– Я прошу сделать для меня исключение. Только в этот раз. Если моя догадка не оправдается, я вернусь к основной работе без промедления.

Рудской долго молчал и не отрывал от него пристального взгляда. Судя по сжатым губам и нервному постукиванию стопой по полу, ему не понравилась озвученная просьба. Но тот факт, что он задумался, а не сразу отказал Александру, вселял надежду.

– Даю гарантию, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь коллегам…

– Из уголовного розыска, я понял. Допустим, – сказал Рудской. – Ваша удача, лейтенант Белый, что наши отделы рядом. Так уж и быть, я запрошу у товарища генерал-лейтенанта Акимова информацию. Но если ваша помощь не понадобится… – и многозначительно посмотрел на него.

Белый искренне поблагодарил начальника, который отреагировал на это ленивым взмахом руки. Попрощавшись и получив наставление продолжать работу, он вышел из кабинета. Александр достал телефон, написал и отправил сообщение Савелию: «Встретимся через час на парковке».

IV

Тяжелые снеговые тучи нависали над городом длинным пологом. Алиса перевела взгляд с пейзажа за окном на мужчину перед ней. Николай Александрович молчал, не смея прервать ход мыслей девушки. Минуту назад он спросил, что еще ее беспокоит, и она попыталась сформулировать ответ так, чтобы не смутить ни себя, ни его.

Сбивчиво, пытаясь припомнить все детали, Алиса начала свой рассказ. Психотерапевт внимательно слушал, время от времени записывая что-то. В моменты, когда она хмурилась и замолкала, он задавал наводящие вопросы, чем помогал ей разобраться в своих чувствах и мыслях.

– Исходя из ранее сказанного, – подытожил Николай Александрович, – можно сделать вывод, что эмоционально вы привязаны к мужчине из сна, хотя лично с ним не знакомы. Предположим, что это действительно ваш отец. Что бы вам хотелось сказать ему?

– Я очень скучаю… Не знаю… Можно скучать по тому, кого никогда не знал?

– Разумеется. Вы чувствуете нехватку родительского тепла, которое недополучили в детстве и юношестве. Скажите, Алиса, у вас есть возможность встретиться с ним и поговорить?

– Только один человек связывает меня с ним – мать. Кому, как не ей, быть в курсе того, где он и почему не с нами.

– И за двадцать четыре года она ни разу не упоминала о нем?

– Ей всегда была неприятна эта тема. Она говорила, что он конченый эгоист и мы ему просто не нужны были. Но что с ним случилось… Я не знаю.

– Но мать у вас все же есть, Алиса. А это значит, что единственный человек в вашем окружении, который знал его, может сообщить эту информацию.

– Даже думать об этом не хочу. Ей на меня плевать. И лучше бы ее вообще не было в моей жизни…

– Откуда у вас уверенность, что с отцом вам было бы лучше?

– С матерью было ужасно… А отец во сне такой ласковый и добрый…

– Ваши сны, Алиса, это субъективное отражение пережитых впечатлений, мыслей и образов. Разве человек, который, по вашим словам, бросил женщину с маленьким ребенком, способен на большее сострадание, чем она?

Алиса задумалась. Она не смотрела на эту ситуацию под таким углом. Но мысль, что отец действительно мог быть даже хуже ее матери, отозвалась болью в груди. На миг девушка усомнилась: «А если Николай Александрович прав? Что, если я выдумала его образ? И он совсем не такой, каким я его представляю?»

– Насколько сильно вы желаете узнать больше о нем?

– Очень! Очень сильно! – воскликнула Алиса.

– А с человеком, который может предоставить эту информацию, вы не поддерживаете контакт…

– Господи! Я не хочу даже думать о том, чтобы спрашивать ее об этом! – повысила голос Алиса и тут же осеклась: – Простите… Я без понятия, что мне делать…

– Оцените, насколько ваше нежелание общаться с матерью сильнее потребности узнать больше об отце. И примите то решение, которое посчитаете правильным.

Его слова заставили ее прислушаться к себе. Неужели она настолько ненавидит мать, что готова страдать от незнания всю свою оставшуюся жизнь? У нее ведь есть возможность поговорить с ней. И даже если эта женщина не захочет ничего рассказывать, Алиса хотя бы попытается что-то предпринять. За три года психотерапии с Николаем она усвоила, что ничего не делать – это тоже выбор. А осознание, что ей придется страдать от этого решения, заставляло ее чувствовать себя хуже.

– Сколько уже не появляются сны с пережитым травматическим опытом? – спросил Николай Александрович.

– Недели две, – на выдохе ответила Алиса.

Она и правда больше не видела во снах нависающего над ней Невзорова. Не слышала голосов умерших и не встречалась с ними. Только каркающие вороны с внимательными умными взглядами темных глаз за последнее время стали неотъемлемой частью ее снов.

– Это отличный показатель. Я очень рад, – сказал Николай с мягкой улыбкой. – Кроме сонливости вас еще что-то беспокоит?

– Наверное, нет.

– Я поменяю вам противотревожный препарат, – уточнил он, заполняя листочек с рецептом. – Если и это лекарство не подойдет и после повышения дозировки антидепрессанта появятся такие симптомы, как отдышка, тремор и головная боль, следует постепенно уменьшать дозировку согласно инструкции и за три-четыре дня прекратить прием.

– Кстати, про тремор. Судороги уменьшились.

– Их частота или длительность?

– И то и другое. После того, как я стала пить габапентин.

– Тогда продолжайте принимать его. Если частота не изменится, повысим дозировку. А пока что на сегодня все. Я счастлив, что у вас наблюдается значительный прогресс в лечении.

Они вышли из кабинета и подошли к девушке за стойкой. Николай передал рецепт с подписью и печатью Алисе улыбнулся на прощание и пожелал скорейшего выздоровления. Она не смогла удержаться от того, чтобы не улыбнуться в ответ, и проводила его широкую спину в белом халате смущенным взглядом.

Алиса оплатила прием, записавшись на следующий, оделась, сняла бахилы и вышла из клиники. Мороз ущипнул за теплые щеки. Она выдохнула облачко и посмотрела на небо. Снежинки медленно опускались на голову и сразу же таяли на вязаной черной шапке. Смена времени года принесла с собой облегчение. Ноябрь показался ей вечностью. Разумеется, сказывались частые консультации с Николаем и прием лекарств. Впрочем, первые результаты радовали не только ее, но и психотерапевта.

Алиса почувствовала вибрацию телефона. Она не ждала звонка. «Возможно, это Белый? Больше ведь некому…» – подумала девушка, запуская пальцы в карман куртки. Но, увидев имя звонящего, Алиса не сдержала вырвавшегося из горла сдавленного хрипа.

Ошарашенная и сбитая с толку, она раз за разом перечитывала два слова, выведенные белыми буквами на экране телефона: «Эта женщина».

Глава 8

Легкой проходкой шагает Дурак, не видя начала, не чуя конца.

«О Великих Воронах»

I

Изучив информацию, которую предоставил Рудской, Белый нашел то, что ожидал. За последний год в разных районах города пропало в общей сложности 12 человек.

Александр анализировал данные, когда в кабинет вошел Антон Соличев.

– Ты скоро?

– Почти… Я пытаюсь найти закономерности в этих исчезновениях, но пока не вижу.

– Может, потому что их нет? – предположил Антон.

– Ха-ха, очень смешно.

– И все пропали без вести?

– Не совсем… Двое сами вернулись домой. Судя по отчетам, одного выловили в реке этой весной. Остается девять.

– И какие мысли?

– Мне это не нравится, – признался Александр. – Такое ощущение, что… В этом есть какая-то взаимосвязь. Но я пока не могу уловить ее…

– М-да, Белый, ты как всегда. Тебе не кажется, что два душегуба за год – это как-то многовато? Особенно в нашем городе.

– Как показала практика, всякое бывает, – мрачно ответил он.

– Ты как хочешь, а я пошел. Удачи с потеряшками.

Александр махнул ему и, когда остался один, откинулся на спинку стула. Голова гудела от долгого изучения заявлений и отчетов, а слова Соличева не добавляли ему оптимизма. Белый прокрутил в мыслях последний разговор с друзьями пропавшей Юлии Бакуменко. От него осталось неприятное послевкусие, как после глотка застоявшейся воды. «Хорошо бы поговорить с кем-нибудь из них отдельно», – подумал он, доставая телефон, и набрал номер Савелия.

Услышав, что новых сведений по делу Бакуменко нет, Александр попросил его вызвать завтра в отдел друга детства девушки.

– Дмитрия Мишина? – уточнил Савелий. – Зачем?

– Хочу переговорить с ним лично.

– Твое право. Сделаю.

Белый поблагодарил мужчину и сбросил звонок. Он громко выдохнул, потер затекшую шею и размял плечи. «Пора и мне домой. Сеня там совсем один», – подумал Александр, собирая бумаги в стопку. Приведя стол в порядок, подошел к шкафу и надел верхнюю одежду.

Когда он вышел на улицу, был уже глубокий вечер. Свежий снег блестел в желтом свете фонарных столбов. Парковка опустела, остались только служебные машины, крыши и капоты которых покрылись мягкой снежной шапкой.

Александр достал телефон, выключил беззвучный режим, открыл мессенджер и увидел, что Алиса онлайн. Недолго думая, написал ей и предложил встретиться завтра утром. Погода, на его взгляд, была великолепна для совместных прогулок: звуки притаптываемого ногами снега приятно ласкали слух, приятная прохлада еще не успела стать настоящим морозом, а блестящие сугробы чудесно бы смотрелись под лучами солнца.

Белый представил, как в насыщенно-синих волосах Алисы запутываются редкие снежинки, каждая из которых так же уникальна, как эта необыкновенная девушка. На мгновение он смутился от вымышленного образа и ощутил, как потеплели уши и щеки. А после опустил взгляд на телефон и еще раз перечитал отправленное им сообщение: «Давай сходим на каток или в кино завтра утром». Алиса уже прислала ответ: «Лучше послезавтра». Сердце радостно затрепетало. Все чаще она стала соглашаться на прогулки, и это делало его по-настоящему счастливым.

II

– Алло?

– Алиса, слушай, завтра к тебе зайдет курьер. Распишешься и заберешь у него посылку, – послышался знакомый голос в трубке. – Тридцатого числа приедет Володя, отдашь ее ему…

– Постой-постой… Что за посылка?

– Я заказала себе духи. Ты что, забыла, что у твоей матери скоро день рождения? – с укором спросила женщина.

– А если меня не будет дома? Ты об этом не подумала? – возмущенно парировала Алиса.

Ее раздражала манера общения матери. Эта женщина всегда думала только о себе, никогда не интересовалась жизнью своей единственной дочери.

– Да где ты еще можешь быть? – сказала она с насмешкой.

– Не знаю… Например, с другом?

– Не морочь мне голову, у тебя нет друзей.

В груди больно кольнуло. Алиса почувствовала, что начинает закипать. Сжав кулак, она зло бросила:

– Ты за этим позвонила?

– Да. Забери эти духи. Я их заказала из Италии. Если бы они втридорога не сдирали за доставку в маленький город, я бы ни за что тебя не просила…

– Ну, разумеется…

– Ты еще вздумала с матерью препираться?

– Так, оказывается, у меня есть мать? – сказала Алиса с сарказмом. – Я как-то этого не заметила.

– Тц! Какая же ты эгоистка…

– Это я эгоистка!? – переспросила она. – Вместо того чтобы спросить, как у меня дела и что со мной за эти месяцы происходило, ты звонишь мне и просишь забрать какие-то сраные духи?

– Из Италии…

– Да плевала я на это!

Алиса тяжело дышала и дрожала от гнева. Мать помолчала несколько секунд и недовольно, пересиливая себя, спросила:

– Ну и как у тебя дела?

– Прекрасно! За эти пару месяцев я успела посидеть в обезьяннике, полежать в больнице и чуть не сдохнуть из-за сумасшедшего маньяка. А так великолепно, – вновь не удержалась от сарказма Алиса.

– Господи! Неблагодарная ты скотина!

Она задохнулась от возмущения, но не успела ничего ответить. Послышались короткие гудки – мать бросила трубку.