После открытия автосалона мы вернулись в гостиницу и, согласившись на приглашение управляющего гостиницы, присоединились к встрече Нового года, после боя курантов оставил Алену Витальевну веселиться, а сам поднялся в номер, прихватив две бутылки рома. Ненавижу это время в году, все эти гирлянды, цветные огни, елки, счастливые лица людей, мой разум в это время начинает играть со мной в игры, вытаскивая из памяти то, что давно надо было оставить в покое, оставить храниться под толстым слоем пыли где-нибудь в уголке. Прислушался к себе, ожидая давно привычную волну боли, сжимающую тисками сердце, только ничего, кроме тишины, не почувствовал. Зловещей тишины в своем безмолвии. Мертвой, вспарывающей душу, обволакивающей все внутри будто паутиной, убивая любые эмоции, оставляя только холод. Отхлебнул из горла бутылки ром и выйдя на лоджию, закурил. Дверь оставил открытой. Хотелось воздуха, всколыхнувшаяся память будто перекрывала мне дыхание, затягивала на шее удавку, до удушья. Там у Голицына, я впервые за очень долгое время почувствовал себя живым, и сейчас, утопая в черной пучине своего разума, я физически болезненно ощущал эту разницу. Корежило, физически, эмоционально. Хоть Юмашеву зови, из нее получился неплохой якорь, она, не прилагая никаких особых действий, держала меня на плаву весь вечер. А я только сегодня за ее фасадом профессионального, исполнительного сотрудника увидел женщину. Шаулов прав сученыш, я мудак, она пашет без выходных и отпуска, ладно мне на хрен не нужны эти выходные, но она молодая, красивая женщина, ей нужно свободное время на личную жизнь. С другой стороны, каждый сам делает выбор, я веревками ее не держу и в подвал не бросаю, не устраивало бы, давно ушла.

Стук в дверь выдернул меня из потока мыслей.

– Открыто, – крикнул, глубоко затягиваясь и снова прикладываясь к бутылке.

Стук ее каблуков по паркету донесся до моего слуха. Неужели мужик на небе реально услышал мои мысли? Обычно он глух к моим просьбам.

Юмашева появилась на лоджии, разрывая своим появлением холодный мрак, медленно поглощающий мой разум.

– Захар Александрович, Терентьев переслал договора от Баринова, просил вас просмотреть. Я часть бегло просмотрела, отметила пару нестыковок. Надо еще юрикам отправить… – она говорила про сделки с Бариновым, про эти проклятые договоры, а я, закурив вторую подряд сигарету, смотрел, как вздымалась ее грудь под тонкой тканью белоснежного топа. – Там коэффициент в любом случае нулевой, поэтому рассчитывать на прибыль… – Расстегнутый жакет открывал прекрасный вид на едва проступающие соски, съежившиеся от холода. Прекрасное зрелище, от которого кровь в жилах сбрасывала с себя оковы льда, напоминая мне, что я еще живой. Не сдох, хотя порой казалось, что уже давно.

– Алена Витальевна, перешли все мне и уберите уже планшет. Завтра разберемся. Праздник все же, сегодня, – произнес, прихлебывая ром. Она подняла на меня свои голубые глаза, наполненные удивлением. Да сам в ахере, Алена Витальевна, но тормоза сегодня посланы на хрен.

– У вас что-то случилось? – в ее глазах смесь из непонимания, теплоты и участия.

– Как вы смотрите на секс без обязательств, Алена Витальевна? – теплота во взгляде тут же закрылась тучей, взгляд потемнел, проглянула злость, она смерила меня оценивающим взглядом и отложив планшет, потянулась к пачке сигарет, вытащив одну, закурила, ее пальцы отчего-то дрогнули, а я снова скользнул взглядом к ее груди. Надо было все-таки к Ларке заехать перед отлетом.

– В данном случае, это плохая идея Захар Александрович, – произнесла на выдохе. – Нам еще с вами работать.

– С этим не будет проблем.

– У вас возможно. У меня будут, – улыбка по ее губам с налетом горечи. – Женщины эмоциональней, вы забываете об этом. Не стоит стирать рамки там, где они могут оказаться несущей конструкцией, – железный аргумент, но сегодня он меня почему-то не тормозит.

– Триста тысяч за ночь, достаточно, чтобы услышать ваше согласие?

– Вы перепутали меня с кем-то или переборщили с ромом, – злость во взгляде проступила сильней, отчетливей. И усмешка по губам будто скривилась от боли.

– Признаю, с ромом я сегодня действительно переборщил, но у меня есть повод, – затянулся сигаретой, наслаждаясь цветом ее глаз. Кристально- голубой лед, темнеющий, когда она злится.

– Могу заказать для вас девушку, скажите свои пожелания, с бюджетом в триста тысяч вам хватит даже на две, – ее издевка хорошо считывалась, что ж могла ответить и жестче, я заслужил.

– Запрос в другом.

– Значит, я вас неправильно поняла. В любом случае, если вопросов по проделанной работе у вас нет, то мне пора. Она затушила сигарету в пепельнице и потянулась за планшетом.

– Алена, – окликнул. Обернулась, – выпьете со мной? – попытка номер два. Чувствовал себя ублюдком, но выпитый ром почти перекрывал это чувство.

– Захар Александрович, я повторяю, это дурная идея.

– Виски, ром, вино, шампанское и триста тысяч, могу увеличить до пятисот. Представьте, что вы работаете, сегодня психотерапевтом, – усмехнулся, снова делая глоток из бутылки.

– Что у вас случилось, Захар Александрович?

– Жизнь, Алена Витальевна, со мной случилась жизнь, как родился, так и понеслось, – усмешка над самим собой исказила мои губы. Протянул руку, убирая с ее волос кусочек конфетти. – Пойдемте в комнату, вы замерзли.

Потушил сигарету и придержал колыхающуюся от ветра штору, пропуская Юмашеву вперед, гадая: останется или уйдет?

Глава 8

– Настолько противен? Предпочитаете брюнетов? Есть муж, парень, сожитель? – Довлатов протянул мне бокал, наполненный белым вином, – онемевшими пальцами сжала тонкое стекло, делая небольшой глоток. Стараясь хоть чуть-чуть затушить огонь, уже вскипающий в венах. Один его вид сейчас – это проделки дьявола, закатанные рукава открывали вид на руки забитые татуировками, рубашка, расстегнутая до половины, а на груди еще один рисунок. Внутренняя Аленка облизнулась, предвкушая возможность прикоснуться. Мозг же, сорвав голос, шептал «беги», ибо уровень здравомыслия стремительно быстро падал до критической отметки. Довлатов – это грех в человеческом обличии.

– Я понимаю, что вы не терпите отказов, Захар Александрович, но чем вас не устроил мой вариант? Я действительно считаю, что мешать работу и личное, ни в каких пропорциях нельзя, результат непредсказуем, это как играться с тротилом, – ответила все еще изо всех сил, стараясь мыслить трезво, смотреть прямо, не терять голову, но ноги уже ватные, а предательская дрожь тонкими импульсами бьет тело. Его взгляд словно набрасывал на мой разум утяжеляющую вуаль. Надо уходить. Прямо сейчас.

– Что бы там у вас ни произошло, я уверена, вы разберетесь. Мне пора, – сделала шаг, ставя бокал на столик, и сделала шаг к двери. Перехватил. Неожиданно притягивая рывком к себе и впиваясь в губы. По телу все триста восемьдесят, на обрыв проводов, с первых секунд срывая стон поражения. Поцелуй сразу глубокий, сразу язык по языку, сжигая тормоза, срывая их к хренам собачьим и бросая в топку. Запах его парфюма, тела, рома и тонкий шлейф сигарет, вызывал замыкание нейронных связей, вырубая пробки. Ответила. Задыхаясь от волн жара, прокатывающих сквозь тело, зарываясь пальцами в его волосы. Жакет и топ отброшены в сторону, как и его рубашка, мои брюки остались на полу. Подхватил, заставляя обвить ногами его тело, понес к кровати, продолжая горячими губами скользить по шее, плечам, словно оставляя невидимые печати. А мне казалось, я уже сгорала, каждое его касание ощущалось как разряд тока, приятный, и одновременно болезненный, каждый поцелуй, полуукус как удар хлыста для мазохиста. И вместе с тем внутри меня стучали и ликовали тысячи барабанов, вознося на пик блаженства.

Опустил на постель. Губами по груди, обводя ареолу и ударяя языком по соску, втягивая его губами. Пронзало насквозь, выгибая тело, сбивая дыхание, перекрывая его до асфиксии. Отстранился на мгновение, чтоб достать резинку и скинуть остатки одежды. И снова его губы на моих, токсином в кровь, заставляя ее вскипать, вырывая стон за стоном. Чувство опьянения, до головокружения, утопая в прошивающих насквозь эмоциях.

Скользнул рукой вниз, неторопливо вводя пальцы внутрь, подбросило, заставляя впиться пальцами в его спину, от первого почти болезненного спазма, заставляя до одури, до сумасшествия желать больше. Убрал руку, вызывая острое чувство опустошения, не испытываемое мной никогда. Языком по губам пока натягивал резинку.

Двинулся вперед, и я обхватила его торс ногами, упираясь пятками в поясницу, выгибаясь, позволяя проникнуть ему глубже. Сразу ритм, взрывающий сознание, разносящий на атомы и молекулы, разрывающий рецепторы. С каждой секундой заставляя улетать все больше, все выше. Мне казалось, я была пропитана им насквозь в этот момент, до самых костей, до нутра, до самого сердца. Жар до невыносимости. Еще движение, еще толчок и сжатая до предела спираль разжалась. Разрубающее разум наслаждение. Каждая мышца в теле сокращалась, вынося сознание за пределы галактики. Полосовало до черных точек перед глазами, разрывало, до немого крика. Под ним, с ним, сейчас.

В себя вернулась не сразу, Довлатов скатился, падая на подушки, стянул резинку. Дыхание, как и у меня сбитое. Я же подтянула лишь покрывало и на мгновение прикрыла глаза. Сглотнув. В горле першило и ужасно хотелось пить, но сердце все еще не жалея, лупило по ребрам. Сходило медленно.

– До утра, свободна. Деньги утром уже будут у тебя на счете, – слова, возвращающие на землю, в реальность и рассеивающие пыль волшебства, которое все еще витало в воздухе несколько минут назад. Посадка жесткая, но ожидаемая. Другого я и не ждала. Улыбка скользнула по моим губам, как реакция на боль. Поднимаюсь с постели. Не прикрываясь, не заискивая, ну тушуясь, медленно прохожу через комнату, в чем мать родила, спокойно собираю свои вещи и начинаю одеваться. Во мне нет стыда, нет раболепства, есть лишь злость на саму себя за совершенную ошибку, ибо знаю наверняка, что с этого момента уже ничего не будет по-старому, уже не будет того уважения, которое было ко мне раньше. Теперь я для него пустое место, одна из тех, кого можно купить за котлету бабок. Продажная шкура, готовая раздвинуть ноги, если ее устроит количество нулей. Что ж поздно посыпать голову пеплом, каждый из нас получил то, чего желал, я же получила даже больше, чем можно было рассчитывать. Секс и деньги, неплохо, когда не рассчитываешь даже на первое.

Довлатов расслабленно лежал на кровати, прихлебывая из бутылки остатки рома, и следил за каждым моим движением. Натянула топ, и подхватив оставленный на полу жакет, посмотрела в его сторону. Встретились взглядами, повела уголком губ в намеке на улыбку, смотря в его глаза, глаза удовлетворенного хищника. Прищурился, немного склонив голову вправо. Неужели удивление Довлатов? Думал, я уйду как использованная и униженная девка. Хрен тебе. Это я потом буду сдыхать, в своем номере в обнимку с бутылкой вискаря, а сейчас плечи расправлены и на моем лице будет сиять улыбка. Не смотря, ни на что.

– Спасибо, Захар Александрович, за приятный вечер. Секс был хорош, мог, конечно, быть шикарным, если бы вы не торопились, а так кончить не успела. – Брови приподнялись в удивлении, улыбка на его лице стала шире, и я, подхватив планшет, направилась к двери. Шаг. Второй. Третий. Щелчок. Дверной. А, казалось, у виска.

Глава 9

Вошла в номер, внутреннее сдуваясь, словно воздушный шарик. Прижалась спиной к двери, сжимая веки до всполохов и пораженно сползая на пол. Что ж, режим «бабского нытья» от собственной дурости активирован, уровень «пожалей себя» выкручен на максимум. А еще можно поздравить себя с выполнением мечты, Довлатов гребанный Дед Мороз, рассмеялась сквозь брызнувшие из глаз слезы. Истерика с каждой секундой все теплее принимала меня в свои объятья, ломая рамки, ломая броню, ломая то, внутреннее, что держало меня на плаву до этого. Какими бы мы ни были сильными бабами, у которых и конь всегда под рукой, изба есть и спички в кармане, всегда есть то, что вытаскивает из нас тех маленьких девочек, которые просто хотят любить и быть любимыми. И чем ты сильней, чем толще отрастила броню, тем больней, когда эта девочка выходит на первый план.

Меня ломало, ломало без жалости, нутро билось словно в клетке, стеная, что пусть все будет как угодно, лишь бы рядом, лишь бы еще раз почувствовать, ощутить, какого это, быть в его объятьях, чувствовать его губы, касания, быть любимой, желанной… Его запах до сих пор мной ощущался, казалось, я была им протравлена насквозь. Тело еще фантомно ощущало его прикосновения. Все это моя личная БДСМ сессия. Больно и сладко. И снова смех сквозь слезы, размазывая ладонью косметику по лицу, выдохнула, стараясь успокоиться, поднялась с пола. Прошла в комнату, открыла мини-бар, распечатала бутылочку виски и сделала пару глотков. Горло обожгло крепленой жидкостью, почти возвращая к реальности. Скривилась. Слезы еще текли по щекам, но мозг уже понемногу сбрасывал с себя эмоциональную петлю и начинал пропускать импульсы в нейронных связях.