Увидев, что Сигна отвлеклась, а принц еще не появился, Блайт сбежала из залитого янтарным светом зала подальше от сплетников. Вистерия Гарденс был гораздо экзотичнее Торн-Гров, и Блайт обнаружила, что не в силах отвести взгляд, очарованная смелой обстановкой. Дворец был роскошным и, возможно, даже немного безвкусным, но, куда бы она ни повернулась, взгляд падал на очередную великолепную вещь. Замысловатые бюсты, вырезанные из мрамора. Красочные картины, написанные маслом, в рамах из ярчайшего кобальта и золота были настолько поразительными, что девушка могла только представить, сколько каждая из них стоила. Общей композиции не было. Каждая картина и каждая статуя кардинально отличались от остальных.

Голоса позади нее стихли, когда она последовала по бесконечному коридору мимо изящных скульптур бабочек и древней глиняной посуды, словно из другого времени. Блайт остановилась в конце коридора, под высоким портретом женщины, такой красивой, что у девушки перехватило дыхание. Как и фигура в фонтане во внутреннем дворе, женщина стояла по пояс в пруду, заполненном цветами лотоса. Она осторожно обхватила один из них и смотрела с такой нежностью, что Блайт почувствовала необходимость подойти поближе, чтобы рассмотреть цветок.

Волосы женщины были белыми как снег и ниспадали до бедер красивыми прядями, концы касались воды. На ней было тонкое белое платье, которое развевалось в воде, ткань была настолько прозрачной, что почти обнажала фигуру. В траве позади укрылись лисы, их золотистые глаза наблюдали за ней сквозь высокие заросли папоротника. Художник словно запечатлел мгновение настолько реальное, что Блайт все ждала, когда женщина поднимет глаза. Чтобы узнать, какого они цвета – карие, голубые или зеленые…

– Они серебристые.

Блайт чуть не врезалась в портрет, услышав за спиной голос – резкий, глубокий и определенно мужской. Она тут же обернулась и, учитывая высокий рост незнакомца, первым делом увидела не лицо, а пиджак цвета слоновой кости с золотом и приталенные брюки в тон. По качеству и цвету материала Блайт сразу поняла, кто ее собеседник, и присела в привычном реверансе.

– Ваше Высочество. – Она наклонила голову, чувствуя, как сердце замирает в груди. Пусть она считала общество и все его обычаи глупыми, но могла вести себя достаточно изысканно, чтобы произвести впечатление на принца.

– Вы ведь пытались заглянуть ей в глаза? – спросил принц. – Они серебристые.

Блайт медленно выпрямилась, скользнув взглядом по красивой отделке его сюртука, затем по белой оборчатой накидке, которая так высоко поднималась на шее, что, казалось, душила его. А потом она подняла взгляд еще выше, к лицу, и у нее перехватило дыхание.

Знакомые янтарные глаза смотрели на картину, не обращая внимания на Блайт, у которой отвисла челюсть. Стоявший перед ней человек оказался тем самым, кого она проклинала в спальне несколько ночей назад. Которому при следующей встрече собиралась высказать все, что думает. Человек, осудивший ее отца, был тем самым принцем, которого ей предстояло очаровать, но мысль о том, чтобы сказать ему хоть одно доброе слово, вызывала у Блайт желание отрезать себе язык.

– Ты. – Слово сорвалось с губ прежде, чем Блайт успела сообразить, что говорит. Ей пришлось подхватить юбки, чтобы унять дрожь в руках. – Вы принц Арис?

Блайт не была уверена, что принц узнал ее, потому что он лишь тихо хмыкнул и шагнул к картине. Его лицо ничего не выражало, пока он рассматривал полотно.

– Что вы о ней думаете?

Этот вопрос так задел ее, что Блайт повернулась и проследила за его взглядом, устремленным на картину, пользуясь паузой и обдумывая мысль, что в ее интересах было бы удалиться, прежде чем она скажет что-то, о чем потом пожалеет. Она проглатывала каждое ругательство, обжигающее язык. Знала, что уже оступилась, создав ужасное первое впечатление, когда практически набросилась на принца и осудила его в Торн-Гров. И понимала, что такой человек, как он, может изменить судьбу ее семьи одним своим словом.

– Она самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, – честно ответила Блайт, стараясь взять себя в руки.

Он снова хмыкнул, но не отвернулся.

– И это все?

Блайт встала перед принцем, чтобы скрыть раздражение, и попыталась взглянуть на картину не как привлеченный красотой зевака, а как художник.

– Она нежная, – начала Блайт, – но грустная. В улыбке есть какая-то печаль, а морщинки у глаз делают ее старше, чем она кажется на первый взгляд. Она очень любит это место, где бы оно ни находилось, хотя и очень устала. Возможно, из-за того, что слишком долго стояла в холодном пруду, пахнущем утиным пометом и дохлой рыбой?

Когда она отстранилась с лукавой улыбкой, то обнаружила, что принц смотрит не на картину, а на нее. Она надеялась, что в нем есть хоть капля юмора, но выражение его лица оставалось угрюмым. Принц продолжал держать руки за спиной и добавил с еще большей язвительностью:

– Вы та самая девушка, которая набросилась на меня, как дикий кабан.

Блайт пришлось крепко сжать зубы, чтобы не ляпнуть первое, что пришло в голову. Но если она назовет его озлобленным грубияном, который, возможно, разрушил ее жизнь, то только ухудшит свое положение. Тем не менее она не смогла удержаться и огрызнулась в ответ:

– А вы тот самый человек, который публично приговорил моего отца к тюремному заключению без каких-либо доказательств.

Он цокнул языком, и Блайт возненавидела себя за то, что не могла разгадать выражение его лица. Он скучал? Или был заинтригован?

– Ваш отец предложил лорду Уэйкфилду бокал, разве я не прав?

Вопрос прозвучал так обыденно, что Блайт еще крепче сжала юбки.

– Мой отец не убивал лорда Уэйкфилда. Его обвинили несправедливо.

– В самом деле? – Арис погладил галстук, словно смахивая невидимую пылинку. – Тогда ответьте на вопрос. Ваш отец вручил лорду Уэйкфилду бокал с ядом, да или нет?

Блайт родилась в высшем обществе, годами играла по его правилам и твердо уяснила, что слова так же опасны, как меч. Несмотря на это, именно Сигна отличалась остроумием и умением изящно выйти из неловкой ситуации.

Блайт же унаследовала темперамент своего отца и, становясь старше, все труднее справлялась с раздражительностью. Для подобных игр ей просто не хватало терпения. Поэтому она втянула воздух носом и выдохнула через рот, чтобы не сказать что-нибудь неприличное. Не потому, что он этого не заслуживал, а потому, что был нужен ей. К сожалению.

– Мой отец невиновен. – Слова прозвучали резче, словно провоцируя его бросить ей вызов.

Неопределенное выражение лица Ариса сменилось едва заметной ухмылкой.

– Если это так, то уверен, справедливость восторжествует. И очень скоро ваш отец вновь станет свободным человеком.

Так бы оно и было, если бы Блайт нашла что сказать по этому поводу. Принц говорил почти как Байрон, и ей пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться.

– Похоже, сэр, – начала Блайт, изо всех сил стараясь подражать вынужденной любезности своей кузины, – что вы себя недооцениваете. Человек с вашим титулом должен понимать, какое влияние оказывает на общество.

На лице Ариса мелькнуло злорадство, и Блайт возненавидела бы его, если бы уже не испытывала это.

Блайт уже потеряла мать, а брат сбежал из Торн-Гров, не сказав ни слова, не оставив записки. Если кто-то хотел отнять у нее отца, ему придется вырвать его из ее холодных, мертвых рук. Каким бы напыщенным ни был этот принц, он вполне мог оказаться главной надеждой ее отца. Поэтому она просто обязана правильно разыграть свои карты.

– Пожалуйста, простите меня за вспышку гнева в ту ночь, Ваше Высочество. – Улыбка Блайт была такой натянутой, что под глазами появились морщинки. – Должна признаться, я не привыкла к смерти, не говоря уже об убийстве в собственном доме. Хотя мне действительно интересно, почему в тот вечер вы пришли на бал в костюме обывателя? Я и не догадывалась, что вы принц.

Арис проницательно посмотрел на нее, и Блайт почувствовала, что он прикидывает, стоит ли тратить на нее время. К ее удивлению, он наклонился к ней.

– Я планирую задержаться в этом городе и хотел познакомиться с его жителями без всяких формальностей.

– А откуда вы родом? – Она сделала шаг назад. – Должна признаться, я даже не подозревала о существовании этого дворца. Он настолько прекрасен, что кажется нечестным прятать его столько времени. Одних только произведений искусства хватит на целый музей.

– Вам понравилось? – Он казался довольным, и Блайт сразу ухватилась за эту деталь.

– Я нахожу большинство из них феноменальными. Вы коллекционер?

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, закрыл его, затем повторил то же самое еще раз и наконец спросил:

– Большинство?

Сердце Блайт сжалось от страха, но прежде, чем она успела придумать спасительное оправдание, Арис пренебрежительно махнул рукой.

– Я признаю искусство во всех его проявлениях. Картины, музыка, книги, скульптуры – все, кроме поэзии. Никогда не увлекался поэзией. Слишком претенциозно.

«Слишком претенциозно», – сказал принц, бродя по залам своего огромного, отделанного позолотой дворца. Блайт заставила себя сосредоточиться на чем-то другом, чтобы не начать смеяться над абсурдностью происходящего.

– А что насчет нее? – Она указала на возвышающийся портрет женщины. – Во дворе ведь стоит ее статуя? Она прекрасна.

– Да. – Сверкающий огонек в глазах Ариса потускнел. – Она самый бесценный артефакт в этом дворце.

– Ее портрет определенно самый большой. – Блайт откинула голову. Она не могла представить, сколько времени потребовалось, чтобы создать этот шедевр. Полотно было по меньшей мере в три раза выше нее и в два раза шире, занимая всю стену. – Учитывая, что она настолько бесценна, вам повезло, что не нужно беспокоиться о том, что кто-то украдет эту картину. Для этого потребовалась бы небольшая армия.

– Как минимум, – согласился принц, и его суровый голос немного потеплел. – Хотя сомневаюсь, что кто-то попытается обокрасть Вистерию, если только не хочет лишиться головы.

Когда он снова посмотрел на картину, Блайт обратила внимание на его необычные глаза. Они напомнили ей глаза Сигны, только его были еще более насыщенного золотого оттенка. Возможно, этот цвет передавался по наследству, хотя она не видела других членов королевской семьи, чтобы знать наверняка. И не имела ни малейшего представления, как они могут выглядеть и существовали ли они вообще. Если она хочет использовать этого человека, то сначала должна узнать побольше о нем. Или не его, а королеву, которая выслушает ее, когда она будет отстаивать интересы отца.

– Почему вы бродите по коридорам, вместо того чтобы наслаждаться балом? – спросила Блайт, пытаясь отвлечь принца от картины. – Вы же хозяин. Разве вы не должны отбиваться от настырных мамаш и влиятельных бизнесменов?

Арис поморщился, и на долю секунды показался совсем мальчишкой, почти доступным.

– Я полагаю, они будут искать меня? В конце концов, сейчас разгар сезона.

– Разве не для этого вы нас пригласили? Чтобы найти принцессу, которая продолжит ваш благородный род?

– Что-то не припомню, чтобы я вас приглашал. – У него дрогнула челюсть, пока он наблюдал за ней, и Блайт потребовалось все ее мужество, чтобы скрыть смущение. Значит, он намеренно ее не пригласил. Этого следовало ожидать, учитывая случившееся с Хоторнами, но такое откровенное презрение ранило гораздо больнее, чем хотелось признать.

– Прошу прощения, если мое присутствие оскорбляет вас, – произнесла Блайт со всей горечью, на которую была способна. – Недавно я заболела и была прикована к постели. А когда снова выздоровела, волнение от приглашения моей кузины взяло надо мной верх.

Если бы Блайт подняла глаза, она, возможно, заметила бы пристальный взгляд его горящих глаз. И миллионы тончайших нитей, которые окружали их. Некоторые из них были даже привязаны к ней, и Рок судьбы изучал их с большим интересом.