Отставить панику! Сейчас у меня прекрасная связь с реальностью. Даже слишком. Я переросла детские девиации, если они у меня были.

– Да опять ты мимо, – сказала Ника. – Горе ты мое от ума… Послушай дальше, не спеши. Аля, твоя самоуверенность тебя когда-нибудь погубит. Не думай, что ты все на свете знаешь.

Пришлось прикусить язык. В конце концов, Ника была педагогом. Пусть сейчас и на пенсии, но очень хорошим педагогом.

– Да нет же! – повторила она. – Тебя видели несколько раз случайно в городе с каким-то парнишкой.

Я растерялась. Вот этого вообще не ожидала услышать.

– Вы исчезали, стоило тому, кто заметил, приблизиться к вам, но я думаю, что это был один и тот же мальчик. Старше тебя лет на десять. Говорили, что вы похожи. Лидия Семеновна, наша повариха, которая как-то увидела вас вместе, уверяла, что наверняка родственник.

Ника улыбнулась.

– А я что-то говорила о нем? И почему он встречался со мной как-то… тайно?

– Это мне неведомо. Все попытки прояснить ситуацию не увенчались успехом. А ты говорила «дядя». «Дядя пришел ко мне». «Дядя научил меня красному теплу»…

– Чего?

Я тут же подумала нехорошее. Но так же как точно не была шизофреником, никакой детской сексуальной травмы в себе и в помине не чувствовала. Может, и в самом деле какой-нибудь нашедшийся родственник? Хотя это вообще ничего не проясняло. Дети всех мужчин, которые не их отцы, зовут «дядями».

– Один раз твои карманы оказались набиты подтаявшими шоколадными конфетами, другой – небольшими яблоками, явно из своего сада. Не магазинные.

При слове «яблоки» в подсознании пробился их кисло-сладкий аромат и что-то еще, незнакомое, но очень притягательное. Сладкое, тягучее. Вдруг отчетливо возникло ощущение: я съезжаю с лестницы, вытягиваю ногу в розовом носочке с бомбошкой так, что край сандалика касается той ступеньки, что ниже. Солнце пробивается сквозь уцелевшие части витражных окон и рассеивается кусочками радуги по бетонной крошке пола.

– Эй, – кто-то смеется, – Оля, ты сейчас шлепнешься.

Я всегда думала, что это почти единственное воспоминание из детства связано с Никитой. Но голос… Это был не его голос. И имя. Точно не мое. Или, наоборот, мое изначально?

– Аль, – прервала мой своеобразный транс Ника. – Тебе Никитка ничего странного не приносил в последнее время?

– Ну… – удивилась я и вдруг вспомнила. – Точно! Приволок как-то замызганного игрушечного медведя. У меня создалось четкое ощущение, что он спас его из какого-нибудь бандитского притона. Возможно, его подкидывали в мусорные баки, зашив в пузо прослушку.

– Ты же не выкинула его? – почему-то обеспокоенно спросила Ника.

– Кондратьева? Да, выставила почти сразу.

– Да нет же, медведя, – Нике, судя по всему, было совсем не смешно. – Не выкинула?

– Нет, – сказала я. – Потом погиб Феликс, и я… Как-то забыла о медведе.

– Я не уверена, но думаю, – сказала Ника, о которой я ненадолго забыла, прижимая мобильный щекой к плечу, – эту игрушку тебе подарил тот самый парнишка. «Дядя», к которому ты убегала.

Глава 7. Дело семьи Кейро

– Эй, волчата… Твою ма… – я сдержала крепкое словцо, когда заехала самым нервом локтя в деревяшку. – Ваша мама пришла, и кое-что принесла…

Втиснуться в щель между досок заколоченного окна всякий раз у меня не обходилось без членовредительства. Но поиск истины требует жертв. Иногда этот поиск приводит в старый районный дом культуры, заколоченный с видом на реставрацию.

Его закрыли года два назад, обещали обновленный дворец через полгода, но что-то там случилось с подрядчиками, и памятник архитектуры начала прошлого века теперь с каждым месяцем становился все больше похожим на античные руины. Жалко было купеческий особняк, долгие годы служивший пристанищем прикладных кружков и народных песен с танцами. Я не люблю самодеятельность и кич, но все-таки столько жителей города находило здесь отдушину от трудовых будней…

Наверное, это место все-таки было свято, потому как, несмотря ни на что, не пустовало. Вскоре после закрытия, в доме обнаружилась подпольная движуха. Пустынные комнаты облюбовала стайка мальчишек с ближайшей округи. Их гоняли какое-то время, потом махнули рукой. Полгода назад уволили и сторожа за недостатком средств в городской казне, и в его лице пал последний бастион на пути посиделок в заброшке.

Они называли себя «стаей», а пустующий дом культуры – логовом. «Охотой» у них были попытки заработать или выпросить денег, которые тратили на всякую важную, с их точки зрения, ерунду. Для воровства или грабежа они пока оставались слишком домашними, и моей задачей было вовремя пресечь движения к черте, из-за которой сложно вернуться.

Стая подобралась зубастая и вечно голодная. Второе обстоятельство не в последнюю очередь позволило мне приблизиться к волчатам достаточно близко. Если не можешь предотвратить безобразие, возглавь его – истина на все случаи жизни. Я потихоньку приучала стаю к себе. Пока ничем особо криминальным они не занимались, разве что курили в пустом помещении, или стреляли по воробьям из игровых пневматов. Последнее я не видела, но сильно подозревала. Так что пока привлекать их было не за что, домашних любителей приключений, уставших от компьютеров и желающих хоть немного тайны.

Сначала при моем появлении волчата разбегались в разные стороны, но я действовала по старинной методике приручения любого живого существа. Лаской. Конфетами и печеньем. Это было абсолютно непедагогично, но позволяло держать под контролем их игру. Департамент детского счастья нашего города давал мне мандат на подобные действия. Цель оправдывает средства, не настаиваю, что это официальный девиз, но в нашем отделении подспудно все знали: если инспектора поймают на чем-то подобном, то в Департаменте сделают вид, что не заметили.

Главное – счастье и уют для детей, не так ли?

– Багира, – выдохнул из темного угла детский голос с облегчением и в то же время с разочарованием. Наверное, ожидали кого-то большого и страшного, а всего-то появилась я.

Самый маленький в стае – Лесик. Я, конечно, давно пробила их всех по базе. Лесику было шесть, а еще у него имелся папа инженер-теплоэнергетик, мама-домохозяйка и две младшие сестренки. От последних он и сбегал в суровую мужскую стаю.

– Ты прочитал «Маугли», – с удовольствием констатировала я.

– Мультик посмотрел, – хитро улыбнулся Лесик.

– Ты давно не появлялась, – из темноты вслед за хрипловатым, натруженным баском блеснула белозубая улыбка Акелы.

Вожака стаи. Кстати, «погоняло» Акела он получил именно от меня. До той поры лидера как-то обыденно – то ли Сипа, то ли Хрипа, что-то связанное с его манерой говорить. Я тогда очень вовремя вспомнила «Маугли», а даже те, кто никогда не читал книжку, фразу «Акела промахнулся» где-то да слышали.

– Дела были, – естественно, я не собиралась говорить с мальчишками о настоящей причине своего долгого отсутствия. – ох ты ж, вы чего все в паутине?

Пять волчат, выступивших из тьмы, и в самом деле казались замызганными больше, чем обычно. Клочья паутины облепили их одежду, даже застряли в шапочках с волчьими ушами, которые они носили в любое время года. Принадлежность к стае.

– Пауки пришли в логово, – с пафосом сообщил Лесик. – Мы выгоняли врагов. Вот так!

Он махнул толстой палкой, которая смотрелась слишком неудобной в его маленькой руке. С импровизированного «меча» тоже свешивались клочья паутины.

– Ну вот, – сказала я. – Я загнала и поймала несколько горячих булочек, но такими руками брать не позволю.

– У меня есть влажные салфетки, – ехидно сообщил верткий рыжий Афоня. – Мама с утра положила.

– Ладно, – я выставила на стол пакет с булочками. – Вытирайте руки салфетками и налетайте.

Стол в плане санитарии тоже оставлял желать лучшего. В логове когда-то была гончарная мастерская, и черепки так и не пригодившейся лепки валялись здесь повсюду, со временем покрывшись еще и слоем пыли. Но я и так вторгалась в этот монастырь со своим уставом: следила, чтобы руки были хотя бы относительно чистые. Начни я тут наводить взрослые порядки, мальчишки просто поменяют место дислокации, а меня навсегда исключат из своего круга. Поэтому приходилось идти на компромисс.

– Стае, наверное, придется другое место искать, – Акела, откусив сразу половину еще горячей булочки, словно прочитал мои мысли.

– И чего так? – это мне не понравилось совершенно.

– Пауки, – вылез вездесущий Лесик. – Акела говорит, их все больше и больше.

Я посмотрела на вожака, тот кивнул.

– Не то, чтобы кто-то из нас боялся пауков, но они с невероятно офигенной скоростью все тут за ночь уделывают в паутину. Мы расчистим вечером, а назавтра приходим – ее еще больше.

– Ужас какой, – посочувствовала я. – Раньше, вроде, такого не было.

– Не было, – подтвердил Афоня. – Я бабке рассказал, она у меня очень умная, так сразу испугалась, сказала, больше никуда не лазить. Мол, так выглядят не просто пауки, а… – он оглянулся, словно пытался убедиться, что никто его не поднимет на смех. Но все были и в самом деле непривычно серьезные. Даже суровые. – Это Паучьей Королевы слуги, так бабка сказала. Пока еще ничего, признаки, что они просто ее приход готовят. Но вот если попасть в особую паутину – ту, которую сама Королева сплетет перед ночью, как луна становится красной, она высосет тебя всего.

– И что? – у Лесика глаза округлились так, что вот-вот и выпрыгнут наружу. Казалось, он прямо сейчас побежит проверять, не выкатилась ли на еще дневное небо красная луна.

– Станешь пустой оболочкой, ее Королева набьет тенью Смерти, превратит в своего раба и заставит себе служить в царстве из костей, где воздух наполнен ядом.

– Стоп, – сказал Акела. – Бабка у тебя любому ужастику сто очков вперед даст, я бы слушал ее и слушал. Только мы оставим логово не потому, что боимся Паучью Королеву. Просто надоело каждый день от паутины очищаться. Мы честно целую неделю боролись. Противно…

– Жалко,– сказала я. – А у меня к вам вообще-то дело было…

С тем, что за два года не смогли одолеть никакие охранные службы города, за неделю справились пауки.

– Что за проблема? – Афоня деловито вытер руки о штаны.

И тут же заметил красноречивый взгляд Акелы, потупился. Он вообще часто нарушал иерархию, и, по моему опыту, Акела был очень терпеливым и лояльным вожаком. В ином случае Афоне ходить бы битым через день.

– Хотела узнать… О мертвых зайцах, – объяснять долго не нужно. Если что-то подобное в районе происходило, волчата бы точно знали. – Никто не интересовался?

Акела покачал головой:

– В прошлом году Живодер на кошках попался. Ему так влетело, что, думаю, еще долго в свою пыточную не вернется. А кроме него, никого такого не знаю…

Не то чтобы я ожидала немедленного результата, да и стопроцентной откровенностью наши с волчатами отношения не отличались, однако попробовать стоило.

– Багира, – маленький Лесик тронул меня немного липкой от булочной глазури ладошкой. – А ты… Придешь в новое логово? Когда стая найдет?

– Лесь! – прикрикнул Акела, но не достаточно строго. В его глазах, к своему удивлению, я также увидела немой вопрос.

– А что… – возмутился малыш. – Когда она появляется, мы будто и в самом деле – стая волков. Я вот даже когти на ногах чувствую.

Он торопливо глянул на синие кроссовки, словно ожидал увидеть, как их прорвали острые и твердые шипы.

Я вылезла из этой волчьей норы, с некоторой печалью констатируя, что в свитер, кроме обрывков паутины, намертво впилась древесная труха, клочья пыли и крошево известки. Наверное, что-то подобное творится и в моих волосах. По-хорошему, сейчас бы переодеться и принять душ.

Когда зазвонил мобильный, я как раз тщательно обнюхивала пушистый рукав, пытаясь понять: от меня и в самом деле пахнет псиной или это обонятельные игры самовнушения.