– Почти, – засмеялся он. – Тебе бы на ринг, малышка.

Пима все дергалась, пытаясь высвободиться. Отец Гвоздаря придвинулся ближе.

– Тебе почти повезло, девочка, – сказал он, хватая ее за лицо окровавленной рукой. – Почти. Но теперь моя очередь. – Он поднял нож к ее глазам.

– Зарежь ее, – прошептал кто-то.

– Выпусти кишки, – поддержала Синеглазая. – Принесем ее кровь в жертву.

Пима дрожала в руках Тула, но не шевельнулась, когда Ричард коснулся ее щеки ножом. Она уже мертва, подумал Гвоздарь. И понимает это. Он видел это смирение с волей норн.

– Папа, – выдавил Гвоздарь, – она дочка Садны, которая спасла тебя в ураган.

Отец задумался, прижимая лезвие к лицу Пимы. Обвел им линию челюсти.

– Она пыталась убить меня.

– Тогда вы рассчитались с Садной, – попробовал другой подход Гвоздарь. – Жизнь за жизнь. Равновесие.

Отец поморщился:

– Больно ты умный. Вечно пытаешься папку своего учить и все лучше всех знаешь. – Он провел ножом между грудей Пимы, провел по животу. Посмотрел на Гвоздаря. – Что, и теперь будешь меня учить? Скажешь, я не могу выпустить ей кишки, если захочу?

Гвоздарь затряс головой.

– Т-ты хочешь убить ее, и это т-твое право. Она пр-ролила к-кровь.

У него стучали зубы, и он с трудом оставался в сознании. Пима и Нита смотрели на него.

– Т-ты хочешь ее к-крови, имеешь п-право…

Ему было очень плохо. Кружилась голова. Он с трудом вздохнул, пытаясь вспомнить, что именно хотел сказать. Кое-как заговорил, стараясь не запинаться:

– Мать Пимы помогла мне вытащить тебя из-под урагана. Никто другой нам не помог. Не захотел. Мы должны Садне.

– Парень, да ты охренел! – вскинул голову Ричард. – Опять учишь меня жить.

– Надо девку проучить, а не убивать, – рыкнул Тул. – Повоспитывать молодежь.

Гвоздарь с удивлением посмотрел на получеловека, но воспользовался его поддержкой:

– Я просто имею в виду, что у нас перед ее мамой кровный долг, и все это знают. Если люди будут знать, что мы не платим долги… это дурная карма.

– Карма, – поморщился отец. – Думаешь, мне не насрать?

– Платить долги крови – не слабость, – рыкнул Тул.

– Да неужели? – Ричард смотрел то на Тула, то на Гвоздаря. – Как будто все хотят, чтобы девчонка осталась в живых.

Он ухмыльнулся и ткнул ножом Пиму в живот.

Пима вскрикнула, но Ричард задержал руку и ухмыльнулся, глядя на каплю крови там, где лезвие пронзило кожу.

– Повезло тебе сегодня, детка. – Он взял ее ладонь в руки и посмотрел в глаза. – Счет закрыт ради твоей мамы. Но если еще хоть раз наставишь на меня нож, удушу твоими же кишками. Ясно?

– Ясно, – медленно кивнула Пима, не моргая и не отводя взгляд.

– Хорошо. – Ричард улыбнулся и отпустил ее руку.

Пима ахнула, когда он схватил за мизинец. Затрещала кость; Гвоздарь дернулся от этого звука. Пима закричала, а потом захлебнулась от боли и тихо заскулила. Ричард взялся за безымянный палец. Пима прерывисто дышала. Ричард наклонился, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Так понятнее, правда?

Пима резко кивнула, но он продолжал выкручивать палец. Снова треснула кость. Пима вскрикнула.

– Усвоила урок? – спросил Ричард.

Пима дрожала, но сумела кивнуть.

Ричард ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

– Рад, что теперь ты не забудешь. – Он полюбовался сломанными пальцами, снова посмотрел ей в глаза. – Я сегодня добрый. Мог бы отрезать все пальцы, и никто мне слова бы не сказал, несмотря на долг крови. – Глаза у него были ледяные. – Помни, что я взял меньше, чем мог. – Он отступил на шаг и кивнул получеловеку. – Отпусти ее, Тул.

Пима рухнула на палубу, тихо плача и баюкая руку. Гвоздарь заставил себя не ползти к ней, не пытаться успокоить. Ему очень хотелось просто свернуться на горячей палубе и закрыть глаза, но он не мог. Еще оставались дела.

– А т-теперь ты хочешь з-зарезать мажорку? – спросил он.

Озноб сделался невыносимым.

Отец посмотрел на девочку.

– Тебе и тут есть что сказать?

– Она охренеть какая б-б-богатая, – произнес Гвоздарь. – Если ее ищут, то она чего-то стоит. – Его снова заколотило. – Д-д-дорого. М-может, дороже всего к-клипера.

Отец задумался.

– За тебя заплатят? – спросил он.

Нита кивнула:

– Отец ищет меня. Он заплатит, если я буду в порядке.

– Точно? И много?

– Этот был мой личный клипер. Как ты думаешь?

– Думаю, ты правда чего-то стоишь, – хищно улыбнулся Ричард, – но прямо сейчас можешь разве что выкупить собственную задницу. – Он продемонстрировал ей нож. – Если твой папаша предложит слишком мало, мы послушаем, как ты визжишь перед смертью. – Он повернулся к дружкам. – Ладно, мальчики-девочки, к делу. Я не хочу оставить Лаки Страйку слишком много. Забираем все ценное и легкое. – Он посмотрел на море. – И давайте пошевеливаться. Прилив и Бог-Мусорщик никого не ждут.

Гвоздарь позволил себе лечь на палубу. Нещадно палило солнце, но он замерзал. Отец присел рядом с ним и коснулся плеча. Гвоздарь вскрикнул. Ричард покачал головой.

– Черт, Счастливчик, тебе, похоже, не помешает лекарство. – Он посмотрел на другую сторону залива. – Как только соберем хабар, поговорим с Лаки Страйком. У него должен быть циллин. Может, даже коктейль от лихорадки.

– Поб-б-быстрее б-бы, – прошептал Гвоздарь.

– Вижу, сын, – кивнул отец, – вижу. Но когда мы туда придем, надо будет объяснять, чем мы готовы платить за лекарства. Возникнут вопросы, откуда вдруг у твоего старика появилось столько золота и серебра. – У него в руке сверкнуло одно из колец Ниты. – Ты только посмотри! Бриллианты. Может быть, рубины. Богатенькую девку ты себе отхватил. – Он сунул кольцо в карман. – Но мы не сможем это продать, пока не найдем защиту. Иначе у нас все отнимут. – Он смотрел на Гвоздаря очень серьезно. – Хорошая находка, парень. И провернуть дело надо с умом, иначе все потеряем.

– Ага, – сказал Гвоздарь, но продолжать разговор ему не хотелось.

Он устал. Замерз и устал. Снова напал озноб. Отец крикнул, чтобы принесли одеяла.

– Скоро вернусь, – обещал он. – Как только обезопасим себя, найдем тебе лекарства. – Он потрепал Гвоздаря по щеке, глядя ярко-голубыми безумными глазами. Такими же, как у самого Гвоздаря. – Я не дам тебе умереть, сын. Не бойся. Ты моя кровь, и я о тебе позабочусь.

Он ушел, а Гвоздарь провалился в забытье.

13

– Значит, это твой отец?

Гвоздарь открыл глаза и увидел Ниту, стоящую рядом на коленях. Он лежал на твердой земле, под грубым одеялом; океан шумел где-то вдали. Была ночь. Рядом потрескивал костерок. Гвоздарь попытался сесть, но плечо сразу заболело, и он снова лег. Почувствовал, что повязки, которые когда-то в прошлой жизни наложила Садна, заменены свежими.

– Где Пима?

– Ее послали за едой. – Нита пожала плечами.

– Кто послал?

Нита кивнула на двоих неподалеку. Они курили и передавали друг другу бутылку. Кольца, знак принадлежности к банде, позвякивали в носах и бровях. Моби – бледный, как призрак, угловатый и худой от постоянного употребления «хрустальных горок». Второй – темная гора мышц, получеловек Тул. Когда Гвоздарь пошевелился, они заулыбались.

– Глядите, Гвоздарь-то, похоже, выживет. – Моби взмахнул бутылкой, словно произнося тост. – Твой батя говорит, ты крепкий крысеныш. Но все равно он думал, что ты помрешь.

– Сколько времени я был в отключке?

– Не уверена, что ты уже пришел в себя, – ответила Нита.

– Пришел.

– Тогда три дня.

Гвоздарь покопался в памяти, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить об этих трех днях. Сны, в основном кошмарные, и ничего реального. Жар, холод, расплывающееся лицо отца, глядящего ему в глаза…

– Они делали ставки, выживешь ты или нет, – сказала Нита, глядя на двоих охранников.

– Да? – Гвоздарь снова попытался сесть. – И каковы же ставки?

– Пятьдесят красных китайских.

Гвоздарь удивился. Серьезная сумма, больше месячного заработка команды тяжелых утильщиков. Видимо, на клипере нашли много интересного.

– И кто ставил на то, что я выживу?

– Тощий. Получеловек был уверен, что ты умрешь.

Нита помогла ему сесть. Гвоздарь понял, что жар прошел. Девочка указала на флакон с таблетками – дорогой флакон с буквами на боку.

– Мы их растолкли и добавили в воду. Тот человек, – она задумалась, вспоминая имя, – Лаки Страйк, прислал врача.

– Правда?

– Тебе надо еще десять дней принимать по четыре таблетки в день.

Гвоздарь без всякого энтузиазма поглядел на таблетки. Три дня без сознания…

– Твои так и не появились? – на всякий случай спросил он, уже зная ответ.

Нита нервно оглянулась и пожала плечами:

– Пока нет. Думаю, уже скоро.

– Хорошо бы.

Нита мрачно посмотрела на Гвоздаря. Когда она отвернулась, он увидел цепочку, тянущуюся от ее лодыжки к большому кипарису. Нита проследила за его взглядом.

– Не хотят рисковать.

Гвоздарь кивнул. Через минуту появилась Пима в сопровождении третьего взрослого, Синеглазой. Руки и ноги женщины были покрыты шрамами, лицо она украсила кусочками стали, а на шее висело стальное ожерелье. На боку виднелся длинный неровный шрам – знак того, что она принесла добровольную жертву Сборщикам и культу Жизни. Она подтолкнула Пиму вперед.

Моби поднял взгляд.

– Эй, полегче с девкой. Она мой ужин принесла.

Синеглазая не обратила на него внимания, глядя на Гвоздаря.

– Он что, жив?

– А ты не видишь? – спросил Моби. – Конечно жив. Если не стал зомби, ходячим мертвецом. У-у-у… – Он рассмеялся над собственной шуткой.

Пима раздала взрослым металлические миски с рисом, красными бобами и острыми колбасками. Гвоздарь зачарованно смотрел на еду. Очень хорошую еду. Он не помнил, когда последний раз видел столько мяса. Когда Пима подала еду Тулу и Моби, у Гвоздаря потекли слюни. Моби начал есть под пристальным взглядом Синеглазой.

– Ты сказал Лопесу, что его сын жив? – спросила она.

Моби затряс головой, рукой запихивая в рот бобы и рис.

– И за что он тебе платит?

– Эй, он только что очнулся, – запротестовал Моби. – Две минуты в мире живых. – Он ткнул Тула локтем. – скажи ей: крысеныш только что пришел в себя.

Тул пожал плечами, зачерпнув горсть риса с мясными кусками.

– На этот раз Моби не врет, – рыкнул он. – Крысеныш и правда только что очнулся. – В улыбке сверкнули собачьи клыки. – Прямо к ужину. – И сунул пригоршню в рот.

Синеглазая скривилась, забрала миску у Моби и отдала Гвоздарю.

– Тогда иди отрабатывай свою кормежку. Первым ест сын босса. А ты скажи, что пацан очухался.

Моби поморщился, но не стал спорить, поднялся и ушел. Пима присела рядом с Гвоздарем и тихо спросила:

– Ты как?

Гвоздарь заставил себя улыбнуться, хотя уже чувствовал, как устал.

– Пока не сдох.

– Значит, день удался.

– Ага.

Он набросился на еду. Пима мотнула головой в сторону Ниты.

– Надо поговорить. За Счастливицей так и не приехали. – Она перешла на шепот. – Твой отец начинает нервничать.

– В смысле? – спросил Гвоздарь, глянув на охранников.

– Кажется, хочет отдать ее Синеглазой, в культ Жизни. Все говорит, сколько меди получит за эти красивые глаза.

– Нита знает?

– Она же не дура. Даже такая мажорка все понимает.

Синеглазая прервала их разговор, присев рядом:

– О чем болтаем?

– Она просто спросила, как я себя чувствую, – ответил Гвоздарь.

– Ладно, – холодно улыбнулась Синеглазая. – Тогда заткнись и ешь.

Сидящий на пне Тул оскалился:

– Хороший совет.

Пима кивнула и отошла.

И это сказало очень многое. Она боялась. Гвоздарь увидел, что ее сломанные пальцы прибинтованы к деревянным палочкам. И он не знал, из-за переломов ли боится Пима, или за три дня случилось что-то еще.