– Дедуль. Иди проспись, а. По-хорошему пока говорю, – пробасил немолодой охранник. Его напарник восточной внешности отрывисто закивал – ему явно уже не терпелось избавиться от надоедливого посетителя.

– Вон он, стоит, смотрит, – тихо, настойчиво заговорил дед, вцепляясь в форму первого. – Присмотрись же. Неживой… глаз у него соломой заткнут… лицо чужое нацепил…

Ника вздрогнула, как будто её окатили ледяной водой. Время застыло, голоса зазвучали откуда-то издалека. Охранники уже выпроводили деда из супермаркета. Ничем не примечательный парень, в самом деле одетый в белый пыльник и красные кеды, пожал плечами и отвернулся к холодильнику, выбирая кефир. Внешность у него была настолько обычная, что даже странная – взгляду зацепиться не за что. Посмотришь на такого и не запомнишь. Эдакий guy next door^[7]. Нике стало даже немного неловко, что она вот так пялится, но почему-то слова деда не шли из головы.

«… лицо чужое нацепил…»

Парень уже пошёл к кассе, держа в каждой руке по пакету с кефиром. Спохватившись, девушка поспешно выбрала торт – «Сказка», с красивыми кремовыми цветами, вкус детства – и последовала за ним, надеясь, что не выглядит слишком настойчивой. С сожалением она глянула на гору сладостей в корзине – не успеет рассчитаться, парень уже уйдёт. К счастью, тот, кажется, что-то забыл и вернулся из очереди в торговый зал.

Подошла очередь Ники. Она успела разложить покупки по пакетам и расплатиться, когда парень подошёл к соседней кассе. Руки у него были заняты кефиром, и пакетик карамели «Фея» он удерживал в зубах. Кассирша собиралась возмутиться, но он улыбнулся так обаятельно, извиняясь почти по-мальчишески, что тётка растаяла. Улыбка оживляла его «никакое» лицо, делая по-своему симпатичным.

Поняв, что пялится, Ника поспешно собрала пакеты и направилась к раздвижным дверям.

На парковке было безлюдно. Улица казалась тёмной, бесконечной, резко контрастируя с ярким освещением магазина. Ника словно в другом мире оказалась, даже не ожидав, что так быстро стемнеет. В сквере напротив покачивались подвижные тени деревьев, потягиваясь, точно щупальцами, в зыбком фонарном свете. Фонари здесь, как водится, работали через один.

Ника покрутила головой. Дед сидел на бордюре у выезда с парковки, что-то бормоча себе под нос. Может, он пьян был? А может, у него, как у бабушки, расстройство от старости приключилось, поэтому мерещилась всякая жуть?

Девушке стало его вдруг очень жалко, и она решила, что нужно подарить ему пакетик… ну вот, например, лимонных долек. Отличное средство от печали, а от них с ребятами не убудет. Только вот проследит за тем парнем…

Стеклянные двери за спиной раздвинулись. Ника посторонилась, пропуская покупателя, обернулась через плечо, натолкнувшись взглядом на парня. Беззаботно насвистывая, он направлялся к парковке.

Ника не знала, что случилось в тот момент. Игра света или воображения? Впечатлилась так сильно происшествием в магазине? Только что-то вдруг как будто сместилось, когда она мельком увидела его отражение в стекле.

Как те жуткие взгляды в серванте за батареей хрустальных бокалов. Зыбкие блики, отражения в стеклянной завесе.

«… глаз у него соломой заткнут…»

Его лицо казалось маской, натянутой наспех и плохо подогнанной, скрывающей нечто иное, чуждое… словно кто-то натянул кожу поверх соломенного чучела, и под всем этим были слои, слои, скрывающие множество безликих форм…

Видение длилось лишь пару мгновений. Ника сморгнула, тихонько пискнула от ужаса.

Этого оказалось достаточно. Существо услышало, обернулось, встречаясь с ней взглядом. Один глаз был почти человеческим, второй… второй… Она бы не смогла описать иначе, чем говорил старик…

Парень улыбнулся ей, почти как той продавщице, только теперь было в его улыбке что-то зловещее. Ника быстро отвернулась, поспешила прочь по парковке, чувствуя, как прожигает спину этот взгляд. Она ускорила шаг, почти уверенная, что её будут преследовать.

Резкий свет ослепил её, и она бросилась в сторону, как перепуганная кошка. Надо же, засмотрелась, едва под машину не попала. Едва пакеты не выронила.

Отдышавшись, девушка обернулась к парковке. Странного парня и след простыл, как, впрочем, и деда. Только деревья в сквере всё так же перешёптывались, и танцевали смутные тени.

Той ночью Ника никак не могла уснуть. Свет фонаря со двора пробивался сквозь штору, оживляя «многоликую бездну» ковра, и сегодня лица были недобрыми. То и дело девушка бросала взгляд на сервант, словно не избавилась неделю назад от них. Тени ползали по стеклу мутными отражениями, и что-то скреблось за дверью.

Только на этот раз не из кладовки. За обычной, входной дверью, которую Ника заперла на замок и ещё на старый бабушкин засов и цепочку.

Очнувшись в очередной раз от рваного сна, она включила торшер, поднялась. Задержалась на пороге, раздумывая, не заглянуть ли в глазок. Даже сделала пару шагов в крохотную тёмную прихожую… а потом отшатнулась от острого предчувствия, даже уверенности: за дверью кто-то был. Чёрное око дверного глазка притягивало и пугало – словно та самая пропасть, которая могла посмотреть на тебя в ответ. И смотреть Нике было страшно.

По ту сторону не раздавалось ни звука – ни шороха, ни дыхания, и даже скрестись перестало. Но откуда-то она знала совершенно точно, что если посмотрит – то увидит нечто такое, что видеть совсем не нужно… И впервые за долгое время стены прихожей показались ей осиротевшими без маминых и бабушкиных поделок. А ещё, вспоминая, как корчились, скрючиваясь в огне фигурки, Ника впервые почему-то пожалела о том, что они с Виком сделали.

Боясь даже дышать, чтобы не выдать присутствия тому, что за дверью, девушка попятилась в комнату. Тихо скрипнула нижняя дверца серванта, откуда она достала заветную коробку.

«Память. Осторожно, хрупко».

Ободок. Мамины куколки. Фотография. Ника разложила их на кровати, словно какой-нибудь ведьмин круг, а фоторамку прижала к себе. Горло привычно свело непрошеными слезами.

За дверью что-то стукнуло, зашевелилось, щёлкнуло. Ника бросила взгляд на телефон. Может, в полицию позвонить? Нет, эту мысль она отмела сразу. Ещё можно было написать Вику, мол, страшно, приезжай… Но ведь поймёт ещё что-то не то. Да и не могла ж она рассказать, как испугалась того парня. В белом пыльнике и красных кедах.

Мысль заканчивать не хотелось, но слова деда эхом отозвались в голове, а внутренности скрутило страхом.

«… глаз у него соломой заткнут…»

– Мам… – тихо позвала она, как в детстве, зажмурилась и укуталась в одеяло. А вместе с одеялом её окутало таким уютным защищающим теплом, словно она снова была не одна, и всё непременно должно быть хорошо.

Нехитрая магия, ведомая каждому ребёнку – пока ты не смотришь, тебя тоже не видно. Где-то она ведь слышала эту фразу… Кажется, бабушка бормотала за плетением: «Если их видишь, они видят тебя. Пока не смотришь, тебя не видно». И смутно Ника вспомнила, что уже видела когда-то что-то такое, не предназначенное для её глаз… и отчаянно, всем сердцем пожелала больше никогда не видеть.

Как она заснула – или просто отрубилась от усталости – девушка уже не помнила. А когда проснулась, солнце било в окно, а с улицы раздавались самые обычные звуки, привычные и земные. Никины соседи, пара гостей из Средней Азии, опять пытались завести свою старую газель, разбавляя родную речь исконно русским матом. Издалека доносился лай Бублика, которого тётя Катя привязывала у входа в продуктовый, и он ужасно переживал. На площадке играли дети – счастливое время каникул. А у неё, у Ники, как раз ведь начался отпуск…

Вчерашние ужасы выветрились, только пальцы судорогой свело, так сильно она сжимала рамку с фотографией. Девушка отложила фото на тумбочку, не решаясь посмотреть, откинула одеяло, садясь, и на пол что-то посыпалось с тихим стуком.

Ободок и мамины куколки. Россыпь рябиновых бусин – как жалко! Сами куколки были целы, но их прекрасные уютные украшения порвались.

«Беду отвели», – услышала она мамин шёпот будто наяву. Мама всегда так говорила, если у Ники рвался браслет или она теряла кольцо или серёжку.

Бусинки рассыпались по полу. Некоторые закатились под кровать. Ника смотрела на них, никак не решаясь собрать, и всё думала – неужели этой ночью что-то и правда пыталось проникнуть за её нехитрый защитный круг?..

* * *

Видавший виды Рено Дастер взрезал ночное шоссе светом галогеновых фар. Разметка, выхватываемая из темноты, мелькала, словно трассирующие лучи, рисуя причудливые узоры. Поздний вечер быстро превратился в ночь, да ещё не вовремя начался очень мелкий дождь.

Нику клонило в сон – тяжёлая неделя, быстрые сборы, да ещё и кошмары эти, которые она силилась выкинуть из головы. В обществе ребят было проще и совсем не страшно. Произошедшее казалось далёким, нереальным. Может, и вовсе приснилось?..

Марат настоял ехать именно к вечеру, мол, шоссе пустое, солнце не так печёт, а кондей-то нормально не фурычит, постоянно ломается. «Долетим и не заметите», – убеждал он. В тот момент его доводы показались всем вполне разумными. Однако первая же пробка на выезде из Москвы, ремонт дороги и небольшая авария – кто-то подлез под ФУРУ – посеяла некоторые сомнения. В итоге выехали за пределы МКАД, миновав Мытищи и Королёв, только когда уже окончательно стемнело. Марат ругался на «оленей» на дорогах, Светик залипала в телефоне. Вик и Толик обсуждали какую-то игру. Ника и сама любила поиграть, даже имела за плечами не один год рейдов в Варике, но эту игру не знала. Какая-то инди-студия выпустила демку по славянскому фольклору, и парни взахлёб обсуждали персонажей.

Светик время от времени делала селфи – то себя одной, то со всеми сидящими в машине, привлекая даже водителя. Марат был не против, старательно улыбался в камеру. Буквально несколько минут назад Ника прочла свежий Светкин пост про то, как прикольно ехать ночью по тёмной дороге в хорошей компании. Прикольно и немного крипово – как в хоррорах, где машина застревает у чёрта на рогах, а с героями приключается какая-нибудь дичь. Ника успокаивала себя, как в детстве с фильмами про зомби, что тут не Америка, а значит, никаких чудовищ или ранчо с маньяками.

Над постом Марат смотрел вполглаза на дорогу, Вик как обычно корчил рожицу – тот самый друг, способный испортить любую фотку. Толик растерянно смотрел сквозь очки, похожий не то на филина, не то на ботана, оторванного не вовремя от любимой книги. Сама Ника выглядела удивлённой и сонной – ещё бы, после такой ночки. И только Светик была звезда. Этой её особенности можно было только позавидовать – да многие в универе и завидовали. Светик была красотка – большинство парней с курса бегало за ней по пятам, а список друзей в соцсетях имел цифру с тремя нулями. Но она к тому же сдавала сессии без хвостов. Да ещё и спортом занималась – правда, каким именно, Ника не могла вспомнить. И участвовала в различной волонтёрской деятельности. Может, она с Венеры была? Или где там больше часов в сутках?

Вспоминая своё расписание с занятиями и подработками и мечты о том, чтобы просто выспаться на выходных, Ника вздохнула и снова посмотрела в окно. Капли, сдуваемые ветром, оставляли следы из мокрых дорожек. Лес вдоль дороги возвышался неприступной мрачной стеной, только мелькавшие придорожные столбики разбавляли черноту. Девушка невольно вздрогнула, вспоминая вчерашний сквер, но скорость не позволяла задержать взгляд на ползучих тенях или смутных очертаниях кого-то, таившегося в темноте.

– Так, народ, – пробасил Марат. – Впереди хорошая заправка, вон огни горят. Там есть нормальный туалет. Потом по дороге долго не будет.

– Девчонки, – Вик не мог не вставить свои «пять копеек». – Надо кому? Мы-то в лес сгоняем, а у вас-то комфорт превыше всего, – в голосе сквозила беззлобная подколка.