Теперь, чтобы понять, куда могла направиться самая умная ученица Хогвартса X века, нужно было использовать все знания и логику самой умной студентки XX века. Но Гермиона сокрушалась о том, какой же малоизученной была эпоха Основателей. Все, что она знала о Елене, умещалось в пару абзацев. Драко предложил вернуться в Хогвартс и предупредить Кандиду об опасности, что грозит ее дочке, взамен на помощь в возращении домой, но Гермиона, которая год провела с Маховиком времени, точно знала этику путешествий во времени. А потому настрого запретила что-то менять в известной им истории. Все, что было понятно, что Елена, даже будучи волшебницей, не могла за четыре дня перенестись из Шотландии в Албанию, где ее, по легенде, и отыскал Кровавый Барон.

– Трансгрессию еще не придумали. Первое упоминание перемещения с помощью трансгрессирования можно найти в трактатах XIV века. До этого использовались порт-ключи, метлы и магические существа, – уверенно отчеканила Гермиона, словно читала с листа.

Прекрасная и утонченная, белокурая дама, какой предстала живая Елена Когтевран, создавала впечатление той, кто явно не умеет летать на метле.

– Ты так говоришь, потому что сама боишься летать, – хмыкнул Драко. – Никогда тебя не видел на метле.

– Думаю, с ее нынешними возможностями она использует порт-ключ. Но для его создания нужен тот, кто бывал в Албании, – рассуждала Гермиона. – Значит, это место было выбрано ею не специально (вряд ли она сама бывала там), и она купила порт-ключ у какого-то мастера. Нам нужно поспрашивать и найти какие-то магические ярмарки, рынки, лавки… Что угодно.

– Не представляю, как это сделать, – мрачно признался Драко.

– Ты не можешь написать Брутусу?

– Для этого нужна сова. Обученная сова волшебника, – напомнил он.

– Да, верно. А патронус?

– Что?

– Это сработает! – возликовала Гермиона, когда эта идея пришла ей в голову. – В первую магическую войну патронусов активно использовали в качестве посыльных для коротких сообщений, которые нельзя изменить или подделать.

– Ой, затараторила, – Драко просто обошел ее двинулся дальше по дороге.

– Но мы идем вслепую, – Гермиона от разочарования даже слегка топнула ногой.

– Вдруг это заклинание еще даже не изобрели, – отпирался Драко. – Я тут пока ни одного дементора не встретил.

– Экспекто патронум! – послышалось за его спиной.

Он не успел обернуться, как у него между ног юркнул серебристый зверек и стремглав убежал в лесную чащу.

– Выдра? – не очень уважительно уточнил он.

– Давай, Малфой, порази меня своим могучим тигром или ястребом, – непроницаемо предложила она. – Уже жду нечто столь же внушительное, как твое эго.

Он просто стоял и пялился на нее.

– Ты что реально стесняешься телесного патронуса? – не поверила она. – Я могу отвернуться.

Драко аж зашелся:

– Пошла ты со своими шуточками! То, что вы в своей компашке выучились у Поттера трем его любимым заклинаниям, не значит, что я теперь должен действовать вашими методами!

– Малфой, вызови патронуса.

– Я не вызываю патронусов, – вспыльчиво сообщил он.

В таком состоянии он походил на привычного себя. Словно они ругаются во дворе школы, а Гарри и Рон стоят совсем рядом и вот-вот сорвутся, чтобы кинуться на него с кулаками. Гермиона хотела продолжить спор, но тут же вспомнила кое-что важное.

– Подожди, патронуса может сотворить любой волшебник, кроме темного.

Они теперь оба смотрели друг на друга растеряно.

– Не неси чепуху. Мне просто никогда это не требовалось, вот я и не учился.

– Малфой, твой отец и тетка сидели в Азкабане. Вашу семью регулярно допрашивали, а в дом приходили…

– Я лучше тебя знаю, что со мной происходило дерьмового, – огрызнулся он.

Гермиона прикусила язык.

– Ты прости, конечно, но у нас все равно нет выбора. Мы ничего не знаем о мире вокруг, а времени не так много: Елена и Ганелон сгинут, а вместе с ними и нужные нам предметы. Давай я тебя научу, – уже мягче предложила она.

Он в тон ей тихо и смиренно ответил:

– Ничего не получится.

– Попробуем? – Гермиона боялась сломать шаткий мост, который протянулся между ними.

– Попробуй, – безразлично передернул плечами Драко.

Они отошли с дороги. Мимо сеновала – значит, рядом была пахота и деревня, колдовать вблизи опасно – вдоль каменистого низкого забора. И вот они набрели на заброшенную лачугу. Гермиона достала еду и протянула порцию Драко.

– Нужно подкрепиться, и желательно поболтать о чем-то хорошем.

– Чего? – он забрал сыр и орехи.

– Надо поднять тебе настроение, – объяснила она.

– Тогда нам нужна еще медовуха.

– Посерьезнее! Это важно! Нам нужно связаться с Брутусом, чтобы он помог, написал все, что знает.

Пока они обедали, Гермиона объяснила механику вызова патронуса: о чем думать, как произносить заклятие, каков правильный взмах палочки. Доев, Драко нехотя отряхнул руки и встал.

– Представь что-то хорошее и произноси заклинание по готовности, – посоветовала она.

Он стоял с вытянутой палочкой, зажмурив глаза. Поначалу Драко выглядел расслабленно, даже легкая улыбка тронула губы. Но вскоре его брови нахмурились, лицо приобрело мученическое выражение, сам он весь ссутулился. Он так и не произнес нужных слов, а вместо них признался:

– Не могу.

– Да что ж такое! У тебя не было ничего счастливого?

– Было, конечно. Просто все это связано с домом и семьей. А стоит об этом подумать, как тут же лезут тревожные мысли. Просто время такое, сложное, – оправдался он. – Сейчас не смогу.

– Надо.

– Нет.

– Малфой, попробуй!

– Я не хочу.

– Драко, в конце концов!

– Экспекто патронум! – крикнул он.

Ничего не произошло. Палочка даже не заискрила.

– Ну вот и потренировались, – бросил он и отправился в сторону лачуги.

Пройдя несколько шагов, он оступился и упал. Гермиона бросилась к нему и подхватила под голову. На шее и подбородке у него начали проступать черные полосы, похожие на венозный рисунок.

– Драко, что?.. Подожди, – Гермиона быстро осмотрела его ладони, шею и глаза. – Малфой, ты колдовал после встречи с Ганелоном? Малфой, не закрывай глаза!

– Нет, – прохрипел он. – Сейчас только.

– Он тебя проклял! – встряхнула его Гермиона. – Не смей спать, держись! Я попробуй остановить. Фините инкантатем! Финита! Квиетус! Метео реканто! Малфой! Драко, не закрывай глаза! Фините инкантатем!

Она читала одно контрзаклинание за другим так долго, что осипла. И только, когда Драко дотронулся до ее руки и вяло прошептал «Не истери», она успокоилась. Гермиона запечатала эффект и отлевитировала квелого Драко в лачугу. Внутри с помощью магии привела все в порядок и разожгла очаг. Раненный Драко мгновенно пригрелся и уснул, тогда-то Гермиона села рядом и позволила себе разрыдаться. Теперь она точно не знала, с чего ей начать следующее утро. И в тон этому беспокойному дню снаружи пророкотал гром, и рухнула стена ливня. Но вместо того, чтобы окончательно добить дух Гермионы, дождь только призвал ее к действию. Она встала, шмыгнула носом, подняла палочку и произнесла:

– Экспекто патронум!

А когда маленькая парящая выдра приподнялась на задних лапках, внимательно ее слушая, Гермиона приказала:

– Передай Брутусу Блэку, что Драко Малфой проклят Ганелоном и восстанавливает силы. Чашу украл Ганелон. Мы ищем его и Елену, и нам нужен список всех магических мест, где можно купить порт-ключ в другие страны. Иди!

Когда серебристая дымка исчезла в непроглядном потоке воды, льющейся с неба, Гермиона укрепила протекающую крышу чарами, завернулась в гриффиндорский плащ и легла на прохудившуюся солому рядом с Драко и спасительной мыслью: она сделала все, что могла.

Но утром Драко спал, в обед, после полудня и до самого вечера. Это задерживало их, но бросить его одного в таком состоянии, здесь, где его могут найти дикие звери и лихие люди, Гермиона не решалась. Да и потом, она сама не знала, что может сделать: возможностей для путешествий на дальние расстояния сейчас мало, актуальной магической карты у нее нет. Ждать и надеяться на Брутуса, на то, что Драко поправится, и на то, что Ганелон не станет их искать сам, спрятав чашу в укромном месте, – вот и все, что оставалось. К ночи Драко очнулся, поел, и Гермиона решила, что проклятие вскоре отступит окончательно. Может, так оно и случилось, но наутро стало понятно, что теперь Драко заболел обыкновенной простудой. Болезнь усиливалась, сопровождаясь жаром и кашлем. Гермиона перебирала зелья и травы, которые ей вручили в дорогу гриффиндорцы, но ничего подходящего не нашла.

– Это, наверно, от яда, это, скорее всего, отменяет действие зелий, типа амортенции и других, воздействующих на разум, – она продолжала копаться в сумке, в надежде отыскать бодроперцовое зелье. – Да что ж такое?

И на второй день в хижину влетел филин. Он ударился крылом о стену – так широк был размах в полете – и ухнув, примостился на балке под крышей. Гермиона отцепила от лапы сверток.

«Не знаю, кто ты, добрая ведьма, призревшая за Драко Малфоем, судьбой которого я обеспокоен. Но будь покойна, я щедро отблагодарю тебя при встрече, только позаботься о нем до моего прибытия. Останьтесь там, где мой филин застал вас обоих, и я тотчас же отправлюсь на встречу, как он вернется. Коснись письма трижды волшебной палочкой. Б. Б.»

Помедлив, Гермиона исполнила просьбу Брутуса и дотронулась до пергамента. Бумага обратилась в большой сверток, от которого пахло едой. Развернув его, Гермиона обнаружила две тушки куропаток, чечевичные лепешки, шесть яиц, копченую оленину, несколько кочанов капусты и ломоть сыра.

– И правда, твой предок над тобой бдит, – она, счастливая, повторила слова, сказанные Пенелопой на прощание, и обернулась к Драко, но тот снова спал, покрытый испариной.

Филин требовательно хлопал крыльями. Подождет немного ответа и улетит, если не дождется. Гермиона отцепила от плаща Драко золоченую фибулу – брошь с слизеринским гербом – и привязала к лапе вестника, который тут же оттолкнулся от балки и покинул лачугу. День сменялся днем, Драко становилось только хуже. Горячий бульон и теплое питье не могли излечить то, что помогали преодолевать зелья их эпохи или антибиотики. В одну из ночей Гермиона проснулась от того, что Малфоя знобило так, что у него стучали зубы. Она снова стала перерывать пузырьки и травы, даже нюхать каждый из них, пока не отыскала настойку, которую можно было бы использовать для растирания. Лучшего ей в голову не пришло. Пока Гермиона раздевала его до рубахи и брэ, он бредил и нес околесицу:

– В шкафах черепа… – бубнил он под нос. – Черепа на людей, людей в шкафы.

– Малфой, тихо, тихо, какие еще шкафы, – приговаривала она, смачивая остатки бинта настойкой.

– Все можно исправить, – он вцепился в ее кисть и, судя по ошалелому взгляду, совсем не узнавал. – Все можно починить. Шкафы починить.

– Да, да, конечно, все можно починить, – она начала протирать его лоб, отчего Драко сильнее залихорадил. – Тихо, тихо, давай шею. Вот так, спину, грудь, плечи, все, тихо, тихо.

Нашептывая эти слова, как заклинания, Гермиона успокаивала и себя. Он же, слушая ее, трясся от холодной растирки, но разумом возвращался в лачугу. Под его взмокшей рубашкой проступали следы грязи, земли, пота и черное пятно на предплечье.

– Покажи, – попросила Гермиона. – Проклятье в руке осталось?

Но Драко вырвал руку и ревниво прижал ее к себе, словно ту собирались отрезать.

– Нет! – проревел он. – Нет!

– Все, все, не трогаю! – пообещала Гермиона. – Давайте тебя замотаем в плащ. Пока она почти пеленала его, он так и не отпускал руки от груди. – Суп будешь? Не будешь. Воды? Нет.

Она пыталась вернуть его из состояния бреда в реальность. Но он уже был здесь и теперь только отрицательно качал головой в ответ. Утром они проснулись почти одновременно: Гермиона от ощущения, что кто-то на нее смотрит, Драко – оттого, что Гермиона давила ему головой на плечо. Он проснулся, но руки не убрал, а только смотрел. Они встали и позавтракали всухомятку, запивая только водой, наколдованной Гермионой в горшочке. Она считала дни простоя, и сейчас шел шестой. Мир вокруг был таким бесконечным, когда речь заходила о том, что отправиться на поиски, но таким ограниченным, если приходилось говорить о быте. Они одичали в нем и теперь пахли, как и прочие его жители. Гермиона, у которой нос не был забит, предложила: