Я могу честно сказать, что у меня очень крепкий сон. На самом деле кран мог бы сорвать крышу моего дома, и я бы проспала это – так уж я устроена. Это чисто генетическое. Мы все дорожим сном гораздо больше, чем обычные люди, а мой брат довел свою любовь к нему до предела, поскольку он только и делает, что спит, ну или безнадежно напивается, а потом спит. Эта наследственная любовь ко сну объясняет ту ненависть, которую я питаю к любому человеку, который будит меня раньше, чем я должна вставать. Любой человек, который знаком со мной достаточно хорошо, знает, что лучше не мешать мне спать. Вы можете издеваться надо мной сколько угодно, можете называть меня всеми именами на свете, можете жестоко отнять у меня любовь всей моей жизни, но вы просто не можете разбудить меня, когда я не хочу, чтобы меня будили.

К сожалению, один человек не получил памятку, и это моя собственная мать.

– Пора просыпаться, дорогая, мы ждем тебя к завтраку.

Я произвожу мысленные расчеты и поднимаю голову с самой удобной подушки на земле, чтобы взглянуть на будильник, который стоит на моей прикроватной тумбочке. Я права, у меня есть еще пятнадцать драгоценных минут сна, которые довольно жестоко у меня отнимают. Мне все равно, если это президент ждет, чтобы разделить со мной овсянку, я лучше посплю. Именно так я говорю своей маме.

Однако она отказывается принимать «нет» в качестве ответа или вообще покидать мою комнату. Мама никогда не была воспитанным человеком. Она уже давно не будила меня в школу, и я думаю, что она все еще застряла в том месте, где мне шесть лет и я закатываю истерику из-за того, что не хочу идти в школу. Она срывает с меня одеяло.

– Невежливо заставлять гостей ждать, Тесса. Пожалуйста, одевайся и спускайся.

Мое раннее утро теперь фактически испорчено, я нехотя собираюсь и топаю вниз по лестнице, готовая поколотить человека, который нарушил мой утренний распорядок. Конечно же это Коул Стоун.

– Ты! – прорычала я, быстро оправившись от шока, когда увидела его в своей столовой.

К счастью, мама находится вне зоны слышимости и не слышит, как я грубо обращаюсь с нашим «гостем». Он непринужденно угощается щедрой порцией яичницы с беконом, пока я придумываю, как заставить его подавиться кофе.

– Что ты здесь делаешь? – шиплю я, направляясь к нему.

– Твой отец спросил меня, могу ли я отвезти тебя сегодня в школу. Он сказал, что не сможет отвезти тебя, потому что ему нужно рано уехать на работу, а машина твоей мамы застряла у механика. Это тебе ничего не напоминает?

– Нет, он не говорил об этом вчера вечером, – качаю я головой.

Как удобно, хорошо сыграно, отец.

– Папа сказал мне, что ты ждешь меня, поэтому я здесь с утра пораньше.

Почему-то я заставляю себя поверить ему, потому что знаю, что мой отец способен на такое. У него был какой-то странный фетиш на сватовство ко мне и одному из мальчиков Стоунов, и, возможно, это его попытка свести меня с Коулом. Это на него я злюсь, а не на Коула, потому что, похоже, Коул такой же невежда, как и я. Я нехотя даю ему поесть, пока иду на кухню, чтобы взять немного еды для себя, но странность его присутствия в моем доме и нашего вежливого отношения друг к другу не проходит.

Дело в том, что мама никогда не готовит. Любой материнский инстинкт, который мог бы побудить ее заботиться о своих детях настолько, чтобы накормить их, уже давно исчез. Я знаю по опыту, что она потрясающе готовит. Но в какой-то момент она перестала быть той мамой, которая каждый вечер готовила ужин и настаивала на том, чтобы мы все вместе сидели и ели.

Видя, что сейчас стоит на нашем столе, я не могу не испытывать ревности, понимая, что мама готовит для Коула, а не для нашей семьи. Это глупо, я знаю. Семейные проблемы не решатся из-за запеканки. Но мне нужен козел отпущения для всей обиды, которую я испытываю, и теперь она, похоже, направлена на Коула. Коул, который, кажется, не замечает всего напряжения вокруг себя и поглощает свой завтрак, как трактор на ходу.

– Итак, Коул, какие у тебя планы на колледж?

Вопрос мамы застал меня врасплох, поскольку она проявляет ничтожный интерес к моим планам на будущее. Она даже не знает, какие занятия я прохожу в выпускном классе и что я отличница. Я внутренне вздыхаю и стараюсь не утонуть в жалости к себе. Логично, что мама подлизывается к нему. В конце концов, он сын шерифа, а шериф – очень важный человек в мире политики маленького городка.

Коул перестает поглощать свою еду и обезоруживает маму очаровательной улыбкой.

– На самом деле я ничего не планировал. Возможно, я даже не пойду в колледж в этом году. Я думаю взять отпуск на год. Может, поехать с рюкзаком по Европе, посмотреть мир.

– Путешествовать по Европе с рюкзаком? Этим оправдываются только те, у кого нет оценок, чтобы поступить в колледж, – фыркнула я в недоумении.

Мама бросает на меня назидательный взгляд, и я понимаю, что она предупреждает меня отступить. Я дуюсь, как упрямый ребенок, и скрещиваю руки на груди, отвечая на ее взгляд. Я уже говорила ей, что ни при каких обстоятельствах не буду подлизываться к Коулу Стоуну. Ничего на планете не заставит меня быть милой с парнем, который взял на себя ответственность делать каждый час моей жизни трудным. Если моя мама думает, что я стану лучшей подружкой Коула, то она явно заблуждается.

– Тесс, милая, насчет той машины, которую ты хотела на свой день рождения… – Она запнулась, без сомнения специально, но ее слова возымели желаемый эффект. Я замираю, моя вилка останавливается на полпути в воздухе, когда моя мать ухмыляется мне из-за стола.

Она не…

Весь год я копила деньги на самый красивый Range Rover Sport. Машина моей мечты – это еще и причина, по которой я позволяла возить себя в школу до самого выпускного класса. Не то чтобы мои родители не могли купить мне машину, но я сама хочу машину, и поэтому в восемнадцать лет меня все еще возят в школу. Я регулярно практиковалась в вождении на машинах родителей, чтобы, когда я наконец стану владельцем своей, не подвести эту красавицу.

Однако в конце концов мои сбережения оказались несколько скудными и родители вмешались, чтобы не дать мне погрузиться в депрессию. Они пообещали, что я смогу получить машину на свой день рождения без всяких условий. Я парила на девятом облаке, мечтая о том, как мы с машиной мчимся по шоссе, ветер развевает мои волосы, а по радио играет Maroon 5…

Но как только слова покидают ее рот, образ разбивается на тысячи кусочков, потому что я знаю, к чему это приведет…

– Что насчет моей машины? – осторожно спрашиваю я, когда ее ухмылка расширяется.

– Я подумала, может, мы купим ее в следующем году. В этом году ты можешь взять старую машину Трэвиса, так как ты все еще немного шатаешься при парковке.

О нет, не так! Я умею парковаться лучше, чем она, и она призналась мне в этом прямо в лицо. Я знаю, что она делает. Она шантажирует меня тем, что я стану собачкой Коула, и угрожает мне тем, что отнимет у меня единственную вещь, без которой, как она знает, я никогда не смогу жить. Мне очень нужна эта машина. Когда у тебя такие проблемы с самооценкой, как у меня, последнее, что тебе нужно, это чтобы отец возил тебя в школу и обратно.

Я сглотнула, осознав, в каком затруднительном положении я нахожусь. Единственный выход, который у меня остается, – поступиться своей гордостью и принять это наказание со щепоткой соли. Когда-нибудь я отомщу вам, родители.

– Не волнуйся, мамочка, я поработаю над своей парковкой, – сказала я, улыбаясь до боли в щеках, но сообщение было доставлено. В расшифрованном виде мои слова означали следующее: «Ты победила, мама, я не буду обрушивать свой гнев на Коула, по крайней мере не сегодня».

– Прекрасно, дорогая, – весело отвечает она и возвращается к своему завтраку.

– Я думаю, нам нужно сказать нашим родителям, что мы не заинтересованы в том, чтобы проводить время друг с другом. Я думаю, что это должен сделать ты, потому что я не думаю, что мои родители понимают большую часть того, что я говорю. У нас явно проблемы с коммуникацией, – говорю я ему, снова и снова прокручивая в голове эту речь во время нашей поездки. Я не хочу быть чрезмерно грубой с ним, но мне необходимо донести до него эту мысль.

– Я думал, мы договорились быть друзьями прошлой ночью, – дуется Коул, но не сводит глаз с дороги.

Я изучаю его профиль и замечаю напряженность его челюсти и плотно сжатый рот. Подождите, неужели я снова задела его чувства? Я зажмуриваю глаза и отгоняю эту мысль. Я не соглашалась быть его другом и никогда не соглашусь.

– Мы ни о чем не договорились прошлой ночью, и я думаю, что будет лучше, если мы разойдемся в разные стороны, как ты думаешь? Прошлое это прошлое, я буду заниматься своими делами, а ты своими. Это не должно быть так уж сложно.

Я пытаюсь его вразумить, потому что если я застряла в замкнутом пространстве с Коулом Стоуном и не могу выбраться, не рискуя погибнуть, то я могу использовать это в своих интересах. Глупо, но я убедила себя, что он не выкинет один из своих трюков, пока мы едем. Но, учитывая как меняется выражение его лица, по мере того как я продолжаю говорить, я понимаю, что могу оказаться не права. Почему он так реагирует?

– Ты действительно думаешь, что это настолько невозможно? Чтобы мы с тобой могли быть друзьями?

Его безмятежность неожиданна, и я не знаю, как ему ответить.

– Я… Я просто думаю, что будет лучше, если мы пойдем разными путями.

– Но что если… Господи, Тесси, что если я хочу попытаться все исправить на этот раз?

Заметив выражение абсолютного шока на моем лице, он замолкает, чтобы не сказать еще больше вещей, которые заставляют содрогнуться основы его мира.

– Хорошо, тогда, прежде чем мы устроим сегодня утром паническую атаку, давай оставим это открытым для обсуждения?

Я не думаю, что ответила:

– Тебе пересадили мозг в военном училище?

– Ты и это твое воображение, кексик. Я вполне способен быть милым.

Он усмехается. Могу поспорить, что мое воображение может придумать тысячу разных способов убить его с помощью этой пачки жвачки, лежащей на приборной панели. Кем бы ни был этот Коул, я еще больше не знаю, как с ним справиться, чем со злой версией. Чем быстрее я от него избавлюсь, тем лучше для моего рассудка. Смерть от ментоловой жвачки – я бы произвела революцию в мире преступности. Они должны дать мне мой собственный эпизод в «Криминальных умах».

Когда мы наконец добираемся до парковки ALHS, я чувствую себя ветераном войны. У меня такое ощущение, что я в шоковом состоянии – именно так можно описать мое нынешнее душевное самочувствие. Не обращая внимания на то, что у меня чуть не случился приступ паники, Коул ставит свой Volvo между двумя парковочными местами. Мои ноги шатаются, когда я выбрасываюсь из машины подальше от Люцифера. Поспешив уйти от него, я натыкаюсь на чирлидершу и готовлюсь к промывке мозгов. Но этого не происходит. У этой болельщицы чуть ли не слюни текут, когда она смотрит на Коула. И не только у нее.

Когда я оглядываюсь вокруг, кажется, что все застыли на месте и смотрят на него. Фигурально. Возвращение Коула – это очень большое событие. Он незабываемая легенда для всего студенческого сообщества. В ALHS его боготворят за многочисленные проделки, которые он совершал на протяжении многих лет. Все знают, кто он такой, несмотря на то что его не было три года, и кажется, что его статус знаменитости ничуть не уменьшился. Радость.