– Вы правда не знаете, где Рекс Аллен? – спрашивает его Баннер, как бы не замечая Дженнифер, типа сейчас говорят взрослые.

Дженнифер подается назад, презрительно скрестив руки на груди.

– У вас там наверху сканер не работает? – спрашивает Баннер.

– Что-что, сынок? – спрашивает Харди.

– Ваш сканер не работает, сэр, – поправляется Баннер.

Это их обычная пикировка с оскорблениями: так Харди напоминает Баннеру, что с тех пор, как он был молокососом, прошло совсем немного времени.

– Сэр, – громко повторяет Дженнифер, специально для Баннера.

Ей это в кайф.

Она не вспоминает, как Баннер наткнулся на нее в кладовке, где она рыдала в темноте, а черная тушь стекала по лицу. Он тогда захлопнул дверь и пошел искать другое место, чтобы уединиться с Эмбер.

Прошли те денечки. Нет уже ни Эмбер, ни Бетани, ни Тиффи… А он теперь папа. Да еще и помощник шерифа.

Он без особой нужды ерзает на своем сиденье, и Дженнифер снова должна подвинуться из-за этой свинской рукоятки.

– Тише, тише, – говорит Харди, держась за ручку над головой – сейчас по-настоящему крепко.

Баннер что-то бурчит про себя, замедляет ход. Давать ему официальную оценку Харди теперь не может, но все-таки Рекс Аллен моложе Харди на тридцать лет.

Что за хрень.

– Сканер весь день помалкивал, – говорит Харди.

– Да, помолчишь тут. – Баннер перекладывает руки на руле, чтобы вписаться в крутой поворот вокруг снежной кучи, в которую превратился «гран при».

– Из-за выходных? – вмешивается Дженнифер.

– Ты про Рождество? – изумленно отвечает Баннер. – До него еще… Что ты вообще там делала?

– Ждала рыцаря в сияющих доспехах, который спустит меня с большой нехорошей горы, – говорит она, изображая тоску во взгляде.

Все, кому не лень, – Джокеры.

Баннер делает еще один крутой поворот, не отпуская сцепление.

– Было тихо, потому что говорить не с кем, – объясняет Баннер, перебираясь через ручей; лед такой твердый, что даже не трещит. – Шериф на шоссе, с Фрэнси.

– Авария? – спрашивает Харди.

– А-а, – вступает Дженнифер. – Мрачный Мельник, так?

Конечно, она в курсе.

– Ищут конвой, колонну, перевозку заключенного, как там это называется, – объясняет Баннер для Харди.

– «Тур воссоединения», – цитирует Дженнифер.

– Держи, – говорит Баннер и передает ей руль, она и возразить не успела.

Дженнифер берет руль и ведет машину прямо, а Баннер лезет за своим блокнотом…

Разворачивает его и передает Харди.

– Вы новости, что ли, не смотрите? – спрашивает Баннер, искренне удивленный.

– Доживешь до моих лет, поймешь: это все та же хрень, только в свеженькой упаковке, – говорит Харди, изучая зернистое лицо на тусклой бумаге. Поднимает глаза на Дженнифер, переводит взгляд на Баннера: – Она тебе уже сказала, помощник шерифа, – говорит он с легким укором, почти на полном серьезе. – Суд принял решение в ее пользу.

– Что? – восклицает Баннер, забирая руль обратно, а Дженнифер вскидывает руки вверх, будто этот руль ей сто лет не нужен.

– «Что, сэр», – бурчит она с нажимом.

Они уже в городе, и Баннер отключает огни ратрака, кроме габаритных – зачем светить людям в окна?

– Ты хочешь сказать, что это не Открывашка Дэниэлс? – спрашивает Харди.

– Мой отец?! – говорит Дженнифер, тоже глядя на зернистый снимок Мрачного Мельника, хотя, вполне возможно, плакатик с его изображением висит на стене в ее спальне.

– Наденьте очки, сэр, – предлагает Баннер.

Харди следует совету и видит свою ошибку.

– Извини, Дженнифер, – говорит он. – Я не хотел… просто они оба индейцы, и… его лицо.

– Плохое лицо, – говорит Дженнифер, потом добавляет, ударяя каждый слог: – Вин-не-мук-ка.

– Помнишь, – говорит Харди и большой рукой хлопает ее по колену.

Его дом в конце квартала.

Баннер притормаживает, чтобы Харди не стал, как обычно, говорить ему «здесь».

– Что «помнишь»? – спрашивает Баннер.

– Лагерь Виннемукка, – объясняет Харди. – На языке змеиных индейцев «виннемукка» значит «плохое лицо».

– Я вообще не в курсе, о чем мы говорим, – с пафосом заявляет Баннер, останавливаясь у дома Харди.

– Колонна, что перевозила Мрачного Мельника, пропала, – говорит Дженнифер, облегчая участь Баннера.

Тот кивает.

Харди открывает дверцу машины, и, подхваченная ветром, она почти хлопает по переднему крылу… Лонни это бы точно не понравилось.

– Ну, если эта тюремная камера на колесах где-то застряла, – говорит Харди, ступая на землю и доставая ходунки, – тогда ваш заключенный превратился в эскимо на палочке, сами знаете. Может, весной оттает, может, и нет.

– Да, сэр, вы правы, – соглашается Баннер. Скорее бы уже с этим покончить, ну пожалуйста.

– Только долго тут не болтайтесь, ясно? – напутствует их Харди со зловещей улыбкой и, не успели они и рта раскрыть, захлопывает за собой дверцу.

Баннер уже хочет отъехать, но Дженнифер кладет руку ему на локоть, мол, подожди. Она так и сидит рядом с ним, хотя соседнее сиденье освободилось.

– Пусть сначала до дома дойдет. – В голосе звучит просьба.

Баннер убирает назад рычаг передачи и ждет. Харди поднимает на крылечке ходунки и машет ими на прощание.

– Завтра с утра первым делом везу его обратно, – говорит Баннер. – Других занятий, похоже, не предвидится.

Дженнифер отодвигается на сиденье Харди, тянется к ремню безопасности, хотя Харди ездит непристегнутым. Для Баннера это оскорбление: она сомневается в его водительских навыках?

– Я думал, ты девочка-ужастик, – говорит он, укоряя ее за эти меры предосторожности.

Ратрак пыхтит по Главной улице, Баннер ведет его быстрее, чем следовало бы.

– Город-призрак, – говорит Джейд о Пруфроке.

– Знаешь, почему он вообще согласился работать на дамбе? – спрашивает Баннер.

– Мой дом помнишь? – в свою очередь спрашивает Джейд.

Баннер не удостаивает ее ответом, просто съезжает с Главной улицы.

– Почему? – переспрашивает Дженнифер. – Он… уже в возрасте, здоровье слабое. Работать шерифом не может.

– Что с его дочкой случилось, знаешь? – спрашивает Баннер.

– С Мелани?

– Да знаешь, конечно. – Баннер останавливает ратрак перед ее домом.

– Что ты хочешь сказать, помощник шерифа?

– Твои мама и папа, – произносит Баннер едва слышно. Но от этого слова звучат только громче.

Дженнифер смотрит прямо перед собой; полуулыбка исчезла, на ней снова маска «Дженнифер».

– Да, они там были, когда Мелани… утонула, – говорит она. – И что? Там были не только они.

– Наверху, у дамбы, где это случилось, – говорит Баннер, постукивая пальцами по рулю, давая понять: про местные легенды ему кое-что известно. Тем более теперь, когда он – помощник шерифа. Вернее, скоро им станет. Уже почти стал.

– Нет, – возражает Дженнифер. – Мне мама говорила. Это было здесь… на пирсе. Они плавали, было лето…

– Что лето, это точно, – перебивает ее Баннер. – Но они были на дамбе.

– Туда же нельзя.

– Именно из-за нее там теперь лестница, – объясняет Баннер. – Чтобы больше никто не утонул. Так Рекс Аллен говорит. Это лестница Мелани.

– Как скамейка Мелани.

– А еще глиссер, – добавляет Баннер, побеждая в этой игре. Глиссер тоже стоит в окружном гараже, ждет летнего сезона.

– Ты хочешь сказать, что шериф Харди…

– Мистер Харди.

– …согласился торчать там наверху, чтобы быть ближе к месту, где утонула его дочь?

– Не совсем нормально, да? – говорит Баннер. – Это скорее по твоей части.

– Знаю, почему ты строишь из себя блюстителя порядка, Баннер Томпкинс.

– Строю?

– В тот вечер, – говорит Дженнифер (в какой именно, можно не объяснять), – когда ты вытащил Лету из воды… Ты чувствовал себя героем, будто спас ей жизнь. А сейчас снова хочешь быть спасителем. Вполне логично.

– Мистер Холмс всегда говорил, что ты умнее, чем кажешься.

– Вот его поминать ни к чему.

– Между прочим, на тебе куртка округа.

– Скажи своей симпатичной женушке, чтобы позвонила мне… – говорит Дженнифер, уже приоткрывая дверцу, но ее перебивает включившееся у Баннера радио.

– Помощник шерифа Томпкинс, помощник шерифа Томпкинс, – слышен голос Мэг.

Баннер поднимает палец, прося Дженнифер помолчать, включает микрофон у плеча и отвечает:

– Томпкинс слушает. Что случилось, миссис Кениг?

– Ты где? – спрашивает Мэг. – Не важно… я сейчас ее соединю, сейчас соединю.

– Кого? – спрашивает Дженнифер, и Баннер глазами просит ее замолчать.

– Синнамон Бейкер, – отвечает Мэг.

– Она еще здесь? – громко удивляется Дженнифер.

Баннер одаривает ее злобным взглядом, и тут сквозь помехи из динамика у него на поясе прорезается голос.

– Баннер, Баннер!

Это сквозь слезы визжит Синнамон.

– Не «помощник шерифа»? – едва шевеля губами, произносит Дженнифер.

Нога Баннера соскальзывает со сцепления, ратрак дергается и замирает, Дженнифер врезается в ремень безопасности.

Она во все глаза смотрит на Баннера и слушает голос Синн.

– Я не знаю! – кричит Синн в ответ на вопрос Баннера о том, где она.

Потом начинает рыдать и задыхаться.

– Мы едем, – говорит Баннер.

Хотя это явная ложь. Он же не знает, где она.

Сквозь помехи прорывается другой голос. Девичий… Женский:

– Скажи, что последнее ты помнишь? Что вы делали?

– Что мы делали?! – говорит Синн. – Они умерли!

– Кто? Кто? – спрашивает девушка-женщина.

– Помощник шерифа Томпкинс, кто у вас на линии? – вклинивается Мэг.

После паузы Баннер отвечает:

– Миссис Кениг, это Дженнифер Дэниэлс. Она со мной.

– Джейд? – спрашивает Мэг не без трепета в голосе.

Синн орет в телефон, потому что они не понимают, насколько это срочно.

Во-первых, на ней только лифчик, трусики и зимние сапоги – таковы правила.

Во-вторых, она вся измазана кровью.

В-третьих, тело Тоби прижато к стеклу, и на нее смотрит его один оставшийся глаз.

– Он даже лобовое стекло не пробил, – говорит Синн, будто озадаченная.

– Лобовое стекло, лобовое стекло, так… – соображает Дженнифер Дэниэлс. – Значит, авария. Куда вы ехали? Откуда?

– Нет, – кричит Синн. – Это не… мы были… Господи. А Гвенни, она… она…

Синн опускает телефон к ключице.

За капотом на ветке дерева болтается подвешенное за шею тело Гвен Стэплтон.

Ее вспороли спереди. Выпадающие внутренности – ярко-красное пятно на фоне снега, язык тоже снаружи, он пробит отверткой, чтобы так и торчал.

– Господи, господи, господи… – причитает Синн в телефон. Или просто причитает, а телефон держит рядом.

Баннер, Дженнифер и Мэг что-то говорят в нежную кожу ее шеи, но Синн все рыдает, не в силах наладить дыхание.

Наконец, она подтягивает телефон к уху.

– Я просто… это была игра, – объясняет она, будто пересказывая сон, будто это происходит не с ней. – Я не знала, что Гвен захочет… захочет…

– Тоби Мэнкс и Гвен Стэплтон, – слышит она в отдалении голос Баннера. – Мэг, вы поняли? Можете позвонить, узнать, где они должны быть?

– Как он умер? – спрашивает Дженнифер. Наверное, рацию держит она: голос ближе, громче.

– У него… живот, – едва ворочает языком Синн. – В нем больше ничего нет.

– Он, – повторяет Дженнифер. – Он – это кто, Синнамон?

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Кто это сделал? – перебивает ее Дженнифер.

– Это… чудовище, – говорит Синн, ей едва хватает воздуха, чтобы произнести эти слова.

– Ты его знаешь или нет? – спрашивает Дженнифер.

– Не… в смысле? – удивляется Синн. – Мы были… и вдруг… не могу… нет…

– А Гвен? – спрашивает Дженнифер, потом что-то шепчет не в микрофон, наверное, обращаясь к Баннеру.

– Он ее повесил на дереве! – кричит Синн в трубку.

– Успокойся, успокойся. А… он ее…