Как это часто бывает, физиологическим потребностям было все равно, в какой ты ситуации и какие испытываешь моральные терзания. Так что отложив на потом размышления о мачехе, я прошмыгнула в туалет и остановилась, в полном изумлении уставившись на фарфоровый стульчак с изящной росписью и инкрустированный синими камнями по периметру.

Такое уважительное отношение к отхожему месту поразило мое воображение. Вот только я не заметила ничего похожего на сливной бачок. Решив, что с этой проблемой тоже потом разберусь, с удовольствием воспользовалась устройством по назначению. К моей неожиданной радости очищение произошло само по себе, поразив меня в очередной раз.

– Прямо магия какая-то!

Я задумалась, а есть ли в этом мире магия? Но сознание Элении ничего не подсказало на этот счет. Прежняя хозяйка тела воспринимала удобство, как само собой разумеющееся, и не заморачивалась изучением его устройства.

Возник вопрос, а где же она сама? Почему уступила мне место?

А еще, мне кажется, место уступили не только мне, но и Сашке тоже…

Думать о дурном не хотелось. Умывшись из самого обычного по устройству умывальника, разве что такого же расписного и отделанного каменьями в едином стиле с унитазом, я покосилась на ванну, но без помощи не решилась ею воспользоваться.

Едва вышла из уборной, как в спальню ворвались сразу две женщины. Анисья с ребенком на руках и высокая, крепкая незнакомка со злым лицом, пышными кудрями и бюстом, вид которого привел меня в священный трепет. Сначала я ошибочно приняла ее за Офелию, но все тут же стало по местам:

– Лейра Эления, не велено отдавать вам малыша! Мне платят за то, чтобы я его кормила!

– Кто вы? – поинтересовалась я слабым и слишком уж нежным голосом, который все еще слегка резал мне ухо своей чуждостью.

– Кто я?! Кормилица, знамо! – заговорила женщина слишком громко и пронзительно.

Ребенок тут же проснулся от ее ора и захныкал, и я поспешила забрать у Анисьи свое сокровище.

«Сынок! Сыночек!» – пела моя душа, безошибочно определив своего ребенка.

Он был такой живой, теплый, настоящий! Мой! Мой! В этом не было никаких сомнений.

– Мартана меня звать, лейра. Лейра Офелия платит мне хорошие деньги, чтобы я кормила вашего сына, – продолжила кормилица, чуть сбавив тон, но не осознавая, какое отталкивающее впечатление на меня производит.

И мой малыш был вынужден пить ее молоко?

– Ах вот оно что? Ну теперь, ты уволена.

– Как уволена? Почему уволена? – сдвинула густые брови кормилица.

– Потому что я сама буду кормить своего сына, ясно? – заявила я совершенно спокойно, не удостоив неприятную мне женщину больше ни взглядом.

Удивительно, но на этот раз мой голос прозвучал куда строже, и в нем прорезались мои настоящие интонации. Так-то лучше!

Похоже, Мартана не ожидала такого отпора от «куколки» на голову ниже и с ангельским лицом. Она недоуменно захлопала пушистыми ресницами, покосилась на Анисью, снова посмотрела на меня.

– Оставь нас! – приказала я, прежде чем она затеяла спор.

Горластая особа явно не была мне ровней. Точнее, она не была ровней Элении и прекрасно это понимала. А Эления, судя по драгоценному унитазу, по меньшей мере принцесса, и меня это больше чем устраивало. Ну а я сама еще в прошлой жизни наловчилась общаться с хабалками.

Дамочка, похоже, прониклась. Покраснела вся, аж пар едва из ушей не повалил, но ничего больше не сказала и из комнаты выскочила как ошпаренная.

– Зря вы так с ней, лейра. Эта гадина обязательно вашей мачехе наябедничает.

Я слушала няню краем уха. Все мое внимание с этого момента занимал малыш. Словно пытаясь стереть память о кормилице, я поспешила дать ему грудь, и теперь Сашка ел так, словно Мартана его и не кормила вовсе. А, может, дорвался до материнского молока, которое наверняка вкуснее?

Не знаю, права ли я была в своих ревнивых мыслях, но в том, что это мой Сашка, я точно была права. Впервые взяв на руки сына, я чувствовала нечто невероятное. Он был такой… Такой маленький, но одновременно крепкий и сильный! И он так нуждался во мне, а я – в нем.

Наевшись, Сашка уставился на меня огромными, похожими на мои, глазенками, только темно-синими. Смотрел он спокойно и уверенно, словно говоря: «Держись, мама! Мы еще им всем покажем!»

– Обязательно покажем, сынок! – прошептала я тихо и улыбнулась собственной фантазии.

Неожиданно беззубый рот сына сложился в подобие улыбки.

Это правда? Он мне улыбнулся? Изумленно я смотрела на ребенка и не могла вспомнить, что читала на эту тему? Умеют ли дети улыбаться в таком раннем возрасте или нет? Да какая разница! Мой сын счастлив оказаться у меня на руках! Со мной рядом. Я это отчетливо чувствовала.

– Сынок, мы теперь будем вместе. Я никому тебя не отдам! – пообещала я, и слезы набежали на глаза.

В горле встал ком, который не давал вымолвить ни слова.

Анисья смотрела на меня со смесью тревоги и умиления, но мне отчего-то не хотелось ее внимания, поэтому я жестом велела ей оставить нас. А после устроилась поудобней на кровати, положив задремавшего Сашку рядом. Я не могла наглядеться на сына. Он был такой миленький! Я погладила светлые, с теплым серебряным отливом, волосы, довольно длинные для младенца. Перебрала крохотные пальчики на ручках…

Слезы умиления и счастья затуманили мой взор, и сквозь них я вдруг увидела золотистые нити, протянувшиеся от ребенка ко мне. Их было так много, что они показались сплошным потоком света. Золотого солнечного света! Но стоило проморгаться, как этот свет исчез.

– Что еще за шутки? – пробормотала я в недоумении.

И, подумав, попробовала рассмотреть этот свет снова. Глядела так и эдак. Прикрывала по очереди глаза, и у меня получилось! Нужно было посмотреть из-под ресниц особым образом, словно в расфокусе.

– Как интересно! Но что это значит?

Естественно, Сашка мне не ответил, он мирно посапывал рядом. Я еще немного поумилялась его малюсеньким носиком-кнопочкой. Крохотными, но такими хваткими, пальчиками – он стиснул мой палец и не желал отпускать. Аккуратно, чтобы его не побеспокоить, я переложила на дальний край кровати одну из подушек, а сама сдвинулась к другому, да так и задремала, прислушиваясь к дыханию ребенка.

– Лена? – позвал меня нежный смутно-знакомый голос.

Я резко распахнула глаза и обнаружила, что стою посреди белоснежного ничто. Ничто колыхалось, перетекало словно дымка, а напротив меня, точно отражение в зеркале, стояла я сама – та, которой была в своем мире.

– Я Эления. Точнее, это ты теперь Эления, а я – Лена. Ты – это я, а я – это ты. Все так странно перепуталось… – Девушка виновато улыбнулась.

– Мы… поменялись телами? – предположила я, слегка растерявшись, и отметила, что голос у меня сейчас мой прежний.

– Прости. Мне было очень страшно, и я молилась всемогущей Геретте. Двуликая услышала, и вот…

Так значит весь этот обмен телами – результат молитв перепуганной Элении? Она слиняла от проблем, а мне теперь их расхлебывать?

– Но я-то не молилась! – ответила я слегка обиженно.

 В душе поднялось возмущение. И еще мне не понравилось это ее: «Мне было очень страшно…»

Как-то чересчур многообещающе прозвучало.

– Прости, что тебе приходится это расхлебывать… Я не знала, что так выйдет. Боги исполняют желания по своему разумению, а не по нашим чаяниям. – Лена-Эления говорила высокопарно и смотрела на меня с грустью.

– Да уж… С этим не поспоришь.

– Я оказалась в твоем теле, и ваши лекари… То есть, врачи сотворили чудо. Мы с сыном выжили. О нас теперь заботится Роман Сергеевич. Он властный, но добрый. Мы ни в чем не нуждаемся.

Эления протянула руку, и откуда-то из белесого ничто выскочил мальчик лет шести на вид. Схватился за ее ладонь, глядя на меня исподлобья.

Он был удивительно похож на Эдика, но с моими каштановыми волосами и ореховыми глазами. Несмотря на это сходство я ничего к нему не ощутила. Не больше, чем к любому другому ребенку. Мой Сашка спал рядом со мной на кровати, напившись моего молока! А этот мальчик был очень милый, но совершенно чужой.

– Рада, что твой сын в порядке. А… Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я, не сообразив, что еще стоит спросить.

– Уже хорошо. Но ты сильно ушиблась при падении. Было больно. Реа… Реабилитация заняла несколько лет. Правда, амне… Амнезия так и не прошла. – Моя копия хитро улыбнулась. – Но Роман Сергеевич все взял на себя. Мы живем в его доме, и он души не чает во внуке…

– А Эдик? Что с ним? – не удержалась я от вопроса.

– Твой муж пишет мне письма, хочет помириться. Просит, чтобы я его оправдала… – замялась Эления.

– Оправдала? Он что, в тюрьме?!

Лена-Эления кивнула.

– А ты? Ты ему отвечаешь? – задала я новый вопрос.

Она помотала головой.

– Я его совсем не знаю, Лена! Я ведь ничего не помню о себе… То есть о тебе. И… Он мне не нравится. Это… Это же он с нами сделал? – спросила вдруг она.

– Опосредованно. – Не стала оговаривать я мужа. – Он изменил мне, я застала его с любовницей. Бежала, оступилась на лестнице. Но он меня не толкал, если ты об этом.

Эления кивнула.

– Спасибо. Мне было важно знать. Но… Пусть он еще побудет там. Роман Сергеевич зол на сына и не желает ему помогать. А я… Я его боюсь. Мне хорошо так, как есть. Без мужчины. И я хочу, чтобы все так и осталось. Впервые в жизни я свободна.

Она улыбнулась светлой и чистой улыбкой.

– Расскажи, что меня ждет? Кого ты боялась здесь? – задала я наконец самый важный вопрос.

Нужно было спросить об этом раньше, да только сюжет снов редко подчиняется логике. Эления мне что-то ответила, но реальность вдруг всколыхнулась. Исказилась, точно вода, в которую бросили палку, а вместо ее голоса я услышала совсем иной:

– Кто позволил?!

И прозвучал он наяву совсем рядом.

* Двуликая – богиня жизни и смерти Геретта, но простой народ опасается называть ее имя без повода, потому зовет Двуликой. Пожалуй, она главная во всем пантеоне

Глава 4

Данте ар Шахгар

Примерно за девять земных месяцев до текущих событий

Я забрал шкатулку с Сердцем Рады у дяди из рук. Полюбовался на яйцевидной формы золотистый камень со множеством граней, в которых отразились лучи света. Внутри что-то откликнулось, словно шевельнулась большая пушистая кошка. Артефакт среагировал на меня!

Нехорошо! Но самое отвратительное, мне придется как-то объяснить это его величеству.

Я захлопнул крышку и, так и не дождавшись ответа, надавил:

– Дядя?

– Лейра Ласка привезла этим утром. Тебе знакома эта женщина, Данте?

– Держит бордель в Среднем городе, – не стал я запираться.

– Хорошо, что ты хотя бы это помнишь, – обиженно пробормотал родственник. – Теперь понимаешь, что я ощутил, получив от нее артефакт?

Мне же было куда интереснее, отчего лейра Ласка не отдала Сердце Рады мне, если так пеклась об остальных моих вещах?

– К этой женщине у меня все больше вопросов, дядя. Пожалуй, съезжу-ка я за ответами.

Я принялся одеваться.

– Данте, пойми, ты не просто украл артефакт у короля, ты умудрился его использовать на шлюхах! О чем ты только думал, племянник? Совсем помешался в этих своих походах? Что мы скажем Нарвагу Ар Гэрхэю, когда он узнает обо всем? Что теперь будет с нами, сынок?

Дядя без сил упал в кресло и прикрыл глаза ладонью. Диего Ар Шахгар, как истинный дракон, умел держать себя в руках, но повод для истерики на этот раз был весомый. Признаться, я мог его понять. Сам плохо представлял, что дальше делать? Но прежде чем горевать, нужно было во всем разобраться.