– Извини, но я не играю за твою команду, Марта Стюарт. – Его ухмылка спадает, и он смотрит на меня.

– Теперь ты просто сексистка.

– На тебе старый фартук моей мамы, ты должен был это предвидеть, – хихикаю я и сажусь напротив кухонной стойки.

– Это, – он показывает на свою футболку, – новая и стоила мне пятьдесят баксов, мне все равно, если я буду выглядеть как одна из «Настоящих домохозяек Нью-Джерси», лишь бы не пачкать ее смесью для блинов.

Я замечаю, что он тоже изменился, возможно, он в какой-то момент ушел домой.

– С каждым днем ты все больше и больше похож на девушку.

Он громко задыхается, и не успеваю я опомниться, как он швыряет в меня горсть муки.

– Возьми свои слова обратно, – говорит он, а я просто сижу в шоке, морщась от горького мучного привкуса во рту.

– Ты идиот! Я только что приняла душ, – хнычу я, пытаясь стереть муку с лица, волос и своего новенького топа.

– Ты поставила под сомнение мою мужественность, плохой ход, Тесси.

– Ты такой, такой…

В расстройстве, и в основном в раздражении, – оттого что он превратил мой хороший яркий солнечный день в тот, когда я, возможно, в настроении для убийства, – я хватаю свой стакан апельсинового сока и выплескиваю его ему в лицо. Хотя когда я осознаю, что сделала, то задыхаюсь от шока и закрываю рот руками. Я не импульсивный человек, всегда обдумываю что-то миллиард раз, прежде чем сделать это.

На самом деле я не просто думаю, я слишком много думаю. Я королева страны рефлексии, поэтому для меня сделать то, что я только что сделала, совершенно не в моем характере. Я каким-то образом умудрилась облить апельсиновым соком парня, который больше известен своей способностью держать обиду, чем своими сексуальными похождениями, и, по сути, попала в центр импульсивных ошибок.

– Мне так жаль! Я не хотела, то есть ты был там, и я разозлилась, и мне так жаль, – мой голос звучит приглушенно, когда я закрываю лицо руками и смотрю сквозь пальцы, чтобы увидеть, дышит ли он огнем и должна ли я начать декламировать свою последнюю волю и завещание, но, к моему удивлению, он выглядит… забавным?

– Что? – спрашиваю я, когда наконец открываю лицо, и он во всей своей красе, пропитанной соком, улыбается мне. Интересно, получил ли он серьезное повреждение мозга за те часы, что я спала?

– Ты разбрызгала сок по всему моему лицу, – размышляет он, все еще улыбаясь.

– Да, Эйнштейн, это так, но это не объясняет, почему ты улыбаешься, как озабоченный парень на углу сомнительной улицы.

Он разражается смехом, и его смех заразителен: я присоединяюсь к нему, хотя до сих пор не знаю, почему он не душит меня голыми руками. Когда перестает смеяться, Коул берет полотенце для посуды и вытирает лицо. Футболка, которую он так старался защитить, теперь испачкана, поэтому, очевидно, он делает то, что считает наиболее рациональным шагом. Он ее снимает.

Мои глаза расширяются, а дыхание сбивается, когда он медленно отряхивается от липкого материала. Это как смотреть рекламу Abercrombie & Fitch, только лучше, потому что его тело гораздо более грехотворное, чем у любой из их отфотошопленных моделей. Я сдерживаю вздох, когда он вытирает полотенцем свой живот, и чуть не падаю в обморок, когда вижу восемь кубиков. Матерь божья, восемь чертовых кубиков.

– Постарайся не спалить дом, в то время как я положу это в прачечную, – хихикает он и выходит из кухни, а я стою там, чувствуя себя абсолютно ошеломленной.

Я знаю, что видела его без рубашки прошлой ночью, но это была ночь и мы были в постели. Тогда это имело смысл, но сейчас, среди бела дня, мое сердце и мозг просто не могут справиться с этим – они оба работают на пределе. Я смотрю на его широкую, гладкую спину и впадины его мышц, пока он уходит от меня в прачечную.

Я смутно помню, как выключаю блендер и пытаюсь перевернуть блинчик, но при этом едва не падаю на пол.

– Главное – это запястье.

Я подпрыгиваю, когда из-за моей талии появляются руки и хватают мою руку, в которой я держу лопатку. Внезапно меня окружает тот же запах, от которого я опьянела утром, и нет ни малейшего намека на сомнение в том, кто стоит за мной. Звук его голоса говорит мне, что он ближе, чем я хочу, и тот факт, что его руки окружают меня, серьезно разрушает мою решимость. Я не хочу, чтобы он знал, что его близость оказывает на меня такое воздействие, поэтому я выпрямляю позвоночник и киваю, как будто слушаю его указания. Его пальцы нежно сжимают мое запястье и помогают мне подбросить блинчик в воздух, чтобы он идеально приземлился в центр сковороды.

– У меня получилось.

Улыбаясь про себя, я пытаюсь повернуться к нему лицом, но в тот же момент, когда я поворачиваю голову, и прежде чем успеваю осознать ситуацию, Коул хватает миску с блинным тестом и выливает его мне на голову.

Я визжу, когда прохладная густая жидкость стекает с макушки, постепенно проникая внутрь моего топа, заставляя меня извиваться. Я брызгаюсь и задыхаюсь, пока Коул сжимает свой живот, гогоча, как склизкая гиена, которой он и является.

– Это было, – он не может остановить свой смех, и я вижу, что его глаза слезятся от этого, – эпично!

Он задыхается, как будто в этот момент ему не помешал бы баллон с кислородом. Я прислоняюсь к стойке и сердито вытираю все доступные уголки своего лица, но тут меня осеняет, что в данный момент ничто не может быть спасено и мне понадобится еще один душ.

– Ты!

Я бросаюсь к Коулу, который пытается отдышаться, но безуспешно. Схватив миску со взбитыми яйцами, я пользуюсь его рассеянным состоянием и почти разбиваю миску о его голову, так что липкая жидкость размазывается по его великолепным волосам.

Покрасьте мои волосы в рыжий цвет и назовите меня Храброй – выкуси, Дисней!

– Ты не сделала этого! – рычит он и шагает ко мне. Я мило улыбаюсь.

– Оу, малышу больно? – воркую я и щипаю его за щеки, и, видимо, именно это нужно, чтобы привести в действие предохранитель Коула Стоуна, так как он хватает меня за талию и перекидывает через плечо быстрым, как молния, движением.

– О, сейчас ты пожалеешь, – говорит он, в его голосе звучит обещание и чистое зло.

Мне действительно неприятно признавать это, но я не против того вида, который открывается мне сейчас. Его все еще обнаженная спина полностью на виду, а то, что он идет, заставляет мышцы напрягаться. Его джинсы приспущены, и я должна признать, что у него прекрасный, прекрасный зад.

– О нет, о нет, пожалуйста, не делай того, что ты собираешься сделать, – умоляю я, пока он легкой трусцой бежит в направлении бассейна.

– Ты должна была подумать об этом раньше, – от озорства в его голосе у меня по спине пробегает дрожь, и я усиливаю удары по его спине.

– Опусти меня, Стоун! – я пытаюсь вложить в свои слова немного силы, но он лишь усмехается в ответ, я вижу, что его плечи дрожат. Кровь приливает к моей голове, пока я вишу вниз головой и из-за завесы волос вижу, как мы приближаемся к краю бассейна. Коул ослабляет хватку на моей талии, я зажмуриваю глаза и готовлюсь к падению.

– Сделай глубокий вдох, Тесси! – кричит он, и я готовлюсь к падению.

Но, к моему удивлению, он прыгает вместе со мной, и мы оба падаем в бассейн с огромным всплеском. Меня захлестывает вода, и Коул, наконец, отпускает меня, и даже под водой я вижу жирную ухмылку на его лице. Положив руки ему на плечи, я толкаю его вниз, выталкивая себя из воды. Оказывается, это не лучший ход, так как он обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе.

Он всплывает на поверхность, выглядя как настоящая мужская модель, и ухмыляется мне. Я ненавижу видеть, что он совсем не задыхается и не волнуется, как я. На самом деле его ликующее выражение лица приводит меня в замешательство. Я больше не знаю, кто мы такие, у нас нет определенных отношений, и наша компрометирующая позиция не очень-то этому способствует. Мы прижаты друг к другу, его грудь без футболки и мой намокший топ не в состоянии противостоять воде.

Оглядываясь назад, я должна была что-то сделать. Ведь было так много вариантов на выбор. Я могла бы использовать одно из множества остроумных замечаний, хранящихся в моем арсенале. Я могла бы ударить его коленом в промежность или сломать ему нос одним быстрым ударом, наученная любезностью здравомыслящего Трэвиса. Но я не делаю ничего из этого.

На самом деле, когда я вижу, что он смотрит на меня, как сейчас, – его голубые глаза сияют, а уголки рта растягиваются в искреннюю улыбку, – я не могу не хотеть быть ближе к нему. Все это так чуждо мне. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждая улыбка для меня в новинку, ведь в свои восемнадцать лет я никогда не целовалась и никогда не встречалась. Когда ты ссоришься с девушкой, в чьих маникюрных лапках находятся бразды правления всей школой, парни не очень-то хотят быть рядом с тобой.

Ни один парень, кроме Коула.

Я дрожу, когда его руки перемещаются с моей талии, слегка касаясь кожи моих боков, пока его ладонь не обхватывает мою шею, наклоняя мою голову к нему. Я знаю, что он ждет реакции, любого знака, что я хочу, чтобы он остановился, но я не думаю, что сейчас у меня есть настроение настраивать его на ниндзя. Он как будто чувствует это, и его лицо озаряет сердечная улыбка, от которой мое сердце делает победное олимпийское сальто.

Я кладу руки ему на плечи, нуждаясь в поддержке, чтобы просто быть в вертикальном положении. В этой ситуации многое не так, и прежде всего то, что я нахожусь в объятиях парня, который только и делал, что превращал мою жизнь в ад на протяжении всего времени, что я его знаю. Должен ли тот факт, что он сейчас страдает от синдрома ангела-хранителя, обязательно все изменить? Должна ли я доверять ему, зная нашу историю? Должна ли я…

– Перестань думать, Тесси, просто наслаждайся моментом.

Он подмигивает и наклоняет голову так, что наши лбы оказываются тесно прижатыми друг к другу вместе с нашими телами.

– О чем… – начала я, но он положил палец на мои губы.

– Наслаждайся моментом, – повторяет он.

На этот раз я действительно слушаю его. Коул не сдвигает свое лицо ни на дюйм, потому что он это сделает, то наши губы точно соприкоснутся, и эта мысль пугает меня почти так же сильно, как и возбуждает. Я смотрю в его глаза, пытаясь понять, какие тайны скрываются в их сапфировых глубинах. Расстояние между нами становится почти воображаемым, и есть тонкая грань, которую мы должны пересечь, прежде чем все изменится.

– Коул, это ты?

Или нас могут просто прервать.

Я замираю, мгновенно опуская руки с плеч Коула. В ответ его глаза напрягаются, вглядываясь вдаль. Он видит человека, который только что окликнул его, и кто бы это ни был, именно он ответственен за поворот его настроения на сто восемьдесят градусов. Несмотря на то что он немного отступает назад, чтобы наши лица не соприкасались, его рука все еще сжимает мою шею, и кажется, что он не хочет ее отпускать. Я чувствую, что он бросает вызов человеку, наблюдающему за нами.

Печально однако, что я узнаю, кто этот человек, только по звуку его голоса. Имея эту информацию, я просто хочу утонуть в пяти футах воды, в которой мы сейчас стоим.

– Ты, как всегда, не вовремя, Джей-Джей.

Я отцепляюсь от Коула, который, поняв, что я чувствую себя крайне неловко, отпускает меня. Подплыв к большим прямоугольным ступеням, ведущим из бассейна, я начинаю выбираться наружу. Полностью осознавая, что за мной наблюдают две пары глаз и что моя одежда насквозь промокла и капает, я обхватываю себя руками и направляюсь в дом, проносясь мимо Джея, который, к его чести, даже не смотрит на меня.

Я спешу в свою комнату и, быстро освобождаясь от одежды, бросая ее в сторону. Я вытираюсь и натягиваю другие рубашку и джинсы. Мои сандалии плавают где-то в бассейне, поэтому я меняю их на шлепанцы. Мои длинные светлые волосы делают меня похожей на кузину Оно, поэтому я распускаю их по плечам и провожу по ним щеткой, чтобы убрать путаницу.