– А может, я всё-таки и поймал вчера удачу, Евгений Андреич, – заметил Митрич, когда его окончательно перестало шатать. – Но пора бы нам отсюда выбираться, пока удача эта не кончилась.

– Золотые слова, – поддержал его Женя.

Он ещё раз обвёл взглядом жилище великанов, животы которых медленно вздымались вверх и опускались вниз. Скудная обстановка, составленная из гигантской, вытесанной из камня мебели, вызывала невольное восхищение. Единственное, чего этим двоим будет не хватать, когда очнутся, – это женщины, рассказывающей сказки. Женя решил во что бы то ни стало выяснить, куда она пропала. И как только он её найдёт, то непременно напомнит, что сказочницу заждались два благодарных слушателя.

Они уже почти подошли к первой ступеньке, как позади Женя услышал какой-то писк. Он резко оглянулся. В жилище великанов ничего не изменилось, пострадавшие по-прежнему лежали без сознания. Может быть, у кого-то из них свистнул нос? Женя ненадолго замер, и звук повторился. Шёл он откуда-то из глубины жилища. Женя пристально посмотрел на Митрича, который дал понять, что его уши этот звук тоже не обошёл.

– Евгений Андреич, идёмте, а? Тут ещё гора ступенек, по которым подниматься будет куда сложнее и дольше, чем спускаться. А вдруг эти двое очнутся? Не знаю, как вам, а мне вот вариться в их котле надоело. Не получат они больше «отвар из Митрича»!

– Мы должны выяснить, в чём дело. Вдруг кому-то нужна помощь.

– Знаю я одного человека, которому нужна ваша помощь. Он как раз напротив вас сейчас стоит.

Женя покачал головой.

– Ты ползи пока, Митрич, наверх. Я догоню.

На этих словах Женя двинулся на звук. Митрич немного потоптался на месте, затем крякнул что-то себе под нос и пошёл следом.

– Знаете же, Евгений Андреич: куда вы – туда и я.

– Знаю, дружище. Знаю, и очень тебе за это благодарен.

У дальней стены прямо на полу стояла перевёрнутая кружка размером с печь. Разве что весила она немного меньше. Своими силами поднять её у Жени с Митричем не получилось, тогда они подложили под трещину в полу великанью ложку. Используя её как рычаг, они забрались в самую ямку и одновременно прыгнули. Кружка тут же подскочила и опрокинулась, а из-под неё вылетел какой-то светящийся шарик.

– Что же это такое, Евгений Андреич? Светлячок какой, что ли?

«Светлячок» этот был размером с кулак, и Женя отрицательно покачал головой.

– Для светлячка слишком велик. Для блуждающего огонька тем более. Что же ты такое?

«Светлячок» немного полетал вокруг Жени, приветственно пожужжав.

– Будто искорка от великаньего огня.

– Лучше не напоминайте, – вздрогнул Митрич.

– А что, если мы тебя так и назовём – Искорка?

«Светлячку», очевидно, имя понравилось, и он приветственно зажужжал.

– Меня зовут Женя. А это мой друг, Митрич.

– А это два великана, – проворчал Митрич, указывая себе за спину. – И давайте не будем больше тут задерживаться.

Он развернулся и зашагал к выходу.

– Он всегда так ворчит, – сказал Женя. – Но это мой лучший друг, и я полностью ему доверяю. Ты тоже можешь доверять.

Искорка словно поняла, что ей сказал Женя, и быстро поднялась и опустилась, будто согласно кивнула.

– А теперь нам пора. Ты с нами?

Искорка ещё раз повторила своё движение и полетела за Женей, который догонял Митрича.

Ваня

Всё время, прошедшее с подслушанного разговора, Ваня не мог думать ни о чём другом: Петька с Филатом хотели украсть мольберт Софьи Васильевны и обменять его на сапоги. А что было делать ему? Стучать на них воспитательнице мальчик не собирался. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы она лишилась своего мольберта, благодаря которому Ваня увидел самую красивую улыбку в мире, и он не хотел, чтобы она пропадала.

Он даже подумывал подговорить Стёпу, чтобы тот подговорил Федю, чтобы тот подговорил Егора, чтобы тот написал предупредительную записку для воспитательницы. Но, во-первых, тогда пришлось бы втягивать в дело других мальчиков, которые могли проболтаться. А во-вторых, это всё равно было стукачеством. А стучать было нельзя.

Иногда Ваня старался не думать об этом, но стоило увидеть Софью Васильевну, как тяжёлые мысли опять возвращались. А ещё Петька с Филатом подливали масла в огонь, когда при виде Вани многозначительно смотрели на него и прикладывали палец к губам. В конце концов, ему надоело всюду на них натыкаться, и мальчик залез на любимое дерево. Уж тут-то они его не достанут.

Так просидел несколько часов, когда решение вдруг пришло в голову: он сам украдёт мольберт воспитательницы! Нет, конечно, Ваня не собирался продавать его или менять на новые сапоги. Он планировал похитить его лишь на то время, пока Софьи Васильевны не будет в приюте. Когда Петька с Филатом уйдут из её комнаты, он обязательно вернёт мольберт на место.

Как это часто бывает, за одной удачной мыслью тут же пришла другая. Петька с Филатом хотели проникнуть в её комнату, украв где-то запасной ключ от двери. Ваня, конечно, понятия не имел, где его достать. Зато прекрасно ползал по деревьям и решил, что забраться в окно воспитательницы на втором этаже не составит для него большого труда. А спрятать мольберт мальчик решил на этом самом дереве. Даже если эти двое его и найдут, то не смогут достать.

Когда весь план окончательно уложился в голове, он мигом рванул обратно в приют. Сейчас нельзя было проворонить отъезд Софьи Васильевны. Ваня должен был украсть мольберт раньше, чем это сделают Петька с Филатом.

Когда он увидел воспитательницу, сердце бешено застучало. Знала бы она, на что Ваня ради неё шёл. Ведь если оба хулигана не найдут в её комнате мольберт, они догадаются, кто в этом виноват. Вот только Ваня решил, что будет беспокоиться об этом после. Сейчас главным было спасти мольберт и не попадаться им на глаза до её возвращения.

Целых два часа мальчик напряжённо слонялся по приюту. Несколько раз выходил на улицу, примериваясь к окошку Софии Васильевны. Ваня решил, что трудностей у него возникнуть не должно. Стыки между брёвнами были в самый раз для его ловких рук и маленьких ножек. Когда начался дождь, он вернулся в приют и напряжённо сел на свою кровать, дожидаясь роковой минуты.

Софья Васильевна вдруг суетливо прошла в свою комнату. Ваня знал, что воспитательница собиралась в театр, потому что вчера вечером сама об этом рассказала.

Мальчик набрался смелости и постучал в её дверь.

– Ваня! – воскликнула Софья Васильевна. – Ты очень не вовремя. Я тороплюсь.

– Я потерял вчера пуговицу, – сказал он.

На самом деле никакую пуговицу Ваня не терял. Дело в том, что Софья Васильевна перед отъездом должна была закрыть не только дверь, но и окно. А разбивать окно в её комнату Ваня не собирался. Именно поэтому придумал этот предлог, чтобы незаметно открыть защёлку на раме.

– Ты вчера даже не подходил к окну! – воскликнула она, когда дело было сделано. – Ну что, нашёл? Впрочем, неважно. Мне уже пора. Так что марш отсюда!

Она быстро посмотрелась в небольшое зеркало и, вытолкнув Ваню из комнаты, вышла следом. Затем воспитательница заперла дверь на замок, подёргала и, уверенная, что та надёжно защитит комнату в отсутствие хозяйки, направилась к выходу.

Ваня провожал Софью Васильевну тревожным взглядом до самой входной двери. Она помахала ему на прощанье и села в карету. И как только та отъехала, мальчик живо бросился на улицу, оббежал приют и начал своё восхождение.

Выемки между брёвнами, прежде казавшиеся ему такими большими, на деле были куда меньшего размера. Дело усложнял и начинавшийся дождь. Ванины руки то и дело соскальзывали с мокрых брёвен. Когда он забрался на высоту чуть больше своего роста, правая нога поехала, и мальчик рухнул на землю, приземлившись рядом с гороховой грядкой.

Всё шло совсем не по плану! Он ещё пару раз попытался забраться на стену, но попытки оказывались тщетны. Даже самые маленькие шансы сводил на нет дождь, потихоньку превращавшийся в самый настоящий ливень. Петька с Филатом наверняка уже украли ключ и вот-вот окажутся в её комнате. Что же делать?

Внезапно он ударил себя по лбу. Ударил сильно, потому что упустил из виду настолько очевидную вещь, что даже стало стыдно. Лестница! Как он мог забыть про лестницу? Тут же рванул к сараю Савельича, в котором тот хранил весь инвентарь.

Дёрнув за ручку, Ваня чуть не взвыл от горя. Сарай оказался заперт. Он несколько раз в отчаянии повторил попытку, но дверь по-прежнему не поддавалась. Тогда с досады мальчик пнул её что есть мочи. Раздался слабый хруст, и Ваня в ужасе вскрикнул. Когда Савельич выяснит, кто за этим стоит, ему не поздоровится. Но Ваня тут же выкинул эти мысли из головы. Главным сейчас было спасти мольберт. Поэтому он пнул треснувшую доску ещё несколько раз и, когда та отломилась, образовав небольшой проход, проскользнул внутрь.

Лестница лежала прямо на полу. Ваня схватил её, с трудом пропихнул в дыру, проскользнул следом сам и поволок ношу в сторону окна. Лестница оказалась в несколько раз больше его и гораздо тяжелее, поэтому мокрым Ваня был уже не только от дождя, но и от пота. Неимоверных усилий стоило и установить эту лестницу. Несколько раз она падала прямо на грядку с горохом, погнув множество стеблей. За это ему тоже обязательно попадёт от Савельича.

Когда всё было готово и лестница указывала в нужное окно, Ваня торопливо пополз по ступенькам. Казалось, он совсем не думал об осторожности, стремясь к заветной цели. Руки и ноги то и дело проскальзывали, но он продолжал подъём. Ступенька за ступенькой Ваня приближался к заветному окну.

Передохнул он лишь в комнате воспитательницы, когда распахнул дверцы шкафа. Мольберт ещё был на месте. Ваня прижал его к себе как близкого друга и потащил к окну. Спускаться по скользкой лестнице с мольбертом в руках было бы чрезвычайно неудобно. Ваня даже подумывал сбросить его вниз. Вот только тогда мольберт наверняка сломается, и все его усилия пойдут прахом. Поэтому зажал предмет под мышкой правой руки, другой опираясь на подоконник.

Едва правая нога коснулась лестницы, Ваня услышал ужасный звук, который буквально парализовал его: в замочной скважине стал поворачиваться ключ. Вскоре на пороге возникли Петька с Филатом. Увидев Ваню, озадаченно переглянулись. Лица их в тот момент выглядели так, будто обоих заставили назвать буквы алфавита в обратном порядке.

Однако это длилось недолго. Уже через секунду хулиганы один за другим рванули в его сторону. Ваня инстинктивно подался назад и непременно вывалился бы из окна, если бы Петька не вцепился в его рубаху, а Филат не схватился бы за мольберт.

– Отдай! – требовательно прошипели хулиганы в один голос.

– Не отдам! – воскликнул Ваня и тоже вцепился в мольберт. За оконную раму он больше не держался.

– Отпусти его! – крикнул ему Петька. Одновременно он больно ущипнул Ваню свободной рукой.

– Или хуже будет, – добавил Филат. Тот не стал размениваться на такую мелочь, как пощипывание, и укусил Ванину правую ладонь. Тот вскрикнул, потому что было очень больно. Однако мольберт не выпустил. Держался за него, как не умеющие плавать люди держатся за спасательный круг.

Эта битва продолжалась ещё некоторое время. Как бы хулиганы ни угрожали, как бы ни кусали-били-тыкали его, Ваня ни за что не разжимал руки. Разжать их было равнозначно поражению. А это был тот самый случай, когда Ваня впервые в жизни решил идти до конца.

Эта безумная схватка продолжалась уже минуту, пока в дверном проёме не раздался голос. Тот самый, который меньше всего хотел услышать каждый из них.

– Что здесь происходит?! – изумилась Софья Васильевна.