Я бежала, на ходу вытаскивая цепочку из кармана. Бен из последних сил держал папу. Не теряя ни секунды, я прыгнула него, навалилась всем телом. Призрак вопил и мотал головой, пытаясь вывернуться и укусить меня или Бена. Быстрым движением я застегнула цепочку у него на шее.

Все тут же прекратилось. Тело папы обмякло. Бен откатился в сторону, распластавшись на полу, как морская звезда. Грудь его тяжело вздымалась и опускалась. Генри, прихрамывая, подошел ко мне, сел рядом. Рукав его пиджака разошелся по шву, на лбу запеклась кровь, рубашка была вся в грязи. Он обхватил меня за плечи, я уткнулась в его шею. Мелисса, привалившись спиной к стене, все еще держалась за горло. На ее шее уже начали проступать синяки. Папа медленно перевернулся. Утерев пот с лица, он ощупал цепочку на шее.

– Что это было? – спросил он.

* * *

– Хотите сказать, что мы, как братья Винчестеры, должны сжечь кости Кевина Стенбейка? – снова переспросил папа.

Он уверенно вел машину к кладбищу. В багажнике лежало несколько пачек соли, а в бардачке – коробочка с перстнем, помогавшим вступать в контакт с призраками. От перстня тоже следовало избавиться.

– Получается, что так, мистер Хартлесс, – подал голос Генри, сидевший сзади.

На скуле у него наливался огромный синяк. Папа не хотел брать нас с собой, но я не могла отпустить его одного, а Генри увязался следом, утверждая, что он теперь профессиональный боец с призраками. Мелиссу и Бена папа отвез к Бену домой, они больше не хотели участвовать в подобных приключениях, и я их понимала.

– Хотя, если бы мы были настоящими Винчестерами, то ехали бы сейчас на «Импале» 1967 года, – заметил Генри.

– Ты едешь на новеньком белом «Вольво», а не на старой, разваливающейся тачке, так что не жалуйся.

Обернувшись, я стукнула Генри по колену. Ремень безопасности натянулся.

– Никаких драк в моей машине! – пригрозил папа и добавил: – Никогда бы не поверил, что решусь на такое, если бы сам не увидел…

Полная луна светила над Ошкошем, когда мы подъехали к старому кладбищу «Пис Семетери». Оно было небольшим, с низкими покосившимися от времени надгробиями. Ветер завывал между могилами, закручивая клубившийся над землей туман. Липкие щупальца страха пробирались под одежду. Я плотнее закуталась в тренч и стала растирать предплечья. Меня передернуло. Земля под ногами была мягкой и рыхлой, казалось, наступи сильнее и провалишься вниз, в самую преисподнюю. Я включила фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть первое надгробие.

С влажного камня пришлось стереть толстый слой пыли, и только тогда я смогла разобрать слова: «Элоиза Гаррис». Могил на «Пис Семетери» было несколько сотен… Такими темпами мы до рассвета не найдём Кевина Стенбейка.

Хлопнул багажник «Вольво». Я вздрогнула и обернулась. Держа в одной руке лопату, а в другой несколько пачек соли, папа направился к кладбищу. Генри нес в руках бутылку бензина и красную коробочку.

– Может, разделимся? – предложила я.

– Пирожок, ты посмотрела миллион триллеров. Неужели так ничему и не научилась? Разделяться опасно, – сказал папа.

– Пирожок? – хохотнул Генри, – Официально обещаю больше не называть тебя Милуоки. Будешь теперь «пирожком»!

– Еще одно слово, и тебе придется бояться не Кевина Стенбейка, – прошипела я.

Мы двинулись вдоль кладбища, обходя могилы и стараясь не спотыкаться о надгробия. Постепенно разговоры стихли, слышны были только шелест листьев, уханье совы и чавканье ботинок по мокрой земле.

Папа шел первым, мы с Генри – за ним. Генри, убрав коробочку с кольцом в карман пиджака, взял меня за руку. Слова были не нужны.

Мы внимательно читали имена на надгробиях. В конце кладбища находились самые старые захоронения, именно туда мы и направлялись.

– Когда умер этот Кевин Стенбейк? – спросил папа.

– Гугл утверждает, что в 1982-м. – Перейдя по одной из ссылок, я открыла скан страницы «Дейли Ошкош» от 2 ноября 1982 года и прочитала вслух: – «Кевин Стенбейк был найден мертвым 1 ноября 1982 года на берегу реки Фокс. Согласно отчетам криминалистов, он утонул в ночь с 31 октября на 1 ноября. Установлено, что причиной смерти Кевина Стенбейка стал несчастный случай». – Подумав, я спросила: – Генри, а бабушка никогда не рассказывала тебе, что тогда произошло? Когда он…когда он вселился в папу, то сказал, что она что-то такое сделала…

– Нет, бабушка лишь говорила, что они дружили, и всегда плакала, когда видела его фото в альбоме. А я никогда не расспрашивал, – пожал плечами Генри.

Мы продолжали идти к концу кладбища. Могилу Стенбейка найти не удавалось. Становилось все холоднее, ветер усиливался, завывал, кружа среди могильных камней.

И вдруг у меня появилась идея:

– Генри, может, позвонишь ей? Спросишь, где его могила?

– Джесс, ты с ума сошла? Два часа утра, – нахмурился Генри.

– Есть идеи получше? Будем блуждать здесь, пока призрак снова не появится?

– Ладно, – проворчал он, – сейчас позвоню.

Генри достал смартфон и набрал номер бабушки. Он отошел в сторону, чтобы поговорить с ней, но обрывки фраз, которые до нас доносились, не сулили ничего хорошего.

– Да, бабуль. Да, мы на «Пис Семетери». Где?.. Почему нельзя?.. Да, я нашел кольцо… Но… Что?! О, нет!

Генри нажал на красную кнопку, завершая вызов, и вернулся к нам. Увидев выражение его лица, я с недоумением уставилась на него. Папа обеими руками оперся на черенок лопаты и спросил:

– Генри, в чем дело?

– Я думал, бабушка скажет, что мы спятили и посмеется, но она сказала, чтобы мы немедленно убирались с кладбища, потому что… Потому что Кевин Стенбейк умер в 2.39. Она ужасно рассердилась, узнав, что мы пользовались кольцом. И она уже едет сюда, чтобы…

Генри не успел договорить. Невидимая сила подхватила его и швырнула в другой конец кладбища. Послышался глухой стук, Генри вскрикнул. Подхватив лопату, папа побежал к нему, бросив мне перед этим пачку соли.

– Насыпь круг и стой в нем, пока я не вернусь! – велел он, убегая.

– Ну уж нет, – огрызнулась я ему в спину.

Запихнув пачку соли в тренч, я поспешила за папой, стараясь не потерять из виду его белую куртку, мелькавшую вдалеке. Я включила фонарик на телефоне, чтобы лучше его видеть. Папа нырнул под одну ветку, затем под другую… и исчез.

– Папа! Генри! – позвала я, запыхавшись.

Но в ответ раздалось лишь уханье совы. Светящийся циферблат показывал 2.19. Оглядевшись, я поняла, что тумана стало больше. Гораздо больше. Я вытянула руку, пропуская белый воздух сквозь пальцы. Где-то слева послышался хохот.

– Только этого не хватало, – я крепче сжала в руке пачку соли.

Останавливаться было нельзя, и я продолжила идти через кладбище и звать папу и Генри. Они не откликались. Кто-то тронул меня за плечо.

– Пап? – дрожа, спросила я.

– Угу, – раздалось мычание у меня за спиной.

Я медленно обернулась и не смогла сдержать крик. В дюйме от моего лица застыла безобразная гримаса. Призрак начал обретать телесность, ему больше не нужно было вселяться в человека. Передо мной качался полупрозрачный мужчина в клетчатой рубашке и темных джинсах, половина его головы представляла собой кровавое месиво. На губах застыла издевательская ухмылка, обнажившая ряд кривых желтых зубов. Изо рта призрака лилась кровь, но это не мешало ему говорить:

– Джесс-и-ка…как тебе у меня в гостях?

Зачерпнув пригоршню соли, я швырнула ее в лицо Кевину Стенбейку. Едва начинавший обретать форму призрак рассыпался, но действия соли хватило лишь на несколько секунд. Я бросилась бежать.

– Я все равно найду тебя, Джесс-и-ка!

Я неслась, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на могилы. Мне казалось, что я чувствую смрадное дыхание призрака у себя на затылке. Жуткий хохот оглушал, он будто раздавался не снаружи, а внутри моей головы. Туман и не думал рассеиваться, теперь он стал таким плотным, что не видно было даже облачка пара, вырывавшегося изо рта. Легкие горели огнем. Споткнувшись о камень, я упала, испачкалась и ободрала ладони. Кто-то остановился рядом, тяжело дыша. Приготовившись дорого продать свою жизнь, я снова зачерпнула пригоршню соли и, повернувшись, резко бросила в того, кого даже не видела.

– Хорошо, что в глаза не попала, – проворчал женский голос.

Из тумана выступила седая высокая женщина. Из-под ее кожаного плаща торчали пижамные штаны «Виктория секрет». На лакированных лоферах сверкали пряжки «Прада». – Сесилия Уотсон, – представилась она, протягивая мне руку. – Поднимайся.

Я встала, вытерла ладонь о бежевый тренч, который теперь стал грязно-серым, и пожала руку Сесилии.

– А теперь давай найдем моего внука. – сказала она. – Уверена, Кевин перенес его к своей могиле, чтобы я пришла.

– Но как мы отыщем дорогу? – нахмурилась я, – вокруг же…

Я оглянулась. Туман клубился только под ногами. Вокруг по-прежнему царил мрак, но молочно-белый дым пропал.

– Он хочет, чтобы я пришла. И чувствует, что я принесла то, что связывает его с этим миром, поэтому путь открыт. Раз уж вы полезли туда, куда вас не просили, и пробудили Кевина Стенбейка, придется теперь упокоить его раз и навсегда.

* * *

Генри сидел, прислонившись к надгробию. Руку он прижимал к груди… Каждое движение причиняло ему боль, и он поморщился, стараясь сесть повыше. Папа энергично орудовал лопатой, отбрасывая комья сырой земли. Бабушка Генри нервно оглядывалась по сторонам. В руках она сжимала старую фотографию.

– Какая же я дура, – бормотала она. – Нужно было сразу избавиться от кольца, и всего не произошло бы…

– Ничего, мисс Уотсон, физическая нагрузка мне не помешает, – отозвался папа.

– Значит, вы в старшей школе тоже «вступали в контакт» с потусторонним? – спросила я.

– Однажды я нашла это кольцо среди вещей прабабушки. И показала его Кевину. Мы ведь были… – она помолчала. – Мы были больше, чем друзьями. И, конечно, мы в шутку прочли заклинание и впервые увидели проявление иной, темной силы. Мы по очереди отсчитывали минуту друг для друга, призраки приходили, отвечали на вопросы, иногда давали советы, предсказывали события, и все было в порядке. Мы считали это отличным развлечением. Пока однажды я не забыла вовремя задуть свечу. Кевин стал сам не свой. Он вел себя агрессивно и однажды напал на меня, а затем…Затем бросился к реке и прыгнул в нее.

Миссис Уотсон зажала рот рукой и всхлипнула. Никто не решался произнести ни слова. Я посмотрела на часы: 2.30. До времени смерти Кевина Стенбейка оставалось девять минут. Папа стукнул черенком лопаты по крышке гроба.

– Кажется, готово, – сказал он, вытирая рукавом пот со лба.

– Я вам уже не помощник, – пробормотал Генри.

– Соль! – потребовала миссис Уотсон, протягивая руку.

Я отдала ей всю пачку. Сесилия подошла к Генри, погладила его по голове, поцеловала в лоб и что-то прошептала на ухо. Генри достал из кармана темно-красную бархатную коробочку и отдал бабушке. Она коснулась ее дрожащими пальцами, отдернула руку, но затем решительно схватила. Затем сделала вокруг сидящего Генри круг из соли и подошла к могиле.

Гроб находился на глубине в несколько футов. Разрытая могила зловеще чернела. Папа спрыгнул вниз, поддел крышку гроба лопатой. Она приоткрылась с отвратительным скрипом. Папа нажал сильнее, и крышка, слетев с гроба, стукнулась о край ямы.

– Фу-у, даже отсюда чувствую этот отвратительный запах, – скривился Генри.

Я закрыла нос рукавом, сдерживая рвотные позывы. Отец чихнул и поспешил выбраться наружу. В гробу на белом атласе лежало то, что когда-то было Кевином Стенбейком. Сесилия не отрываясь смотрела на высохшее тело в полуистлевшем черном костюме и в превратившейся в лохмотья белой рубашке.

– Прости, – прошептала она и высыпала соль в могилу.