* * *

«Новое исследование доказывает, что мозг можно развивать подобно мышце», – гласил заголовок новостной статьи, набранный жирным шрифтом. Шел 2002 год, и Лиза Блэквелл, аспирантка Колумбийского университета, работающая с профессором психологии Кэрол Дуэк, раздавала экземпляры статьи семиклассникам в государственной школе в Нью-Йорке. Дуэк и Блэквелл проверяли новую теорию, согласно которой наше представление о мозге может влиять на то, насколько хорошо мы мыслим. Протокол исследования требовал, чтобы Блэквелл провела с учениками восемь информационных сессий. На третьей по счету сессии учащиеся должны были по очереди читать текст статьи вслух.

«Многие люди верят, что человек рождается либо умным, либо со средними способностями, либо глупым. И остается таким, – начал один из учеников. – Но новые исследования показывают, что мозг больше похож на мышцу – он меняется и становится сильнее, если вы регулярно его используете и тренируете». Другой ученик продолжил: «Все знают, что если регулярно поднимать тяжести, то мышцы увеличиваются, а вы становитесь сильнее. Человек, который с трудом поднимает 10 килограммов, после длительных тренировок способен поднять уже 50 килограммов, поскольку мышцы становятся крепче от физических нагрузок. С прекращением тренировок мышцы заметно сокращаются, и вы слабеете. Вот почему люди говорят: „Используй – или потеряешь!“» По комнате пронесся смешок. «Но, – продолжил читать третий ученик, – большинство людей не знают, что, пробуя что-то новое, части их мозга начинают изменяться и становятся больше, подобно мышцам во время занятий спортом».

Идея Дуэк, которую она первоначально назвала «инкрементальной теорией интеллекта», со временем стала известна миру как «установка на рост»: регулярные ментальные упражнения могут сделать человека умнее, как и постоянные физические нагрузки – сильнее. Как она и ее коллеги писали в отчете о своих ранних исследованиях в школах, «ключевым моментом было то, что обучение меняет мозг, формируя новые связи, и этот процесс может быть подконтролен учащемуся». С самого начала «установка на рост» стала популярным явлением, породив книгу «Гибкое сознание: новый взгляд на психологию развития взрослых и детей»^[6], которая разошлась миллионными тиражами и запустила огромную волну выступлений, презентаций и семинаров для корпоративных сотрудников, студентов и преподавателей.

В центре всего этого – метафора: мозг как мышца. В этой аналогии мозг подобен бицепсу или дельтовидной мышце – физическому органу, сила которого варьируется у разных людей. Это сравнение было включено в другую чрезвычайно популярную концепцию, зародившуюся в академической психологии: «смелость». Ангела Дакворт, психолог из Пенсильванского университета, определяет твердость характера как «настойчивость и стремление к достижению долгосрочных целей» и вторит Дуэк в своей собственной книге. «Подобно мышце, которая становится сильнее при ее включении, мозг меняется сам по себе, когда вы изо всех сил пытаетесь справиться с новой задачей», – написала она в бестселлере «Твердость характера»^[7], опубликованном в 2016 году. Акцент на личностном развитии за счет большего использования собственных внутренних ресурсов делает аналогию «мозг как мышца» идеальной. Еще более явно такое сравнение эксплуатируется разработчиками программ по так называемому «когнитивному фитнесу», вроде CogniFit и Brain Gym, которые привлекли миллионы заинтересованных в развитии пользователей. (Метафора настолько популярна, что некоторые ученые, обеспокоенные распространением «нейромифов», т. е. заблуждений о мозге, начали настаивать на том, что мозг на самом деле является не мышцей, а, скорее, органом, состоящим из специализированных клеток – нейронов.)

Эти две метафоры – мозг как компьютер и мозг как мышца – имеют и кое-что общее. А именно то, что разум – дискретная вещь, которая запечатана внутри черепа. Она определяет, насколько хорошо человек способен мыслить, а также обладает определенными свойствами, которые можно легко измерить, сравнить и ранжировать. Эти положения не особенно новые. На протяжении веков мозг сравнивали с машинами – с теми из них, которые в то время казались наиболее совершенными: с гидравлическим насосом, механическими часами, паровым двигателем, телеграфным аппаратом.

В лекции, прочитанной в 1984 году, философ Джон Сёрл отметил: «Поскольку мы не очень хорошо понимаем работу мозга, у нас постоянно возникает соблазн использовать новейшие технологии в качестве образца для изучения и сравнения. В моем детстве нас, например, уверяли, что мозг – это телефонный коммутатор». Учителя, родители и другие взрослые – все они использовали эту метафору, рассказывал Сёрл, поскольку «чем же еще он мог тогда быть?»

Мозг также долгое время сравнивали с мышцами, которые можно укрепить с помощью физических упражнений, – тема, пропагандируемая, например, врачами и экспертами в области здравоохранения в XIX и начале XX веков. В своей первой книге по физиологии и гигиене, опубликованной в 1888 году, доктор Джон Харви Келлог выдвинул аргумент, который очень похож на аргумент Кэрол Дуэк. «Что мы делаем, когда хотим укрепить наши мышцы? Мы заставляем их усердно работать каждый день, не так ли? – вопрошал Келлог. – Благодаря упражнениям они становятся большими и сильными. Точно так же обстоит дело и с нашим мозгом. Если мы усердно учимся и хорошо усваиваем полученные знания, наш мозг становится сильным, а учеба дается легко».

Исторические устои, с опорой на глубокие культурные корни, также поддерживают эти две метафоры. Аналогии с компьютером и мускулами прекрасно согласуются с приверженностью нашего общества к индивидуализму и его настойчивому требованию, чтобы мы действовали как автономные, самодостаточные существа, обладающие способностями и компетенциями, которые принадлежат только нам одним. Эти метафоры также сочетаются со склонностью нашей культуры мыслить в терминах «хорошо», «лучше», «наилучший». Ученый и писатель Стивен Джей Гулд однажды включил в свой список «старейших проблем и ошибок наших философских традиций» устойчивую человеческую тенденцию «упорядочивать предметы, выстраивая их в линейный ряд по возрастающей ценности». Компьютеры могут быть медленными или быстрыми, мышцы могут быть слабыми или сильными – и мы предполагаем, что то же самое верно в отношении нашего собственного разума и разума других людей.

Существуют даже заложенные в нас психологические факторы, определяющие нашу готовность воспринимать подобные идеи о мозге. Убеждение в том, что каждый из нас обладает некоторым количеством интеллекта, соответствует образу мышления, по-видимому, универсальному для людей. Психологи называют это эссенциализмом – убежденностью в том, что каждое существо, с которым мы сталкиваемся, обладает неизменным набором внутренних качеств и свойств, характеризующих его. «Мы встречаем эссенциализм в каждом обществе, которое только было изучено, – отмечает профессор психологии Йельского университета Пол Блум. – По-видимому, это базовый компонент того, как мы думаем о мире». Мы мыслим в терминах устойчивых явлений – вместо тех, что меняются в зависимости от внешнего воздействия, – поскольку считаем, что они легче поддаются ментальной обработке, а также приносят нам больше эмоционального удовлетворения. С точки зрения эссенциализма у человека просто «либо есть» ум, либо его нет. Совокупность исторических, культурных и психологических предположений о разуме – что его свойства индивидуальны, присущи ему изначально и легко ранжируются в соответствии с его качеством – придает им мощный импульс. Эти допущения на весьма глубоком уровне сформировали наши взгляды на природу мышления, организацию учебной и рабочей деятельности, а также на ценность, которую мы придаем себе и другим. Поэтому поразительно осознавать, что многое из этого может оказаться неверным восприятием. Чтобы понять природу подобного заблуждения, нам нужно рассмотреть другую метафору.

* * *

Утром 18 апреля 2019 года экраны всех компьютеров в Сеуле, крупнейшем городе Южной Кореи, потемнели. В школах и офисах по всему мегаполису площадью 600 квадратных километров, где проживает около 10 миллионов человек, погас свет. Светофоры на перекрестках улиц мигнули и погасли, электропоезда замедлили ход и остановились. Причина отключения электроэнергии в сравнении с масштабными последствиями оказалась незначительной: перебои в подаче были вызваны сороками – птицами с черно-белым оперением, которые вьют свои гнезда на опорах линий электропередачи. Сороки – представители семейства врановых, в которое также входят вороны и сойки, – хорошо известны тем, что строят свои гнезда из всего, что могут найти вокруг. По наблюдениям, они используют удивительное разнообразие материалов: не только веточки, бечевку и мох, но и зубную нить, рыболовную леску и пластиковую пасхальную декоративную траву; палочки для еды, ложки и соломинки для питья; шнурки, оправы для очков и калитки для игры в крокет. Во время американской пыльной бури 1930-х годов, уничтожившей растительность на огромных территориях Запада, сороки строили гнезда из колючей проволоки.

В густонаселенных городских кварталах современного Сеула мало деревьев и кустарников, поэтому птицы используют то, что могут найти: металлические вешалки для одежды, телевизионные антенны и обрезки стальной проволоки. Эти материалы электропроводны, поэтому гнезда из этих материалов на высотных городских опорах ЛЭП регулярно мешают подаче электроэнергии. По данным KEPCO, Корейской электроэнергетической корпорации, сороки ежегодно ответственны за сотни отключений электроэнергии в различных районах страны. Каждый год сотрудники KEPCO удаляют более десяти тысяч гнезд, но птицы так же быстро строят их снова.

Сороки, конечно, доставляют энергетическим компаниям хлопот, но их деятельность – удачная аналогия того, как работает мозг. Можно сказать, что наш мозг, подобно сорокам, создающим свои дома из окружающих их материалов, вплетает различные найденные им кусочки в ход своих мыслей. При сопоставлении с метафорами «мозг как компьютер» и «мозг как мышца» становится очевидным, что мозг как сорока – это аналогия с совершенно иным взглядом на функционирование ментальных процессов. Во-первых, мысль возникает не только внутри черепной коробки, но и во внешнем мире; это акт непрерывной сборки и «пересборки», который опирается на окружающие человека ресурсы. Во-вторых, виды материалов, доступных для мышления, влияют на природу и качество порождаемой мысли. И последнее: способность «хорошо мыслить» – то есть быть умным, – это не фиксированное свойство индивида, а, скорее, изменчивое состояние, зависящее от доступа к экстранейронным ресурсам и знания того, как их использовать.

Это, безусловно, радикально новый взгляд на мышление, принять который может быть нелегко. Однако масса свидетельств из нескольких научных дисциплин подтверждает, что это гораздо более точное представление о работе человеческого познания. Кроме того, подобный взгляд на мышление предлагает множество практических возможностей для его улучшения. И он появился как раз вовремя. Пересмотр существующей модели функционирования разума в последнее время стал особенно актуален, поскольку мы все больше оказываемся зажатыми двумя противоположными силами. Мы регулярно сталкиваемся с необходимостью выйти в своем мышлении за пределы мозга, несмотря на то, что упрямо цепляемся за «мозг-центрированный» подход.