Облачно, хмуро…

В авиабазе чудный прием. Разговор о делах, сжатые замечания о фронтовых новостях, о людях…

Выступление летчика Костылева (на его боевом счету четырнадцать сбитых немецких самолетов):

«Драться, елки-палки, так драться…»

Он говорит о круговой поруке, взаимной заботе и доверии:

«…Мы по экипажам сговаривались помогать друг другу. Мы воюем на “лагах” и “яках”. Мы не хотим американских самолетов, наши лучше. Мы разработали свою тактику – охраняем друг друга, а сбитые немецкие самолеты записываем в “котел”. Потерь (с середины сентября) не имеем. Мы – гвардейская часть! Прошу встреч с штурмовиками и бомбардировщиками, чтобы внести ясность в сотрудничество. Хотелось бы встречи и с ПВО. Мы их по сей день не видали, а они по нам иногда отлично стреляют» (смех).

Семь вечера. Погас свет. Зажгли три свечи… Продолжаем…

Продумали формы работы: организовать ленинский уголок на аэродроме, издавать боевой листок «Победа»; громкая читка газет, политинформация, доклады по международным вопросам, беседы с писателями и т. д. …

Мысль. Нельзя выпускать из поля зрения бойцов, чьи дома и семьи находятся на территории, занятой противником; надо понять трагичность их настроений; не допускать упадка, неустойчивости и пр. Наоборот, необходимо воспитывать из них мстителей и агитаторов.

…Общая обстановка, трудности с продовольствием достаточно влияют на малоустойчивые элементы. Иметь это в виду! Надо изучать людей в новых условиях; заботиться о бойце, о хозяйственном обеспечении, о дисциплине.

Вечером концерт в авиабазе. Читают об осажденном городе – легенду Горького. Это так близко!

Легли спать в три утра.

29 ноября 1941 года.

(161-й день войны.)

Массированные удары нашей авиации…

У нас с утра тревога. Немцы «выматывают». Наши штурмуют…

Часа полтора гулял в парке. Тихо… Вдали иногда пулеметные очереди…

Мысли о Москве, о судьбе России. (Вспомнился дневник Достоевского.)

Святая неистовая вера в Россию! Любовь к ней безмерная…

Могучие сосны, ветер, талый снег, опавшие листья… Вспомнилась Барвиха^[10], там, видимо, теперь военные рубежи. Вспомнились друзья… Где они: Сельвинский, Эйзенштейн? Что делает Папанин?

Какая тяжелая зима! Как жестока, как разрушительна современная война…

Очень дружеская беседа с военкомом авиабазы. У него обострилась цинга, как и у меня. Мне очень не хочется отмечать эти физиологические детали, но в последние дни бывает отвратительная слабость и при прикосновении зубной щетки к деснам идет кровь. Потерпим…

О фронтовых делах. Под Москвой — тринадцать суток по-прежнему бои. У немцев большая концентрация войск. Возможно, что это их предел. Стойкое сопротивление наших частей. Массированные удары нашей авиации: 27 ноября действовала, видимо, тысяча самолетов. Еще выстоять неделю!

На Ленинградском фронте — наши встречные удары на Волхово-Тихвинском направлении; военные части идут на помощь Ленинграду с востока.

30 ноября 1941 года.

(162-й день войны.)

Разгром немцев под Ростовом. Уничтожение и бегство остатков группы Клейста… Впервые за эту мировую войну такой удар по немцам. Можем бить!.. Огромное оживление, звонки, беседы.

В группе…

День холодноватый, вьюжные шквалы. Налеты с двенадцати часов дня… Отлично прошелся по городу… Близкие разрывы дальнобойных снарядов. Красота каналов… Разглядывал дома на Морской… Все будет восстановлено и будет сиять красотой.

За пять месяцев – обмены первыми страшными ударами. Стороны узнали друг друга. Мы собираемся с силами и раскачиваемся. Войны хватит еще минимум на год. К февралю, полагаю, начнутся наши контрудары. Может быть, в контакте с Западом (?).

К пяти часам дня иду в Политуправление на вручение орденов подводникам. Розовый закат… Рвутся снаряды в заводском районе…

В Политуправлении парадно. Юпитеры, цветы, алые флаги и пр. Накрытые столы. Чтение приказа – список награжденных. Товарищ Иванцов читает ответ. За орденами подходят летчики – чистые, парадные, ловкие. Вдали слышны глухие разрывы бомб – «входящая»^[11].

Короткая приветственная речь командующего флотом… Затем ужин и концерт. Как все просто! Требуют «бис», кричат «ура». Выходят танцоры-акробаты. Всеобщее восхищение. С женщин не сводят глаз. Неудачный пируэт балерины идет на аплодисменты, ей прощают все – тонкая женская фигурка… (Наверное, изголодалась…) Это можно понять только на месте.

Жизнь могуча, сильна.

Я тут же пишу. Хочу все видеть и помнить. Летчики едят, пьют, шумят… А потом все в бой, может быть, на смерть…

Мои милые, родные!..

Я чувствую, понимаю торопливость, лаконичность записей своих.

4 декабря 1941 года.

(166-й день войны.)

Температура все время тридцать пять с десятыми. Слабость, разговоры утомляют, а мысль работает привычно.

Строю планы литературной работы и выступлений.

В Ленинграде – экономия электроэнергии. Запрещено пользоваться электричеством с десяти утра до пяти вечера.

Готовится Ледовая дорога: Ленинград – Новая Ладога. На ней будут работать до двух тысяч машин. По этой дороге уже (пешком) уходят эвакуированные.

6 декабря 1941 года.

(168-й день войны.)

Проснулся в десять часов утра. В голове мысли о ресурсах Германии (вскрыть формулу Лея – «350 миллионов человек работают для победы Германии» – отсеять противодействующие элементы, учесть реальные силы)…

Успехи под Москвой! Наши!

Обмен телеграммами между Сталиным и Черчиллем…

Как хочется писать… Заново, обо всем – всю виденную жизнь… Правдиво, от первых проблесков детского сознания… Писать без служб, без нагрузок ССП… Запоем, где-нибудь на берегу. Надо ж нам, пока мы живы, все рассказать. Это и будет большая литература.

Сегодня в городе не было недельных продовольственных выдач, только хлеб (125 граммов). А народ держится – и выполняет и перевыполняет нормы! «Нам бы 250 граммов и два раза в день суп или кашу, и было бы отлично!» Но нет и этого (пока!).

А англо-американские друзья шлют «приветы и восхищения»… Нам нужен от союзников Второй фронт в Европе, а не в Африке… Нам нужны большие дела, а не только пароходы, Сикорский и т. п.

Были два врача. Исследовали меня после всех предварительных анализов. Еще раз беседа о болезни в 1920–1921 годах (сыпной тиф, цинга), о тропической дизентерии в 1935 году и т. д. …

Лечение (мое мнение):

1) Прорвать блокаду Ленинграда.

2) Некоторое улучшение питания.

3) В будущем: диета и отдых (?!) после победы…

Телеграмма от С.К. «Тревожусь о тебе, себя держу в руках»… Родная!

Маневренная борьба на Южном фронте. Генерал Шведлер пытается помочь генералу Клейсту.

На Московском фронте наши контрудары… Мороз 25 градусов! Тула попадает в окружение. Какая интенсивность сторон! Какая борьбища!

7 декабря 1941 года.

(169-й день войны.)

Слабость, плохое пищеварение. Неужели то, что я замечаю, – свернувшаяся кровь из кишечника? Неужели?

Приходил Крон, тепло поговорили… Я хочу, чтобы группа была спаянной и дружной. Мои письма и обращения, кажется, влияют на них. Вчера мое письмо прочли вслух.

За службой никогда не должна пропадать человеческая писательская душа… Революция имеет смысл только как дело человечности, простоты, ясности и дружбы…

Старорежимное вранье, замкнутость, чванство, «руки по швам» и пр. – это проклятье.

В сводках. На Московском фронте наши контратаки. Потрясающие передачи о немецких делах в Ростове. (Медицинские протоколы.) Ответ последует!

Пишу письмо к С.К. – короткое, ласковое; пишу о непоколебимом духе Ленинграда.

На Ледовой дороге уже работают две тысячи пятьсот грузовиков. Порожняк – для эвакуируемых. Первые группы прошли благополучно.

Необыкновенно ясное, взволнованное состояние духа. Мысли, мысли о революции, о нашей эпохе, о людях… Гордость за народ, за Ленинград, за Москву. Ведь сегодня на всех фронтах мы берем инициативу!

Удары под Москвой и на Юге: уничтожено восемьдесят пять танков, более восьми тысяч немецких солдат и офицеров, сотни машин. Еще, еще!

Сегодня 25 градусов, мороз крепчает… Немцы второй день не летают… Ага!

В Ленинграде выдают банки американского тушеного мяса, яичный порошок на вес – сто двадцать пять граммов… Это, видно, доставлено по Ледовой дороге.

Писать, писать о Ленинграде, обойти его сто раз, запомнить, как он выглядит, как живет!.. Афиши, объявления, вид домов, толпы и пр., и пр.

Гибель двадцати восьми гвардейцев под Москвой. Это же абсолютно тема моей пьесы «Последний решительный» – гибель двадцати семи…

Позавчера немцы стали стрелять по Ленинграду из сверхтяжелой батареи (как будто 18-дюймовой (?). Снаряды падали в районе островов. Задача для разведчиков и штурмовиков – найти и уничтожить ее.

Обдумываю обстановку. Восточный поход Гитлера не дал задуманных им результатов. СССР устоял. Создана коалиция СССР – Англия – США; война стала затяжной, с трудными перспективами.

Потери Германии растут, нефть и другие военные запасы истощаются. Отсюда новые ходы Гитлера – он готовит удар по нефти и удар по коммуникациям Англии и СССР, то есть на Турцию, Ближний Восток – к Ирану, Кавказу.

С другой стороны он готовит плацдарм в Северной и Западной Африке для удара по английским морским силам и коммуникациям вокруг мыса Доброй Надежды. Гитлер торопится, стремится кончить войну до полного развертывания сил демократической коалиции. В Европе Гитлер имеет до трехсот пятидесяти миллионов человек (подчиненных ему народов). Техническая база у него сильна. Мобилизовать дополнительные кадры сможет – погонит в строй новые контингенты своих «союзников». Одновременно возможен удар Японии – к Сингапуру, Индии; нарушение связи США и СССР и удары с европейских и африканских баз и аэродромов по путям Англии: мыс Доброй Надежды – Иран и средиземноморский путь…

8 декабря 1941 года.

(170-й день войны.)

Удар Японии по Сингапуру, Пёрл-Харбору и Филиппинам!..

Почти фантастическая картина! Мысли бегут… События отразятся двояко и ускорят темпы войны. США зарычат от оскорбления и ринутся в дело… Усилится военная индустрия, но южноазиатские фронты отвлекут часть нашей доли из поставок США и Англии…

Все эти события вызваны, ускорены железным сопротивлением СССР!

Началась новая глава всемирной войны.

Анализы дают картину улучшения. Кровавых выделений больше нет. Температура тридцать шесть.

Отлегло от души.

9 декабря 1941 года.

(171-й день войны.)

Здоровье явно улучшается. Девять дней отдыха и диета! (Белый хлеб, морковный сок, супы, бульоны, каша, пюре, компот, кофе.)

Бытие определяет не только сознание, но и здоровье.

Консилиум… Очень внимательный осмотр. Мой точный рассказ. Диета сделала уже многое.

Я буду в строю! Но впредь надо уравновесить питание, работу, нервную и физическую отдачу. А я при очень плохом питании имел повышенную нагрузку… Это привело ко второй стадии дистрофии.

Говорят, что противник отогнан от Волхова на семнадцать километров и нами взят Тихвин (?).

Воздушных тревог нет. Либо им мешают морозы, либо у них нехватка бензина, либо идет переброска авиации.

У меня был комиссар Ханко – товарищ Раскин. Рад встрече с ним. Оказывается, авторы знаменитого письма к Маннергейму – Дудин (поэт) и Пророков (художник)…

…Уже неделю нет московских газет.

Ну, вот эта книжечка и заполнена – начинаю новую.

10 декабря 1941 года.

(172-й день войны.)