, почти осязаемую, тягучую, как масло райского дерева.

– Остановите, – попросила я хрипло. – Хочу прогуляться.

– Мы почти приехали, Ванда, – Камлен нарочно выделил моё имя, чтобы напомнить мне о том, кто я есть. – В Претории ты сможешь принять лауданум, прилечь и восстановить силы.

– Я не хочу лежать! – взмолилась я. – И не хочу лауданум. Я хочу попробовать жизнь!

Мимо пронеслась карета, запряжённая резвой тройкой. Этот вид транспорта почти вытеснили дилижансы, общественные и личные, но многие квертиндцы по-прежнему предпочитали силу живых коней энергии пара. До меня донеслись звуки струн и раскатистый нестройный хор пассажиров.

– Тут нельзя, Ваше сиятельство, – снова затараторила Нэнке. – Знаете ведь, какая вы ценная персона для Квертинда. А вокруг простолюдины и попрошайки. Воришки, пройдохи и просто твердолобые остолопы. Они пьют вязкий бузовник и закусывают горячими сайками, почти не пережёвывая! Нечего вам с ними прогуливаться. Вот вернёмся домой – я вам сготовлю мармелад из свежих ягод: Лерна-лентяйка уже и бруснику процедила, и смородину, настоящий вкус жизни попробуете!

Я обернулась на Иверийский замок. Два золочёных шпиля тянулись вдоль всей высоты белоснежного здания, как две воздетые к небу длани. Зажатые в небесах часы мерно тикали, отсчитывая мгновения между прошлым и будущим. А за ними белели шпили помельче, выгибались арками высокие окна, пробегались каскадами ступени, соединяя многочисленные балконы…

– Остановите! – громко потребовала я в порыве неизвестно откуда взявшейся решимости.

Или известно. Мне нужно было доказать всем и, в первую очередь, самой себе, что я не Везулия, которая покоряется воле каждого, кто пробует ею помыкать. Которую сломил Квертинд, как и многих. Принцесса была заперта в клетке чужой воли и королевского замка так же, как я в этом дилижансе. Я задышала ещё чаще, промакивая платочком лоб.

– Да остановите же! – неделикатно прикрикнула я.

Камлен Видящий молча постучал по стенке, и дилижанс пыхнул, заскрипел и остановился. Я потянулась к дверце, но она сама распахнулась, являя нам сосредоточенного стязателя.

– Что случилось? – он спешно оглядел каждого из нас троих. – Позвать целителя?

– Я хочу прогуляться, – ровно сообщила я, не теряя напора.

Сопровождающий стязатель с подозрением покосился на Великого Консула, но тот промолчал. С некоторых пор Камлен прилюдно не оспаривал мои решения, даже если был с ними не согласен. За это я была бесконечно благодарна слепому старику, хотя из благоразумия почти никогда не пользовалась его расположением и предпочитала все свои мысли обсуждать заранее. Но сейчас мне была просто необходима эта спонтанность, неожиданная взбалмошность, которая присуща юным леди. Да, именно сейчас, после гнетущего видения принцессы, которая так и не нашла своего места в жизни, мне хотелось быть той, кем я являлась. Нет, не только ценнейшей прорицательницей Квертинда, которую прочили на место Великого консула, но ещё и молодой девушкой, которая может чувствовать и радоваться простым праздникам.

– Мне необходимо вас сопровождать до Претория, – не то согласился, не то возразил стязатель.

За спиной его отрывисто фыркал чёрный конь, разряженный в помпоны для процессии. Одинокие ездоки всё ещё предпочитали породистых лошадей, поскольку те были быстрее и манёвреннее любого механизма. Я уже немного растеряла свою решимость и стушевалась под любопытными взглядами зевак, которые пытались заглянуть в открытую дверцу королевского дилижанса. Мои ледяные пальчики поглаживали нити Везулии.

О мостовую застучали копыта – подъехал ещё один всадник, отгоняя людей. Конечно, мы всегда путешествовали по городу в сопровождении многочисленной охраны.

– Я сам, – раздалось сверху, и всадник спрыгнул. – Здравствуйте, госпожа Ностра. Ваша милость Великий Консул.

Стязатель поклонился Камлену, как того требовал этикет, и старик благосклонно кивнул, хотя не мог видеть приветствия.

– Грэхам! – заулыбался Великий Консул и даже протянул руку.

– Экзарх Арган? – удивилась я. – Вы уже вернулись в столицу?

Верховный стязатель много времени проводил в командировках и всё чаще пропускал советы, лишь изредка появляясь в Претории. Весь последний год, насколько я знала, он был обеспокоен политической обстановкой в Квертинде. Расследования заговоров и преступлений изматывали экзарха и всю ложу стязателей, а Орден Крона только креп и набирал силу.

Обычно я избегала кровавого мага, выслушивая его послания через рудвика-секретаря. Не только из-за его магического могущества и высокой должности, но и из-за пристальных, слишком мужских взглядов в мою сторону.

– Ненадолго, – он быстро кивнул стязателю, и тот отошёл, отгоняя не в меру любопытных горожан. – Мы почти у Претория, но всё же стоит подъехать ближе. На площади сегодня слишком людно, народ отмечает начало нового краснолунного года. Чем вызвана остановка?

От моего эмоционального порыва не осталось и следа, и я стыдливо опустила глаза на вышивку. Холод поднимался по голубеющим венкам, ледяными ручейками растекался по моей коже.

– Мне заплохело от тряски, Ваша милость, – после короткой заминки подалась вперёд Нэнке. – Но уже всё прошло, слава милостивой Девейне! Поедемте уже, а?

Сиделица заметно нервничала от близости служителя Толмунда, поддаваясь религиозным предрассудкам. Я не могла её осуждать. Он пугал меня так же, как и всех. От Грэхама Аргана веяло неизбежностью чужой смерти и его собственной тревогой. И мне казалось, что и то и другое заразительно.

– Ванда хотела прогуляться, – неожиданно громко известил Камлен. – Ты не мог бы сопроводить её, Грэхам?

Я подняла на Великого консула уставшие глаза. Он улыбался мне мягко, почти по-отечески. Я знала эту улыбку – она знаменовала все тайны, которые мы хранили, но не могли высказать. Только в этот раз тайна была крошечная и моя личная, которую Камлен беззастенчиво выдал экзарху.

– Это не обязательно, – мне не хотелось доставлять неудобства одному из членов Верховного Совета, да и целой процессии. Но Грэхам Арган неуверенно подал мне руку. Он явно сомневался в том, что я приму её. Должно быть, экзарх стязателей больше других страдал от недоверия и страха, которым в нашем королевстве наделяли всех кровавых магов в бордовых перчатках. Это было испытанием для нас обоих. И именно поэтому я оперлась на мужскую ладонь.

Моя бледная рука утонула в мягкой замше с символичным оттиском, отчего сердце вдруг забилось часто, но радостно. Слабость от потери магической памяти всё ещё донимала меня, и я почти рухнула в мужские объятия. Наши взгляды встретились, но лишь на миг. Грэхам Арган отвёл глаза первым, не позволяя себе лишнего.

– Вы уверены, что готовы к прогулке? – спросил экзарх, осматривая площадь.

Внимательный взгляд мужчины с огромными почерневшими радужками собранно оценивал окружение, но обе руки крепко держали мой локоть.

– Мне хочется этого, – призналась я, опираясь на своего спутника. – Я благодарю вас за эту возможность.

Волнение ускорило меня и придало сил, оно горячило мою кровь и разгоняло слабость. Экзарх отдал распоряжения, организуя охрану кареты и нашей маленькой прогулки.

Нэнке, охая, попыталась спуститься со ступенек дилижанса, но Камлен не позволил ей выйти, и недовольная сиделица вернулась обратно. Двое вооружённых мужчин сразу же двинулись впереди нас, расчищая дорогу и загораживая обзор. Но даже так мне была прекрасно видна почти вся заполненная людьми площадь Тибра, раскинувшаяся перед Преторием.

Простолюдины открывали рты, показывали на нас пальцами, но охотно расступались перед процессией. Толпа застывала, а потом вскипала бурным потоком. Более знатные горожане приседали в неглубоких поклонах, выражая приветствие и почтение.

Браслеты на запястьях звенели в такт моим шагам и музыке, под которую хороводом шли молодые леди. В их косах подпрыгивали яркие монетки и алые ленты, лёгкие платья разлетались полами в танце, щёки горели. Должно быть, как и мои собственные. Я почти побежала вслед за весёлым хороводом, но стязатели легко задержали меня, не позволяя вырваться из оцепления.

Потревоженные воробьи взмыли в воздух, едва не опалив крылья о летящие факелы. Жонглёры собрали вокруг себя широкий круг публики, заслуживая восхищённые выкрики. От непрерывного движения закружилась голова, но как-то особенно – дурманяще и счастливо. Захотелось сменить шнуровку корсета на простые холщовые нити и затеряться в толпе горожан, взмыть над площадью пташкой, чтобы беззаботно предаться празднованию.

Вся мостовая вокруг огромного фонтана кружилась яркой пятнистой красотой, больше похожей на живопись, чем на реальность.