– А что вы думаете об инвестициях? Можно на этом заработать? – спросила Марина.

– Спроси у Нины, – сказал Учитель, – На самом деле, если вы не умеете удерживать деньги, то у вас их никогда не будет. Инвестиции… Возьмите ваш доход за полгода и положите в стол. И чтобы они у вас год пролежали без движения. Если сможете удержать их, не прикоснувшись к ним за год, тогда вам можно заниматься инвестициями. Готова это сделать?

– Я подумаю, – сказала Марина.

– Значит, не готова, – удовлетворенно сказал Учитель.

– Зачем вообще нужно иметь много денег? – с вызовом спросил Михаил.

– Чтобы жить выше уровня огромного количества бытовых проблем, на которые вы не тратите время и внимание, – спокойно ответил Учитель, – Очень многие проблемы решаются просто деньгами. Здоровье. Жилье, отдых. Сломался ноутбук – поехал на Савеловский рынок, купил новый. Заболел ребенок – любой врач, любое лекарство. Вылетела пломба – съездил в платную стоматологию, вставил в тот же день безо всяких очередей. В Москве лучшая медицина в мире, поверьте моему опыту.

Мне показалось, что Учитель посмотрел на меня. Возможно, просто показалось.

22

День был серый, из таких серых московских дней, какие могут выдаться и в феврале, и в октябре. Когда дождь не то, чтобы моросит, а как будто висит в воздухе мелкой взвесью. И непонятно – то ли сейчас утро, то ли вечер, то ли осень, то ли весна, то ли старость, то ли молодость.

Я стоял на углу Тверской и Камергерского переулка, возле киоска Крошки-Картошки. Передо мной в прямоугольном картонном подносе лежала горячая, разрезанная пополам картофелина (добавки – масло, сыр, селедка и крабовый салат) и стоял стаканчик с кофе.

А рядом лежал сверток. Газета «Метро», номер за прошлую неделю. Сбоку свертка была видна фотография артиста, который играл робота Вертера в советском сериале «Гостья из будущего». Теперь робот был депутатом Мосгордумы и рассказывал про озеленение города.

Вокруг ходили люди.

Я вдруг подумал, как сильно отличается центр Москвы от спального района, в котором я тогда жил. Как здесь дышится по-другому. Как тяжело дышать там, в прямоугольных коробках, построенных на месте аэрационных полей, и как легко дышится здесь, среди зелени и исторический зданий. Вот МХАТ, вон там жил композитор Прокофьев, а вот в этом доме – поэт Николай Асеев. На этом углу мастер встретил Маргариту с отвратительными и тревожными желтыми цветами. Я вдруг увидел совсем другую Москву – темную, страшную Москву начала сороковых, залитую невидимой кровью Москву тридцатых, удалую и отчаянную Москву двадцатых.

Еще лет пять назад вон там стояли в ряд проститутки. Сейчас там открылись модные бутики. И люди, которые ходят по этим улицам… они какое-то другие. Немного по-другому одеты. Модно? Нет, не всегда. Чуть более ярко. Чуть более вызывающе. По-другому смотрят, по-другому держатся. Они чувствуют идущую сквозь них силу. Новую силу.

Или это все моя фантазия?..

Из мокрой серости вынырнул Олег. Молча пожал мне руку, заказал себе картошку (добавки – масло, сыр, соленые огурцы, бекон).

– Я голодный, сначала поем, – сказал Олег, – рассказывай пока, чего хотел.

– Не хочется портить тебе аппетит разговорами.

– Говори, мой аппетит сейчас ничего не испортит.

– Ну ладно. Я вот чего подумал. Тебе не кажется, что все это какой-то обман?

– Что именно?

– Ну вот это вот все, все, чем мы занимаемся.

– Обман.

– Иллюзия. Что ничего этого нет. Что мы все это выдумали. И сами себя обманываем, и друг друга.

Олег пожал плечами.

– Мне все равно.

– Совсем все равно?

– Совсем. Как говорит Учитель, вам шашечки, или ехать? Вот мне шашечки не нужны, мне бы ехать.

– И куда мы едем? Ты не задумывался?

– Ты год назад в луже валялся и собирался под поезд броситься. А сейчас у тебя в кармане денег столько, что ты можешь купить себе квартиру в Москве. Кстати, не затягивай с этим, цены растут. Если надумаешь, обязательно скажи мне, я тебе дам нормального риелтора, а то напорешься на жулика, потеряешь деньги.

– Спасибо за совет, – пробормотал я.

– Тебе как больше нравится – как сейчас, или как тогда – в луже? Мне больше нравится как сейчас.

– Это все понятно. Но я хочу понять, а куда мы в итоге придем.

Олег вдруг прекратил жевать и посмотрел мне прямо в глаза.

– Помнишь нашу первую встречу?

Я, конечно, помнил.

– На Молодежной, ты был с таким длинным парнем. Игорь его звали.

– Неважно. Так вот, как ты думаешь, зачем мы тогда к тебе пришли?

– Хотели, чтобы я написал книгу про Мага?

– Нет, мы хотели тебя убить.

Он сказал это как-то очень буднично.

– Что?

– Вернее так, я хотел тебя убить. Игорь был против. Я прочитал твой рассказ…

– «Учение мага»…

– Да, про тени и про вот это вот все. Я понял, что ты написал правду. Что ты предсказал наше будущее. Что все будет именно так, как ты написал. Мы все погибнем, ради того, чтобы ты смог прикоснуться к Граалю и открыть дверь. Я думаю, что более или менее так все и будет.

– Это просто рассказ.

Он покачал головой.

– Ты прекрасно знаешь, что это не просто рассказ. Ничего никогда не бывает просто так. И этот наш разговор – это тоже не просто так. И тот наш разговор тоже был не просто так.

– Убить, значит, – усмехнулся я, – ну-ну. А зачем? Что бы это изменило?

– Ничего бы это не изменило, – согласился Олег, – просто вместо тебя Грааль взял бы кто-то другой. Но Сила выбрала тебя.

– Поэтому вы меня в итоге и не убили?

– Поэтому мы в итоге тебя и не убили. Как ты думаешь, есть смысл жить, что-то делать, что-то планировать, если знаешь, чем все закончится?

– Полагаю, ты как-то с собой договорился на эту тему.

– Как ты это нехорошо сказал. Обесценивающе.

– Извини, говорю как есть. Мне тоже не очень понравилось то, как ты сказал про мое убийство. Мне еще надо переварить эту мысль.

– Впрочем, ты прав. Именно, договорился. Я думаю, что все меняется каждую секунду. Каждое наше действие, наше слово, наша мысль меняют все. И я думаю, что твой рассказ – это не предсказание. Это предостережение. Мы можем сделать все по-другому. По-умному.

– А что если все это обман? Что если ничего этого нет и ничего этого не будет? В реальности…

– Нет никакой реальности, как ты не можешь понять! Все всегда выдумано. Это так работает. Человек придумывает мир, а потом этот мир становится реальностью.

– Сильный антропный принцип, – усмехнулся я.

– В середине девяностых провинциальный мальчик из Таганрога про имени Игорь Григорьев придумал прекрасную Москву будущего, в которой все читают Чака Паланика, слушают Мэрлина Мэнсона и смотрят фильмы Джима Джармуша. И он описал эту Москву в своем журнале «Ом». А не было такой Москвы, никогда не было! И такие вот провинциальные парни и девчонки, как ты и я, сидя в своих маленьких городках и читая журнал «Ом» на своих темных прокуренных кухоньках, мы мечтали когда-нибудь оказаться в этой прекрасной воображаемой Москве журнала «Ом». И мы до одури читали Паланика, слушали Мэнсона и смотрели Джармуша, пока наконец эта выдуманная Москва не взяла нас за шкирку и не притянула к себе. И мы сделали ее такой, какой ее в свое время придумал Игорь Григорьев. Как тебе такой антропный принцип? Достаточно сильный?

– Если бы у вас была вера с горчичное зерно…

– При чем тут вера? – разозлился Олег, – я вижу то, что работает. Я вижу, как человек, который умеет чувствовать, накапливать и направлять Силу, может легко менять реальность. И я понимаю, что мы в самом начале пути. Что это открывает нам такие возможности, каких никогда не было у человека за всю его историю. Самое главное – нам доступны знания. Я не говорю сейчас про средневековье, где человек, чтобы узнать какое-нибудь простенькое и не факт, что рабочее заклинание, должен был потратить несколько лет своей жизни. Что он мог успеть за свою жизнь? Очень мало! Да что средневековье! Еще десять лет назад большинство текстов было людям недоступно. Сейчас мы можем за год освоить мудрость, которая копилась тысячи лет. Освоить – и идти дальше. Идти дальше – и обмениваться информацией с другими исследователями, координироваться, брать то, что работает, отбрасывать то, что не работает. Это ускоряет наш прогресс в тысячи раз. Мы за годы можем проходить путь, который раньше занимал сотни и даже тысячи лет.

– Ты говоришь как наш Маг, – заметил я.

– А что, он неправ? Я не верю, я – знаю. Конечно, мы можем и будем ошибаться, это неизбежно. Но я точно знаю, что наши усилия будут вознаграждены и мы получим все, к чему стремимся – творчество, сотрудничество, успех, счастье, мир без войн, в конце концов – бессмертие.

– Или мы в какой-то момент останемся ни с чем.

– Может быть и так. Но глупо было бы не попытаться.

– Я все думаю про Петра Успенского. Как он сидел в последние годы жизни в своей квартирке, бухал по ночам и все надеялся на то, что Учителя, к которым он напрасно вызывал, выйдут с ним на связь и дадут ему знание, научат ему. А потом понял, что ничего не будет. Никто к нему не придет. Так и умер, ничего не дождавшись.

– Я не собираюсь сидеть и ждать сложа руки. Мага сейчас с нами нет, но есть Учитель…

– Кстати об Учителе.

Я развернул сверток.

– Что это? – спросил Олег.

– Ты прекрасно знаешь, что это.

Это был очередной одноразовый шприц, который я нашел утром в мусорном ведре в ванной у Учителя. Олег смотрел на него молча минуту или две, потом сказал:

– Это ничего не меняет.

– Или это меняет вообще все. Помнишь, как Успенский называл Гурджиева замутненным источником и в конце концов порвал с ним все отношения. Теперь ты видишь, насколько замутнен наш источник. Мы тратим свое время на бредни наркомана.

– Хорошее сравнение. Гурджиев был великим учителем, пророком, человеком энциклопедических знаний и сильнейшим магом…

– …а также пьяницей, бабником, жуликом и манипулятором, нечистоплотным физически и духовно.

– Хочешь сказать, что это никак не помешало распространению его учения?

– Хочешь сказать, что помешало?

– Очень многие люди и сейчас считают его жуликом, а его книги – напыщенным эзотерическим бредом.

– А они не являются напыщенным эзотерическим бредом?

– Мы с тобой вышли на очень интересную проблему, – озабоченно сказал Олег, – сейчас я попробую ее сформулировать. Вот смотри. Допустим, Гурджиев – это одно из двух. Он или великий учитель, или жулик. Давай для простоты будем считать, что он может быть либо одним, либо другим и не может быть и тем и другим одновременно. Допустим?

– Не очень понимаю, куда ты клонишь, но допустим.

– Хорошо, вот тут у нас Гурджиев, этакой Гурджиев Шредингера – он либо жулик, либо великий учитель. А вот это его учение. И это тоже такое же учение Шредингера – оно либо эзотерический бред, либо истина. Теперь вопрос – связано ли одно с другим?

– Не понял.

– Зависит ли качество его учения от того, является он жуликом или пророком? Меняется ли что-то в его учении в зависимости от того, считаем мы его жуликом или пророком?

– Дважды два равно четыре даже если это утверждает явный обманщик.

– Работает ли это в случае с более тонкими материями?

– А, теперь я понял. Мне кажется, проверить можно только одним способом – полностью отделив учение от учителя. Если оно будет работать – значит, оно имеет самостоятельную ценность.

– Как ты считаешь, имеет ли самостоятельную ценность учение Гурджиева, если его отделить от его личности?

– Эннеаграмма, три мозга, гурджиевские движения, четвертый путь – да в его учении еще на сотню лет есть что осваивать. Конечно, оно имеет огромную самостоятельную ценность.