в объяснениях. Гермиона подумала, что получи он иное воспитание, ему бы не составило труда стать самым чутким парнем из всех ей знакомых. Все прочие изъяны он перерос, и Гермионе, снова зацепившей взглядом его метку, оставалось гадать, что послужило причиной скорого взросления.

Пока она размышляла над его тяжелой судьбой, Драко уже наполовину разделся сам и распахнул ее платье. Она помогла ему освободить их от лишней одежды.

– Ты такой горячий, – прокомментировала Гермиона, когда он лег на нее, и она ощутила жар его тела на контрасте с его холодными руками и ступнями.

– Спасибо, ты мне тоже нравишься, – пошутил он, нависая над ней.

Из-за того, что они болтали, ей все давалось морально легче, пусть и не так романтично, как если бы они молча ласкали друг друга. От того, что она баловалась, безобидно обзывая его за последнюю фразу и шлепая по плечам, Драко стал решительнее. Перехватил ее запястья и закрыл рот своим. И вошел. Все оказалось не так страшно, как оба представляли. Но Драко продвигался осторожно, а Гермиона не жаловалась на первые жгучие ощущения, которые скоро сменились приятными. И только когда она стала двигаться ему навстречу, Драко предупредил:

– Я могу не сдержаться, давай медленнее?

Гермионе же всю жизнь представлялось, что в такие важные моменты никто не разговаривает и не обсуждает процесс. Но это открытие сделало ее смелее. Она предложила:

– Не хочешь лечь на спину?

Когда он молча выполнил ее просьбу, Гермиона села сверху. Она видела, как Драко жадно ее разглядывает, и потому перебрасывала вперед волосы, словно копна на плечах, могла сделать ее краше. Она так часто поправляла кудри, втягивала и без того едва заметный живот и облизывала пересохшие губы, что Драко заметил ее беспокойство. Он понял, что и зачем она делает, и тогда подтянулся к ней, чтобы сказать:

– Ты очень красивая.

Слова сработали, как заклинание. Гермиона перестала думать о волосах и губах, который могут ее испортить, и стала двигаться быстрее. Когда все закончилось, они легли рядом, Драко невесомо поцеловал ее висок. Их речь снова оскудела, они вновь выражали чувства и мысли через прикосновения и какую-то незначительную заботу. Вот он собрал ее волосы в слабый жгут и перебросил на плечо, чтобы не придавить и не потянуть во сне. Вот она натянула пальцами ног одеяло на его ступни. Вот они сделали еще десяток подобных вещей друг для друга прежде, чем уснуть.

Они оказались очень предусмотрительными в мелочах, которые могут случиться скоро, но абсолютно безрассудными во всем, что грозило уничтожить все в будущем. Драко проснулся, когда декабрьское солнце пробивалось в щели между заколоченными окнами. В последнее время он редко засыпал так крепко, чтобы не тревожиться от каждого шороха, не вскакивать от кошмаров или от чувства, что все на свете проспал. Теперь же с непривычки голова гудела. Постель рядом пустовала, а простынь остыла. Он решил, что Гермиона проснулась раньше и сбежала заниматься бесполезными хлопотами, только бы не встревать в утренний серьезный разговор. Поэтому он тактично дал ей время побыть одной и не шел на поиски: умывался, чистил белье после вчерашней ночи, одевался неспешно. Он вышел из комнаты, но тут же споткнулся о перевернутое ведро. Видимо, пес вчера не послушался. На узком подоконнике сидела сова, незнакомая Драко. Впрочем, из местных сов он знал только филина Брутуса, и это был не он. Драко снял с лапы сверток пергамента. Письмо гласило на старо-французском: «Девчонка у меня. Морганова Башня в Северном Уэльсе. Приходи с чашей и, возможно, мы договоримся». Драко не проспал. Ганелон оглушил его.

Глава VIII о том, что легенды, конечно, врут.

Драко предлагали коня, но он потребовал метлу и, оторвавшись от земли, с прискорбием отметил, что древние метлы тащатся так медленно, что он рискует превратиться в сосульку, пока долетит. Судя по описанному кастеляном маршруту, лететь ему предстояло недолго, ехать верхом пришлось бы три дня по горным тропам. Перед отъездом Драко отправил сову Брутусу. Ему нужна была помощь, страховка, жалоба Основателям на то, что Ганелон переходит все допустимые границы – что угодно. Морганова башня возвышалась за грядой в центре небольшого круга камней. По тому, как выглядят магические места и самому названию строения, Драко понял, что здесь все пропитано магией времен Мерлина. А у Драко с древней и сильной магией имелись проблемы: даже в его палочке сердцевиной был волос единорога. Обыкновенно такие палочки были очень лояльными и верными своему хозяину, предназначались для созидания, а не боя, потому при поражении не меняли сторону и не переходили, как трофей. Так что дуэлянт из Драко был так себе, и он вовремя в этом расписался, решив схитрить и заходить не в лоб. Он придумал способ выманить Ганелона: обыскал округу, обнаружил его ловушки и защиту, и заставил их сработать в нужной ему очередности. Пока он будет гоняться по лесу за зачарованной белкой под Империо, Драко, возможно, успеет вытащить Гермиону. И, возможно, Елену. Он вдруг подумал, что неплохо было бы вызволить и ее, чтобы всем вместе явиться в Хогвартс и на том потребовать закончить состязание на своих условиях. Пока он предавался мечтаниям, сработала первая ловушка. Драко нашел брешь, увидел Ганелона, выбегающего на звук, и проскользул к башне с другой стороны. Морганова башня оказалась одной из тех самых легендарных построек без окон и дверей. Точнее, одно окно было, но даже волос Гермионы, если их длину умножить на десять, не хватило бы, чтобы повторить сюжет Рапунцель. Драко забрался на метлу и сделав три крутых оборота вокруг башни, почти влетел в окно, но, естественно, не пролез в узкий проем и повис, кое-как цепляясь за обледеневший подоконник. Послышались звуки возни и спора шепотом, и наконец, четыре женские руки втащили его внутрь. Драко свалился на каменный пол и над ним нависли две ведьмы – белокурая и темноволосая. До того, как он успел сфокусировать взгляд и проморгаться, смахнув с ресниц снег, Гермиона уже загребла его в объятия, восхищаясь и причитая одновременно.

– Драко Малфой? Ты пришел за Гермионой? – вопрос Елены звучал дежурно, она просто попыталась привести их обоих в чувство и привлечь внимание.

Он высвободился и поднялся с пола.

– Да, леди, но вас я могу спасти за компанию, – учтиво предложил он.

Послышался звук очередной сработавшей ловушки.

– И нам надо торопиться, – подогнал их Драко.

– Он отнял наши палочки, – пожаловалась Гермиона. – Драко, послушай, не отдавай ему чашу…

– И не думал, я даже с собой ее не взял.

– Отлично, потому что он все равно не намерен меня отпускать. Он хочет, чтобы я надела диадему и ответила на его вопросы с ее помощью.

– Но диадему нельзя надевать! – вмешалась Елена. – Она сведет любого с ума. Ганелон уверен, что умнейшие волшебники своего времени могут выдержать эту ношу, но я только на миг ее примерила и скажу – нет. Нельзя.

– Диадема у него? – спросил Драко.

Елена отрицательно покачала головой.

– Я надежно ее спрятала. Он уверен, что неподалеку.

– «Рядом с Альбой», – печально улыбнулась ей Гермиона, так подбадривая ее за находчивость.

– Прекрасно, – оценил Драко. – Люблю умных женщин. А теперь я наколдую трап, а вы спускаетесь без лишних визгов, пожалуйста, – он выглянул в окно. – Ганелон мечется вокруг башни.

Они добежали до первых деревьев и выдохнули, решая, куда двигаться дальше и как заметать следы. Гермиона уперлась в спину Драко и сбивчиво из-за скорого бега произнесла:

– Поверить не могу, что ты все же пришел.

Он обернулся к ней, всем видом выдавая задетое достоинство, и ответил:

– Ясно. Если выберемся живыми, будешь рассказывать внукам, как Пожиратель Смерти спасал двух дам от прекрасного рыцаря.

– Прости, я не это имела в виду, – она поняла, как нетактично выразила свои восторги.

Он возмущено мотнул головой, отбросил челку и принялся выглядывать нынешнее положение Ганелона. Он с раздражением прикинул, что все ловушки, очевидно, закончились. Зато послышался короткий гневный крик из окна башни.

– Бежим, – скомандовал Драко, поочередно подталкивая Гермиону и Елену.

Девушки путались в ветках и подолах, увязали в снегу и проваливались в овраги. Он понял, что бегут они слишком медленно, а метла разлетелась на прутья и щепки при падении, так что даже их он не сможет отправить по воздуху. Они не успели отбежать достаточно глубоко в лес, позади послышалось конское ржание и топот копыт. Вороной конь пронесся мимо, Ганелон подхватил Елену и закинул ее поперек в седло. Проехав вперед, он остановил коня, преградив путь, и наставил на Драко и Гермиону палочку. Драко отбил первое заклятие, задел его коня заклинанием невидимого хлыста, отчего тот встал на дыбы. Воспользовавшись передышкой, Драко толкнул Гермиону за дерево и скрылся за стволом сам.

– Конфринго! – выкрикнул Драко.

Между противниками вспыхнула стена огня, и конь заметался, топчась и бешено вскидывая морду. Обезумев, он сбросил и седока, и Елену, которая тут же поднялась на ноги, проскочила под копытами и бросилась наутек. Ганелон в ярости проревел проклятие, полоснул в воздухе палочкой и снес своему коню голову. Гермиона вздрогнула и резко отвернулась, все же успев увидеть, как скошенная ровным срезом конская голова, брызжа кровью, падает на снег. Приоритеты Ганелона были очевидны, он бросился за Еленой. Огонь все еще отделял их от Драко и Гермионы, и вдалеке, куда убежала Елена, послышалось конской ржание, женские крики и ругань Ганелона.

– Надо чем-то помочь ей… – плача, пролепетала Гермиона.

– Грейнджер, я не настолько смелый, – в ужасе предупредил он.

Вопли доносились жуткие.

– Пожалуйста, – она попыталась сама дернуться в сторону чащи, но Драко обнял ее и не пустил.

– Он убьет ее, – твердо напомнил Драко и взял ее лицо в руки, чтобы Гермиона смотрела ему в глаза, а не отвлекалась на кошмар, происходящей вдалеке. – Мы оба знаем, он убьет ее и умрет сам. И мы ничего не должны менять.

– Но так нельзя, – умоляла Гермиона, не сдерживая рыдания. – Она не должна умирать одна, ей же страшно, ей же безумно страшно!

И что-то в груди Драко кольнуло от ее слов. После всех бесчинств, увиденных на собраниях Пожирателей Смерти, он выявил для себя закономерности. И опытным путем узнал, что женщин ему жалко намного больше, что всякий раз, как одну из них мучают и убивают, он в ужасе смотрит на мать или в ту сторону, где она прячется в комнате. Драко перехватил руку Гермионы и выдвинулся в сторону криков.

– Пойдем, – сдался он.

Они настигли Ганелона быстро. Развернувшаяся сцена поражала, Драко не знал, на что смотреть первым: кровь коня, принесенная на полах рыцарского плаща, перемешалась с серебряной. Протянувшись неброским ручейком по снегу, она приводила к умирающему единорогу, со вспоротой шеей и брюхом. Он жалостно ржал и дергал задними копытами. Пришедший Елене на защиту, единорог не справился с режущими заклинаниями. Ганелон же свирепо тряс Елену, крича ей в лицо обвинения на двух древних языках. Только она уже ему не отвечала, а безвольно висела в его руках, не касаясь ногами земли. Ее шея и волосы пропитались кровью, из носа тоже бежала бордовая струйка. Ганелон продолжал истязать ее, допытываясь ответов, и прикладывая об дерево, на ветвях которого уже и снега не осталось – столько раз оно сотряслось. Добежав, Гермиона и Драко оттащили его, и когда он выпустил грудки Елены из пальцев, та рухнула к корням дерева и больше не пошевелилась. Драко оттолкнул его в грудь и направил палочку, но взгляд Ганелона замер на теле возлюбленной. Рыцарь больше никуда не рвался и ничего не хотел. Гермиона бросилась к Елене, повернула лицо к себе, откинула окровавленные локоны и осмотрела. На шее остались следы от пальцев, затылок пробит о сучья: ни пульса, ни дыхания.

– Ты ее убил, – прошептала Гермиона.

Ганелон изменился в лице, от былого гнева не осталось и следа, только осознание, сожаление и страх.

– Нет, я не мог, – он лихорадочно мотал головой. – Елена, я не мог.